Как Зараки Кенпачи противника искал

[RoshiK]

Название: Как Зараки Кенпачи противника искал
Автор: KihsoR
Пейринг/Персонажи: Зараки Кенпачи , Готэй-13
Жанр: Джен, Юмор, Психология, Повседневность, Стёб, Стихи
Рейтинг: G
Дисклаймер: все права принадлежат Кубо
Саммари: Стишок, написанный в далеком 2010 году, повествует о самом страшном из обыденных дней Сейретея.

ficbook.net/readfic/4088628
Буду признательна за отзывы=)

Вопрос: Нравится?

1. да		2	(100%)
2. нет		0	(0%)
Всего:		2

@темы: Зараки Кенпачи, стеб, юмор, джен, Фанфики

---

Добрый вечер любителям Bleach

[[ilan]]

Здесь вы можете заказать футболки, кружки, подушки и магнитики на холодильник с полноцветной печатью с любимыми героями аниме Bleach =)

@темы: Реклама

---

и ещё:

[гинолис]

26.12.2013 в 02:29

Пишет  Aizen Sousuke Team 2013:
Команда Айзена Соуске. Тема 2: мистика/психодел/хоррор. «Маски», перевод, мини

Название: Маски
Команда: Aizen Sousuke Team 2013
Тема: мистика/психодел/хоррор
Пейринг/Персонажи: Айзен, Кьока Суйгецу
Размер: 1 568 слов
Жанр: драма, психодел, хоррор
Рейтинг: G
Размер оригинала: 2 019 слов
Ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/8695468/1/Masks
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Дисклеймер: отказ

Кьока Суйгетсу никогда не показывала своего лица, каждый раз представая перед Айзеном в новой маске. Редко можно было увидеть, чтобы какую-нибудь из них она надела повторно. Некоторые из масок были просто белыми лицами, с нарисованными улыбками или нахмуренными бровями. Другие — традиционными: например, в своей коллекции масок Но она расхаживала на протяжении трех лет, чередуя и слегка изменяя их. Иные маски отличались от живых человеческих лиц только полной своей неподвижностью, навсегда застывшими выражениями. Остальные были фантастическими образами. Все, что только могло представить самое изощренное воображение.

Маски были единственной ее запоминающейся чертой. Простое, ни о чем не говорящее кимоно. Средний рост, среднее телосложение. Ничем не примечательный голос. Поставь ее среди других занпакто — померкнет в их тени. Айзен даже разочаровался, когда впервые ее увидел. Но это чувство отступило, стоило ему получше узнать ее. И себя.

При первой встрече он попросил ее показать лицо. «Которое из лиц?» — последовал насмешливый ответ. Он понял только то, что никогда не увидит ее без маски. Слишком был молод.

От него она потребовала доказательств. Того, что достаточно силен, что достоин. И спросила, к чему он стремится. Он ответил на редкость честно: «Став самым сильным, я хочу править». Она кивнула одобрительно и продолжила свои испытания. Он справился со всеми и заслужил ее признание.

Его внутренний мир был сотворен из зеркал. Одно из них, огромное, тянулось во все стороны над их головами, с пугающей четкостью отражая все лежащее под ним. Это небо ему не нравилось, хотя он никогда не мог объяснить, почему. Земля под ногами тоже была зеркалом. Первое время ему казалось, что оно ничем не отличается от того, что простирается над головой. Но, оказавшись в этом мире в расстроенных чувствах, он заметил разницу. Оказалось, что это бескрайнее море. Оно оставалось гладким, пока он был спокоен. Но стоило дать волю эмоциям, как начинался шторм. Яростно вскидывались к небесам высокие волны из осколков серебряного стекла.

Ему всегда было интересно, почему именно зеркала. И что чувствует Кьока Суйгетсу, находясь среди них. Сначала он было решил, что причина в тщеславии. Черта, нередкая среди занпакто и шинигами. Но, наблюдая, как ломаются и искажаются отражения в волнах, пришел к выводу, что ни одно самолюбивое существо не стало бы такого терпеть. В его памяти навсегда отпечаталась одна картина. На ней была маска, выражающая глубочайшую сердечность и дружелюбие. А в зеркале за ее спиной отражался демон. Нежная улыбка на красивом лице превратилась в острозубый оскал на уродливой морде. И хищный взгляд потустороннего существа еще долго преследовал его.

Масок и лиц у нее было столько же, сколько звезд во Вселенной. Он знал, что она тщательно подбирает маски к каждой встрече, придавая им особый смысл. В самый первый раз она облачилась в белую, словно кость, маску с приветливо улыбающимся лицом, нарисованным тонкими черными линиями. Эта и подобные ей были символами сочувствия и соучастия. В таких масках она любила поговорить о себе. И он предположил, что ее истинное лицо походит на эти маски.

Маски Но олицетворяли грусть, гнев или серьезные намерения. Впервые такую она надела, когда вместо него повышение получил другой шинигами. И хотя Айзен на тот момент только месяц пробыл в отряде, а его соперник был ветераном многих сражений, ее огорчила мысль, что, несмотря на все свои способности и таланты, он не добьется подобающего положения в Сообществе душ.

Реалистичные человеческие маски она надевала без особых поводов. В таких она предпочитала обсуждать его потенциал, развивая мысль, что никто, наделенный подобной силой, не должен быть скован пустыми законами сомнительных лидеров. Шептала о том, как легко можно захватить власть, одолев ни на что не годных капитанов. А после переделать мир так, как ему заблагорассудится: «Мы можем властвовать. Мы можем стать могущественней всех. Только подумай об этом, Соуске. Подумай о величии, которое нас ждет!».

Маски фантастических существ, разноцветные, украшенные бисером и перьями, отображали самые разные эмоции и мотивы. Понять их было нелегко. Чаще всего они олицетворяли радость, счастье или триумф. Одной из них она приветствовала новоявленного капитана. Перед взором явилось колоссальное творение, невозможное ни в одном из миров. Он уже не мог воспроизвести этот образ в памяти, но помнил, что тогда его буквально опустошило, вырвало из круговорота торопливых мыслей и взбесившихся чувств.

Металлические маски, большей частью серебряные, сопровождали его в часы продумывания стратегий, разработки пошаговых планов. Стоило кому-нибудь перейти ему дорогу, как Кьока Суйгетсу представала перед ним, сияя полированной поверхностью металла. И он пересказывал ей свои идеи. Она слушала — и если перебивала, то только для того, чтобы призвать к терпению. «Дождись идеально подходящего момента. Победа станет еще слаще».

Одну маску он запомнил особенно ярко. Совершенно черную, из бархата и шелка, расшитого черным янтарем. Он знал, что это — ярость. И эту маску она надевала дважды. Для любого другого шинигами раздор с собственным занпакто закончился бы блокировкой сил. Но Кьока Суйгетсу слишком гордилась их общей мощью, и потому предпочла лишить его удовольствия общения с собой. Молчать она умела выразительно и долго.

«Я не склоняюсь ни перед кем. Не смей и ты», — услышал он, только став лейтенантом. Пройдя через все унижения, через которые мерзко ухмыляющийся капитан вздумал его провести. Она снизошла до ответа, только когда он изложил ей подробный план мести. Отмщение возвысило его и в ранге, и в ее требовательных глазах.

В тот раз гнев был оправдан. Он и сам на себя злился — за то, что едва удавалось сдерживать бушующую внутри ярость. Любой, дав себе труд приглядеться, смог бы разгадать его истинную натуру. Чем именно он прогневал ее во второй раз, осталось загадкой.

— Тобиумэ была верной. Только верной и никакой больше.
Он смотрел на нее и не мог понять, почему ее так расстроила история с Хинамори:
— Все прошло по плану, а ты беспокоишься о таких мелочах?

— Это не было необходимостью. Наши планы едва не пошли прахом.
Она упрямо не смотрела на него, сосредоточив взгляд на точке за его левым плечом.

— Всего лишь жалость. Она сумеет умереть и без нас.

— Но она не сломалась. И я сомневаюсь, что теперь сломается.
Этими словами их диалог прервался до тех пор, пока он, устав от молчаливого неодобрения, не вынудил её содействовать в укрощении Хогиоку.

После этого случая она надевала только зеркальную маску. Но ему было все равно, что это значит.
Однажды он пришел поделиться своими мыслями об Эспаде. Он стравливал их друг с другом, опираясь на их собственные инстинкты и желание угодить «капризному» господину. Избавлялся от слабых руками сильных, тем самым делая последних еще сильнее. Она молчала, пока он не покончил с объяснениями. А после сказала:
— Мы желали власти, чтобы управлять. Мне стоило спросить тогда, для чего нам это нужно, — она произнесла это, глядя на него в упор, очень напряженно.

— Для еще большей власти. Нужны ли мне иные причины? — отмахнулся он и продолжил повествовать о том, как ловко задействует в своей схеме девчонку из мира живых.

В последнюю их встречу на ней была почти гладкая костяная маска с едва уловимыми чертами проступающего на поверхности лица. Мир, созданный из зеркал, рассыпался на мелкие осколки под давлением поселившейся в нем густой тьмы. Она стояла на коленях, опираясь на руки. Обломки мира впивались в ее тело. Кимоно покрывалось кровавыми пятнами. Она умоляла его отречься от Хогиоку. Уверяла, что их собственной силы хватит, чтобы разбить Сейретей, что камень им не нужен. Он выслушал ее равнодушно, давая понять, что без «камня» им не одолеть Короля.

— Тогда, может быть, нам и не стоит… — произнесла она тихо, отчаянно. И это был тот самый момент слабости, которого он ждал. Он смотрел на нее сверху вниз. Влияние Хогиоку ощущалось почти что физически, словно щупальца, оплетающие ее с ног до головы, готовые вот-вот раздавить.

— Разве не ты внушала мне, что мы сможем получить все, что только решимся себе позволить? Не предлагаешь ли ты вновь начать притворяться, что мы ничтожества? Ты противоречишь сама себе, моя дорогая, — с теплейшей улыбкой в голосе и ледяным взглядом ответил он.

— Я говорила о том, чего мы сможем достичь свой собственной силой, но эта… вещь. У нее нет души. И… - она опустила глаза, а он усмехнулся тому, насколько жалкой она может стать. — Не такой силы мы желали, не для такой власти.

— Вот как? Теперь ты смеешь решать за меня?
Айзен был недоволен услышанным. Он окинул ее изучающим взглядом, впервые за многие годы. Она была меньше, чем ему когда-либо казалось. Ее руки и ноги были в крови. Она выглядела изможденной и истощавшей, а тень Хогиоку словно покрывала ее тело синяками. Только маска выглядела здоровой. Маска…

Взглянув на нее, он испытал прежнее желание — увидеть таинственное лицо. Нагнулся, легко коснулся кончиками пальцев ее подбородка, повлек вверх, заставляя подняться на ноги.

— Я думал, что ты часть меня. Но я ни перед кем не склоняюсь, — бросил он ей в лицо. В ответ она задрожала.

Он продолжал рассматривать ее. На костяной маске не было ни молнии, ни ленты, ни застежки, которые бывали на других ее масках. Эта же словно обволакивала голову, стягивая скулы. Словно толстый слой белой краски, под которым исчезали почти все черты. Он медленно провел ладонью по ее шее, запустил пальцы в щель между "краской" и кожей.

— Мне всегда было любопытно, как ты выглядишь на самом деле. Думаю, это станет достаточным наказанием.
Второй рукой он подцепил маску с другой стороны и приготовился сорвать ее.

Ее реакция была воодушевляющей.
— Нет, Соуске, прошу! Пожалуйста, прости! Только не…

Вдоволь насладившись ее страданием и страхом, он проигнорировал мольбы. И медленно, растягивая удовольствие, стянул с лица маску.

Какое разочарование. Лицо Кьоки Суйгетсу оказалось таким же невзрачным, как и все остальное, что только было в ней. Даже искаженное агонией и ужасом, оно оставалось пресным. Он отстраненно наблюдал, как она рассыпается, умирая. Когда последние частицы развеяло ветром, он повернулся в сторону Хогиоку и сказал:
— Она была недостойна меня. Докажи, что ты подходишь мне больше.

Но, в отличие от погибшей женщины, камень не мог ему ответить.

@темы: переводы, Кьока Суйгецу, Айзен Соске

---

о-о, тут белым-бело )) принес парочку переводиков:

[гинолис]

22.12.2013 в 06:36

Пишет  Айзен+Гин:
Айзен+Гин. Тема 1: юмор\стеб. Переводы. Внеконкурс.

Название: Вопросы и ответы (Q and A)
Команда: Айзен+Гин
Тема: юмор\стёб
Пейринг/Персонажи: Айзен, Гин
Размер: 83 слова
Размер оригинала: 114 слов
Ссылка на оригинал: brandeee (www.fanfiction.net/u/989564/brandeee)
Разрешение на перевод: получено
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Дисклеймер: спасибо Кубо за

Вопросы и ответы

По большому счету, все шло согласно плану, и волноваться было не о чем. Казнь Кучики Рукии состоится на днях; Сейрейтей содрогнулся, узнав о вторжении риока. Тем не менее, нашлось нечто, не дававшее Айзену Соске наслаждаться жизнью.
— Гин?
— Хм-м?
— Позволь задать тебе вопрос.
— Разумеется, Айзен-сама.
— Что у тебя с лицом?
Гин выглядел слегка озадаченным, но ухмылка с лица никуда не делась.
— Вы когда-нибудь слышали, как мамы говорят детям «не кривляйся, а то таким на всю жизнь останешься»?
— Да?..
— У меня не было мамы, Айзен-сама.


Название: Сказки на ночь (Stories before Bedtime)
Команда: Айзен+Гин
Тема: юмор\стёб
Пейринг/Персонажи: Айзен, Гин, ОМП
Размер: 1 485 слов
Размер оригинала: 2 038
Ссылка на оригинал: peppermint quartz (www.fanfiction.net/s/4958288/1/Stories-before-B...)
Разрешение на перевод: получено
Жанр: флафф
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: и опять спасибо Кубо за
Предупреждения: семья

Сказки на ночь

Гин поудобнее устроился на краю кровати и погладил сына по светлым волосам.
…Да–да, сына. Ичимару прикрыл глаза, вспоминая темную историю его появления, включавшую в себя незаконные манипуляции с ДНК, неприлично большую сумму денег и, наконец, исчезновение суррогатной матери.
Мальчик очень любит сказки на ночь, да и Айзен-сама не против их послушать – поэтому и сидит сейчас в кресле рядом с кроватью, сцепив пальцы на животе. Гин улыбнулся обоим и принялся за рассказ:
– Когда-то давным-давно жили-были в огромном дворце принц и его мать – королева. И звали принца…
– Гин! – перебил его мальчик.
Ичимару рассмеялся и согласно покивал:
– Правильно, Гин. Принц Гин был справедливым, добрым и честным, а его мать была мерзкой и вредной каргой. Ей стало лень управлять королевством, поэтому она решила выйти за кого-нибудь замуж и спихнуть на мужа все обязанности, а самой развлекаться сутки напролет. И вот она нашла какого-то герцога, а звали его…
– Тоусен! – опять перебил Гина сын. Айзен еле сдержал смешок – он знал эту сказку и мысленно порадовался, что Тоусена нет поблизости.
– Таким образом, герцог стал королем. Король Тоусен не любил принца Гина, потому что тот был чертовски хорош собой, а сам король… не очень. А еще все говорили, что у принца чертовски красивые глаза… А бедный король Тоусен был слеп – кто бы еще женился на карге-королеве?
Чтобы реже попадаться королю, принц Гин решил отказаться от престола и пойти работать на конюшни, к лошадям, которых он очень любил. Главный конюший без вопросов взял его, и все конюхи думали, что он простой юноша, решивший поступить на королевскую службу. И жил себе принц Гин, поживал, не зная, что король продолжает ненавидеть его. И его красивые глаза.
Однажды королева слишком много выпила, упала в дворцовый фонтан и утонула. Никто особо не расстроился, потому что она была неважной королевой. А король Тоусен, не имея больше никаких преград, решил погубить принца и выколоть тому глаза.
Но злой король не успел свершить злодеяние, потому что во дворец приехал великий князь. И звали великого князя…
– Я знаю, – произнес Айзен и улыбнулся, – великого князя звали Соуске.
– Великий князь очень любил лошадей и решил проследить, как за ними присматривают в королевской конюшне. Там он увидел прекрасного юношу и приказал ему напоить своих коней. Этим юношей, конечно, оказался принц Гин. Он, разумеется, повиновался приказу князя, взял ведро, наполнил его водой, но, когда подошел к стойлу, то оступился и случайно опрокинул полное ведро на себя.
Вода попала ему в глаза, поэтому принц принялся вытираться, да так, что смыл с себя всю грязь. Великий князь Соуске, который подошел к нему, собираясь помочь, был поражен…
– Красотой принца, – продолжил Айзен, плавно вставая со своего кресла и подсаживаясь к Гину, – ибо в жизни он не видал более прекрасных глаз. Их цвет напоминал ему море и небо, и князю ничего больше не оставалось, как влюбиться в этого юношу. Он помог принцу встать и поцеловал его.
– Только поцеловал? – тихо пробормотал Гин ему на ухо.
– Я расскажу тебе остальное чуть позже, – так же тихо ответил ему Айзен и уже нормальным голосом продолжил:
– Принца никто никогда не целовал так нежно и ласково, так что он не смог не полюбить великого князя в ответ. Но увы, Соуске надо было идти на банкет, который был устроен королем в его честь, поэтому он оставил Гина, пообещав прийти позже вечером. К сожалению, принц не сказал князю, кто он есть на самом деле.
Гин подхватил рассказ:
– Великому князю пришлось разбираться с государственными делами, так что он не смог прийти в конюшню до утра. Когда же он пришел, то не смог найти прекрасного юношу. Он спросил главного конюшего, и тот ответил ему, что утром Гин уехал с рыцарем Хисаги сопровождать того на охоте. Князь Соуске решил, что дождется юношу в замке, но он не знал, что король Тоусен дал Хисаги задание убить принца. Однако король не знал о том, что рыцарь был влюблен в юношу. Хисаги признался ему и…
– И что же сделал принц Гин? – заинтересовался Айзен, легонько пощекотав ребра Ичимару.
– Хисаги признался принцу, – еще раз повторил Гин, выразительно посмотрев на Айзена, – а затем дал ему совет бежать. Юноша был очень умен, поэтому воспользовался советом и скрылся в лесу. Тем временем рыцарь Хисаги поймал оленя, вырезал ему сердце, которое принес королю Тоусену. А король сварил это сердце и съел его на ужин. Тем временем князь Соуске волновался за принца, который все не возвращался. Он разыскал Хисаги и заставил того во всем признаться. Рыцарь рассказал ему, что на самом деле Гин – принц и злой король приказал его убить. Разъяренный великий князь вернулся в свою крепость Лас Ночес.
– А кто такой Хисаги, папа Гин? – захихикал мальчик.
Гин хмыкнул:
– Один мой друг. Но вернемся к принцу. Прекрасный юноша бежал и бежал сквозь лес, но вдруг споткнулся и упал в овраг. К счастью, он не пострадал и ничего не сломал. Принц оказался на красивой полянке, посреди которой тек ручей с кристально-чистой водой. Очнувшись после падения, он увидел, что окружен семью маленькими гномами, молча смотревшими на него.
Гин поправил сыну одеяло.
– Принц испуганно озирался. А семь гномов, тем временем, решили ему представиться. И звали их Улькиорра, Гримми, Люппи, Нэлли, Халли, Заэль и Старрк.
Мальчишка восторженно расхохотался, представив себе Эспаду в виде гномов, и даже Айзен рассмеялся, притягивая Гина к себе поближе, а тот все продолжал рассказывать:
– Старрк сказал: «Теперь, когда этот парень проснулся, пойду вздремну сам». И он ушел, а за ним последовали Улькиорра и Нэлли с Халли. Самый маленький, Люппи, хотел потрогать незнакомца, но его отпихнул здоровяк Гримми. Заэль же долго присматривался к принцу, затем пробормотал что–то о лекарстве от порезов и образцах для исследований и скрылся в домике, стоявшем на берегу ручья.
На самом деле эти милые гномы были известны как Грозная Семерка Эспада. Никто не смел приходить на эту полянку, потому что гномы были весьма вспыльчивы и склонны к агрессии. Но принц был не только прекрасным, справедливым и добрым, но и очень хитрым, поэтому через некоторое время вся Семерка стала верно служить Гину. Несмотря на то, что юноша ими командовал, гномы его полюбили. Во основном из–за того, что принц знал много смешных историй и ни у одной из них не было плохого конца.
Однажды на полянку явился глашатай и прокричал: «Великий и могучий князь Соуске повелевает Эспаде: вспомните свою клятву и служите ему верой и правдой!». Самый нетерпеливый и воинственный гном, Гримми, воскликнул: «Что это еще за му… э, я хотел сказать, князь такой?» Но, услыхав имя врага, гномы быстро собрались, оставив хозяйство на принца Гина.
Князь Соуске объявил королю Тоусену войну, обвинив того в убийстве королевы и юного принца. И хотя армия короля была гораздо больше армии князя, на стороне великого Соуске была Грозная Семерка Эспада, поэтому, в конце концов, Соуске завоевал королевство и сам стал королем. Тоусен, тем не менее, смог убежать по секретному туннелю. Король Соуске послал ему вдогонку своих солдат. А Эспада, испросив разрешения, отправились домой.
Гин откашлялся и продолжил:
– Но бывший король смог выжить. В потертом плаще, с отросшей бородой он теперь выглядел, как бродяга. Тоусен обвинил во всех своих неудачах принца Гина и принялся охотиться на него.
Отыскать принца было очень нелегко, особенно слепому Тоусену. В конце концов он пришел к колдунье, и та в обмен на королевский перстень дала ему волшебную хурму.
Дело было поздней осенью, поэтому принц с нетерпением ждал, когда созреет хурма. Он прогуливался по полянке, как вдруг увидел продавца фруктов. Гин с радостью купил хурмы и тут же схватил самую спелую. Едва вонзив зубы в оранжевую мякоть, бедный принц упал без сознания. Ну конечно же, продавцом был король! Он был настолько счастлив, что отравил принца, что не смотрел, куда идет, упал в ручей, и его унесло в море. И больше его никто и никогда не видел.
Когда Эспада вернулась, то увидела лежащего на земле принца. Люппи тут же предложил отправить Гина недавно коронованному Соуске в счет уплаты налогов, а также чтоб избавиться от нахлебника (не то, чтобы принц утруждал себя хозяйственными делами). Люппи обвязал Гина красивой ленточкой, а Улькиорра сел писать королю письмо.
К их удивлению, на следующий день к домику приехала королевская делегация. Едва король Соуске спешился, он тут же бросился в дом, чтобы увидеть, как его возлюбленный лежит на столе, будто мертвый. Король пытался разбудить Гина, но увы! Гин продолжал спать.
Расстроенная Эспада стояла, понурившись, в стороне. Они начали просить у короля прощения за то, что не знали, что Гин – принц, но внезапно Соуске приказал им выйти. Он также велел всем отойти от домика на сто шагов, даже лошадям.
Примерно через полчаса из домика послышался ликующий вопль. И еще один, и еще, и еще, а затем наступила тишина.
В течение часа с полянки доносились крики различной громкости и тональности. А потом из домика появились довольный король со слегка потрепанным, но еще более довольным принцем. Они сели в карету и поехали в свой дворец. И жили они долго и счастливо. После того, как купили новый стол Эспаде, конечно же.
Гин посмотрел на сына – тот уже давно спал. Он провел рукой по его волосам, а затем взял Айзена за руку.
– Ну, как тебе моя сказка?
Айзен прижался лицом к шее Ичимару и улыбнулся:
– Я хочу, чтобы ты напомнил мне, почему у Эспады сломался стол.

Название: Дела семейные (Family Matters)
Команда: Айзен+Гин
Тема: юмор\стёб
Пейринг/Персонажи: Айзен, Гин, Эспада, и даже Ичиго с Хичиго пробегали
Размер: 1 069 слов
Размер оригинала: 1 442 слова
Ссылка на оригинал: Mean Faol Banrigh (www.fanfiction.net/s/4637039/1/Family-Matters)
Разрешение на перевод: получено
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Дисклеймер: и еще спасибо Кубо за )
Предупреждения: семья

Дела семейные

— Папа, — Гриммджо подергал за краешек бордового одеяла. В сумраке спальни его волосы будто светились неоном.
— Хм…
— Я не могу заснуть. Можно, я лягу с тобой?
Из-за столбика кровати блеснули ярко-зеленые глаза:
— Котам не место на папиной кровати.
— Тебя спросить забыл! — Гриммджо насупился и поудобней перехватил плюшевую пантеру, которую всюду таскал за собой. — Я пришел первым, поэтому я буду спать с папой.
— Ма-а-м!
— Что, Гримми…
— Улькиорра ведет себя как задница!
Гин вяло приподнял голову:
— Что я тебе говорил по поводу плохих слов, Гримми?
— Прости, — Гриммджо украдкой показал язык Улькиорре.
— Умница. Забирайся под одеяло.
— Спасибо, мамочка!
Гриммджо быстро вскарабкался на кровать и устроился между «папой» и «мамой», стараясь при этом отодвинуться как можно дальше от Улькиорры.
— Мусор, — прошипел Улькиорра.
— Нытик.
— Соуске, — промычала «мама».
— М?
— Твои сыновья опять начали боевые действия.
— Они твои до рассвета.
Гин заскулил:
— Но в Уэко Мундо нет утра!
— Знаю.

* * *

Нетерпеливо подпрыгивая, Нойтора наворачивал круги вокруг сосредоточенного Заэля.
— Думай!
— Я и так напрягаюсь изо всех сил!
— Значит, напрягайся сильнее!
Наконец Заэль вскочил и стукнул кулаком по ладони:
— Есть!
— Ну?!
Спустя 5 минут
— Понеслась! – Нойтора зажал в зубах скакалку и подтянулся к решетчатому окошку вентиляции. Поудобнее ухватившись за выступ, он обвязал один конец скакалки вокруг проходящей рядом трубы отопления, а второй скинул Заэлю. Через минуту оба ползли по вентиляционному коробу. Наконец, Заэль торжественно объявил:
— Мы на месте.
Он осторожно вывернул винты, держащие решетку, и два мальчика, старясь двигаться как можно тише, спрыгнули на пол кухни. Гранц осторожно выглянул из-за угла – в гостиной на кресле, закинув ногу на ногу, сидел Айзен и читал газету.
— А ну помоги мне дотянуться до шкафа!
— Ладно, — фыркнул Нойтора, становясь на четвереньки, — только давай быстрее, не пушинка!
Очутившись на шкафу, Заэль схватил большую банку с улыбающейся коровой на боку и вытащил одно шоколадное печенье. Он уже открыл рот, чтобы откусить, как вдруг…
— Положи печенье и поставь банку на место. Обед через час.
Заэль вздрогнул и быстро обернулся – Айзен ни на миллиметр не сдвинулся со своего места, продолжая читать в той же позе.

* * *

Айзен вздрогнул:
— Что здесь произошло?..
— Это он! – хором закричали восемь голосов, и восемь пальцев ткнули в стоящего в стороне Старрка.
— Хватит все сваливать на брата! Тем более, что он спит.
— Но это он! Правда! – Гриммджо нахмурился.
Гин покачал пальцем у Джагерджака перед носом и постарался придать голосу как можно больше строгости:
— Гримми, ты помнишь, что я тебе говорил про вранье?
— Он не врет, мама!
— Нойтора, Старрк спал все это время.
— Ну спросите у Улькиорры!
Айзен вздохнул и закатил глаза.
—Улькиорра, Гриммджо не соврал?
— Гриммджо патологический врун, папа.
— Что… Я тебя ненавижу! — от возмущения Гриммджо не сразу нашелся, что ответить.
Айзен в очередной раз вздохнул.
— Так, все наказаны до тех пор, пока кто-нибудь не признается, — с этими словами он схватил разукрашенную во все цвета радуги собаку и вышел из комнаты.
10 минут спустя
Старрк потянулся всем телом и, моргая, сел на кровати.
— А где мой песик?

* * *

Мурлыча себе под нос, Айзен заканчивал приготовление обеда, периодически прислушиваясь к тому, что творится в подвале. Судя по всему, его дети устроили «темную» дяде Баррагану за то, что тот не позволил им смотреть очередной фильм.
Айзен потянул носом — кажется, готово. Достав ягненка из духовки, он поставил его на стол, и, стягивая на ходу белый фартук, направился в подвал, где его дети мучили несчастного Баррагана.
— Ну-ка, быстро все угомонились! Мама скоро будет дома, так что успокоились и сели по местам! Я выберу, что будем смотреть.
Дети быстро рассредоточились по комнате. Барраган вздохнул.
— Как вы это делаете, хотел бы я знать, — пробормотал он.
Айзен оглядел комнату – все уже сидели на излюбленных местах. Тесла и Ди Рой уютно примостились на диване, оттеснив при этом к подлокотникам Гриммджо с Улькиоррой, дабы пресечь очередной виток военных действий. Иль Форте, Халибэль, Неллиэль и Лилинетт, используя похрапывающего Старрка в качестве подушки, пристроились на ковре. Зоммари с Аарониро на кушетке, Ямми с собакой на коленях перед ними на полу.
Кого-то не хватало. Айзен поглядел на Баррагана:
— А где Заэль с Нойторой?
— Играют в чулане.
Айзен подавил очередной вздох и мысленно поклялся себе, что никогда и ни при каких обстоятельствах не станет больше никого усыновлять. Он наугад вытащил какой-то диск с фильмом, сунул в руки Ямми пульт и со словами «Не выпускай детей из комнаты» поспешил обратно в кухню. Сверившись с часами, он быстро накрыл стол, зажег свечи и погасил свет.
— Соуске, ты где? – в коридоре раздались тихие шаги Гина.
Соуске поспешно встал так, чтобы мягкий свет свечей падал ему на лицо:
— В кухне.
— А где де… Ой, — Гин остановился в дверях, приглушенный свет озарил его удивленное лицо. – Ого, Соуске…
— Дети смотрят кино внизу.
Айзен улыбнулся, обошел стол и заключил Гина в объятия. Он уже начал целовать шею Ичимару, как вдруг тишину пронзил истошный вопль. Глаза обоих мужчин расширились, и они наперегонки кинулись к подвалу. Еще на лестнице до них донёсся бас Баррагана:
— Как, как ты умудрился выколоть себе глаз?!
Айзен и Гин остановились, переглянулись и, хором выкрикнув «Нойтора!», понеслись дальше.

* * *

Нойтора сидел на крыльце, наблюдая за тем, как его сводные братья гоняют мяч. Он хмуро потер повязку, прикрывающую его левый глаз, и пробормотал:
— Тупые недоумки…
Его голос разбудил дремлющего на качелях неподалеку Старрка.
— Эй, Нойтора…
Нойтора оскалился:
— Что надо?
— Ты не сможешь привыкнуть к отсутствию глаза, если так и будешь сидеть сиднем, — Старрк широко зевнул и заерзал, устраиваясь поудобней.
— И без тебя знаю, умник, — огрызнулся Джируга. — Просто никак не могу с этим смириться!
— Ну так подними свою задницу и иди смиряйся, — Старрк пожал плечами и опять прикрыл глаза, намереваясь еще подремать – до обеда оставалось немного времени.
Нойтора фыркнул и опять перевел взгляд на играющих — те как раз закончили делиться на команды. Судя по всему, Улькиорру с Гриммджо выбрали капитанами, а еще к игре присоединились соседские близнецы Ичиго и Хичиго.
Нойтора поднялся, машинально потер повязку. Подошел к остальным, от души пихнул плечом зазевавшегося Гриммджо и вызывающе глянул на таращившегося на него Хичиго. Тот перебрасывал из руки в руку синий мяч.
— Эй, что с глазом?
— Не твое собачье дело! — Нойтора нахмурился. – Бросай давай!
Хичиго пожал плечами, кинул мяч и расхохотался, когда Джируга его не поймал.
— Заткнись! — заорал Нойтора, выхватил мяч у поднявшего его Ичиго и изо всех сил размахнулся. Хичиго еще продолжал хихикать, когда от удара его голова мотнулась назад. Раздался тихий хруст. Хичиго всхлипнул, а потом залился слезами и заревел во весь голос. Нойтора довольно ухмыльнулся и, развернувшись, направился к дому. Уже закрывая за собой сёдзи, мальчик еще раз посмотрел на беснующегося Куросаки и мысленно отметил, что красная кровь довольно неплохо смотрится на бледной коже.

@темы: переводы, Ичимару Гин, Старк, Айзен Соске, Гриммджо Джаггерджек, Нойтора Джируга

---

[кирогин]

16.06.2013 в 21:04

Пишет  кирогин:

«Ты выбрал» для iris M
Для:  iris M
Название: Ты выбрал
Автор: кирогин
Фандом: Bleach
Пейринг/Персонажи: Ичимару, Урахара, Цукабиши
Размер: 3 101 слово
Жанр: POV, психология
Рейтинг: R
Саммари: у Ичимару была слишком легкая жизнь. Урахара считает, что он должен за это расплатиться.
Предупреждения: непопулярный стиль, непопулярная тематика, непопулярные идеи.
По заявке: Bleach: Гин/Бьякуя, Бьякуя/Ичиго, Ичиго/Исида Урю, Маюри/Исида Урю, Урахара/Хирако, Хирако/Ичиго, Хирако/Гин, Урахара/Гин. Без сильного ангста, раскладка неважна, слэш или преслэш.
YnM: Тацуми/Цузуки, слэш или преслэш.
Мононоке: что-нибудь страшное.

— Я и не сомневался, что ты выберешь смерть. Но решил, что так будет слишком просто. Твоя судьба была слишком легкой, чтоб ты чему-нибудь научился.
Долгий, заливистый приступ кашля в ответ.
— Спасибо, что не превратили в пустого, Урахара-сан.
Вежливая формула произнесена голосом слабым, но тоном настолько издевательским, что едва ли стерпеть возможно. Что ж — не одному ему учиться чему-нибудь!
— А меня вот всегда интересовало: садизм — это хобби или профессиональная деформация?..
Глупости говорит, конечно, но цель же не в том, чтобы умности сказать.
Шорох одежды встающего человека. Хотя какой же он человек? Так — то ли шинигами, то ли не пойми что. Труп ходячий. В гигае. В гигае же?

Ичимару не видит ничего, у него на лице намотаны какие-то тряпки — он сам не знает, какие, а все попытки выяснить, что это и зачем, Урахара обходит с завидной легкостью. Ну еще бы — лучший интеллект Готея!.. В изгнании. Как символично, а?
Но и на слух прекрасно... слышно: вставший взбешен.
О, он, конечно, сдерживается. Он, знаете ли, добрый и честный. Люди когда-то про таких говорили — гуманист. Гуманиста взбесить очень легко.
Но бесится он пока что про себя. Терпит.
Мазохист. Экспериментатор.
Видали благородных экспериментаторов? Конечно, оксюморон.
Потому Ичимару и бесит его. Чтобы не дождаться настоящих экспериментов. Или уж дождаться их поскорее...
Он не только не видит ничего. Он ничего и не чувствует. Вернее, обычно не чувствует. Рейацу вспыхивает порой, точно не совсем погасший уголек, — и хотел бы он знать, каким ветром её раздувает! Но увы. Урахара не колется.
Или Ичимару не умеет колоть.
Судя по звуку, Киске отошел в сторонку, к окну, — Гин уже знает, что в той стороне окно, — и там успокоился. Впал в свой обычный псевдомедитативный транс. Медиум чертов. Или это называется не медиум? Маг и мистик, короче.
...Но гигай у него и вправду здоровский. Судя по некоторым… догадкам.
А вот что у меня, я до сих пор не понял. Представить такое невозможно — но я до сих пор не пойму, гигай на мне или я в духовном теле.
Последнее, впрочем, вряд ли. Если рассуждать последовательно — какое нафиг духовное тело?
Шинигами ведь умирают окончательно. Исчезают с игральной доски миров.
Только вот я не пойми что сделал. Или не пойми что сделали со мной. Или Урахара не дал. Утащил (и когда успел? я же действительно помер. Там. Это ни с чем не спутаешь, бросьте!), завернул вот в какой-то кокон, держит у себя. Ведет душеспасительные беседы.
Или тоже пытается что-то узнать.
Ну что таким способом узнаешь? На которой минуте мои ответы перестанут быть интересными?
Нет, мы, конечно, в курсе, что некоторые очень любят этот прием — подразнить ради психологической зарядки. Но как-то странно об этом думать.
Да и вообще как-то дико подумать, что возится — и уж точно в голову не придет, что из благих намерений. Нет-нет. Господин гуманист великий торговец, очень любит господин гуманист торговать. Выгоду добывать. Только что-то не вижу я тут выгоды никакой. Или совсем уж плох?
Ну не Айзена же он мною собирается шантажировать?
И уж не Совет Сорока шести. И уж не нового главу Готэя.
Из меня сейчас едва ли добудешь что полезного. Бросьте: все то, что я мог бы рассказать, представляет интерес разве что для биографов... моих, конечно. Но за несуществованием оных как-то предмет интереса тоже становится не особенно существующим.
Так что хочешь не хочешь, а вывод один: хренов экспериментатор намеревается устроить свои хреновы эксперименты. А разве такое кому-то хочется ждать?
Но спасибо, что новости приносит. А то совсем было бы... неудобно перед самим собой.

Ичимару в бессчетный раз пытается пошевелиться, хоть что-то почувствовать, сделать. Как ему в таком странном состоянии удается разговаривать — он не понимает. Но мало ли...
Вздыхает тихонько.
Слышит рядом с собой шаги: господин гуманист возвращается. Или уходит?
— Устал я, Урахара-сан, — произносит Ичимару неприятным голосом. В нем слышно досаду, угрозу, неудовольствие, обещание больших хлопот — что угодно, кроме обычной сладчайшей улыбочки. — Долго ли мне еще так лежать?
Пока рейацу не напомнит о себе внезапным водопадом ощущений, Ичимару не знает, лежит он, сидит, висит или ещё что-нибудь. Может быть, он не чувствует тела попросту потому, что у него тела нет? А то, что кажется тряпками... В общем, надо покрепче запоминать, когда ощущения и восприятие вообще возвращаются на мгновенье — чтобы потом напоминать себе, что успел про себя понять.
Про себя и про место, в котором находится.
Иначе доведется, чего доброго, свихнуться.
Никакой надежды нет и быть не может. Но сопротивление — часть его самого. Он не способен смиряться.

Шаги останавливаются.
— Я не садист, — спокойно произносит Урахара. — Мне не доставляет удовольствия мучить. Понимаешь? Никого. Исключений нет.
Короткая пауза. То ли самый гуманный в мире торговец реакции ждет, то ли с мыслями собирается.
— Просто некоторые вещи достижимы только через преодоление. Ичимару, посмотри на себя...
Это звучит настолько нелепо, дико, неуместно, что Гин невольно хихикает. Ему кажется, он чувствует, как разбегаются волны движений мышц — но ощущение слишком коротко.
Как бы там ни было, если я могу говорить, смеяться, дышать — без усилий, пусть и без ощущений, — велика вероятность того, что это все-таки не паралич. Хотя кто ж его знает, конечно. И чего я не поверил, что Айзен-тайчо меня убил?.. Вот болтаюсь теперь где-то вне всех миров, духовные слюни пускаю.

— ...В твоей жизни не было ничего, к чему бы ты приложил хоть сколько-нибудь усилий. Ты все получал просто так, оттого, что есть сила — и обстоятельства сложились.
Урахару не отвлек его смешок. Похоже, что для Киске все то, что он сейчас говорит, важно — и что он и вправду так думает.
Ичимару не знает, стоит ли ему поражаться. Или раздражаться. Это что, думает он, лучший интеллект Готэя — сумасшедший? Что за бред он несет? И, главное, и вправду сам себе верит?
Верит же?
Или это суперхитрый розыгрыш такой? Суперидиотский.
— Киске, брось, — Ичимару тихо кашляет, — ну какое мне дело, что ты обо мне напридумал?
Шорох одежды.
— Может быть, такое, что от этого зависит, что с тобой будет дальше?

Гину хочется устало прикрыть глаза. Может быть, он даже и вправду закрывает их. Неспособность ощущать себя очень утомительна и отвлекает... от всего на свете. Ему не хочется следить ни за тоном Киске, ни за его движениями; не хочется понимать, что за спектакль он тут затеял; не хочется ничего — ему никакого дела до всего этого нет. Есть только одно: вернуть себе себя. Приходится прилагать немалые усилия, чтобы сохранять внимание к разговору.
— Я буду вести себя хорошо, и тогда меня не накажут? — в голосе прорезаются саркастичные нотки.
Урахара молчит.
А может, это я сам идиот? Может, это вовсе не Киске? Вот с чего я настолько уверен... И приходится снова ловить за хвост паранойю и вспоминать те секунды, когда восприятия достаточно, чтобы понять, кто, где и что.
— Могу ли я просить осведомить меня об условиях насчет моей дальнейшей судьбы поподробней? — в голосе снова слышится сладкий яд, шутовская издевка, он больше не кажется ни искренним, ни настоящим. И вдруг спокойно: — Обо всех известных условиях.
Все эти кривляния – слишком старая привычка. С какой стати отказываться от привычек?

Человек, или шинигами, или, быть может, какой-нибудь взбесившийся беглый рейгай, которого он принимает за Киске, наклоняется ближе, так, что Ичимару вдруг чувствует его – возможное давление его силы, плотность его духовного тела, — пусть мимолетно, но зато почти все то, что может почувствовать один шинигами рядом с другим шинигами. Он выдыхает от неожиданности и облегчения — да, это огромное облегчение. Будто зрение вернулось. Но не успевает воспользоваться проснувшимся восприятием, как по его губам проходит палец. Этак легко, неторопливо, задумчиво. Ичимару затаивает дыхание.
Это, выходит, что? Ничего у меня на лице нет? А может, губы и не были замотаны?
…Я же почувствовал, почувствовал сейчас прикосновение!..
Приходится останавливать себя, ловить пустившееся вскачь сознание… и да, осознавать, что он чувствует свое дыхание и даже, кажется…
Он выдыхает осторожно, пытается отодвинуть лицо, откинуть назад голову, — что угодно. Ему кажется, он чувствует свои мышцы, ну, по крайней мере, шею… нет. Не успевает он это ощущение поймать.
Зато теряет снова то, что только что ощущал. И слышит – снова только слышит – как шуршит одежда, как удаляются шаги.

Теперь можно сколько угодно вспоминать, ломая голову над каждым моментом. Ичимару напрягается всем телом — пытается напрячься; сделать всем собой то, что он делает, когда разговаривает… улыбается, дышит, что еще? Он не знает, что; но раз ему удается говорить — значит, все остальное возможно. Он сможет.
Только неудобно до бешенства, что нет, не ощущает он никаких подтверждений своим усилиям, никаких реакций своего тела.
Однако разве это имеет какой-то смысл? Все равно, что считать, что нужно прекратить усилия, когда нет надежды. Ну, да: можно и прекратить. Тут уж каждый выбирает по себе сам. Я сейчас выбираю потрепыхаться.

Новый визит Урахары – или того, кого он принимал за него; после последнего разговора Ичимару уверен, что это не Урахара, не может тот быть идиотом, — новый визит неведомого, но так запросто обманувшего его идиота Ичимару встречает в несколько непривычном состоянии.
Что он от своих усилий то ли свалился откуда-то, то ли уполз куда-то, Гин понимает, потому что его принимаются перекладывать. И Урахара, о котором Ичимару теперь думает, что тот не Урахара, при этом зовет: «Тэссай!», — так что теперь можно снова и снова думать, кто тут кого изображает… или плюнуть: не все ли ему равно, безумен Урахара или нет, Урахара ли это и кто, если не Киске, для него спектакль разыгрывает.

Он пытается ловить свои мимолетные озарения: ага, а перемещение-то я ощущаю, чувствую, где верх-низ, слава ками… и светло-темно, кажется. И когда меня трясут! Или это меня не трясут? Шиматта! Кажется, меня привязали.
Зато я, кажется, ощущаю свою позу.
…И мне эта поза не нравится. Что-то такое она мне, знаете ли, напоминает… Наверно, и впрямь – сумасшедший рейгай. Гм! Ну и как мне из его хитроумного плена спасаться?..
Ичимару прячет за беспечной болтовней с собой опасения. Слишком замысловато думать, что перед ним разыгрывают спектакль. Слишком неудобно считать, что кто-то изображает Урахару. …Но натуральный Урахара не мог сказануть того, что Гин услышал. Просто потому, что – совершенно безразмерные глупости.

Он проводит много времени, не отвлекаясь ни на что, кроме своих усилий. Он занимается собой: настраивает все то, что необходимо настроить, чтобы пройти во внутренний мир. Это немного страшно: возможно, в таком состоянии поход во внутренний мир совершать не стоит. Но не проверишь – не поймешь.
Вместо привычного перехода ему приходится не раз и не два зависать посреди тумана, полувидимого, полуощутимого, тошнотворного, точно прокручивающего его сознание в воронке. Это, видимо, его утомляет: в очередной раз он прямо оттуда вываливается в темноту, пустоту и своеобразный уют обморока. …Как обеспечивать себе комфортное состояние в обмороке, его давным-давно учил Айзен-тайчо. Ну, как и многим другим полезным вещам, о которых почему-то мало кто задумывается. …А потом верещит, столкнувшись с соответствующей ситуацией. Громко, да.
…Ичимару отвлекает себя разговорами от небытия. Оставляет монолог путеводной нитью над пропастью, в которой теряет все – в том числе и хоть какую-то самоидентификацию. Пока он может вот так болтать, его рассыпающееся сознание способно перемещаться… главное, чтобы было куда. И зачем. И к чему.
Его задача – это «зачем» устроить. Да-а, вот так, только сам себя и можешь спасти. Только сам себя и способен оживить. Больше никто. Больше некому. Больше ни для кого твое существование не является актуальной задачей. Давай, давай… перейдем на ту сторону. Черт знает чего и черт знает над чем – просто давай перейдем.
Ичимару испытывает что-то вроде благодарности Урахаре: он не мучается. Все эти ощущения могли быть хуже, тягостнее в тысячи раз. А он просто болтается где-то между бытием и небытием… и, надо сказать, ему тут уже очень надоело.
Обморок отпускает внезапно, и Гин щедро тратит время на то, чтобы вернуть себе самоощущение. Отдыхает. Переводит дух. И снова осторожно принимается ощупывать себя – того себя, который источник всего: его внутреннего мира, его погибшего занпакто, его тела… его самого. Несуществующий источник. Источник, без которого невозможно ничто. То есть все.

Он кружит над собой, он снова и снова ищет себя в туманах внутреннего мира, он рассыпается, утрачивая сознание, и снова выныривает из небытия. До тех пор, пока не падает в сон – впервые за все то время, которое прошло после того, как Айзен-тайчо убил его.

А будят его чьи-то руки. Его разматывают в четыре руки – ему кажется, что разматывают, он по-прежнему ощущает то, во что упрятан, как кокон, — и это иной раз больно, иной раз тошнотворно, а иной раз просто жутко.
Они почему-то спешат.
— Смотрите… — подает рядом с ним голос кто-то большой. Должно быть, Тэссай. Гин чувствует ответное досадливое движение того, в ком он сомневается, что это Урахара. Жест он не видит, но, судя по тому, что заговоривший было дальше упорно молчит, Киске приказал ему молчать.
Гин чувствует чужие руки на своей голой коже, но по-прежнему ничего не видит. Он облизывает губы – и чувствует свой язык; он собирается приняться язвить, у него сейчас так много тем для комментариев — но на него наваливается слабость, и удивленный выдох – это все, что срывается с его губ вместо ядовитых слов прежде, чем он ныряет в темное, ласковое, спокойно пространство, подготовленное им когда-то для обмороков.
Он не слышит и не чувствует вокруг себя ничего, никакого шума, никакой суеты и возни. Ему покойно и хорошо. Он затихает и ждет.

Его будит солнечный свет. Он щурится и отворачивается недовольно — и только потом сознает, что видит.
Правда, зрение нечеткое, размытое, ничего, кроме света или, вернее, направления на свет, Ичимару не видит. Но он не успевает огорчиться своей почти слепоте. Он понимает, что ему удалось отвернуться!
Новых достижений добиться он не успевает. Приходит Урахара, наклоняется над ним, делает что-то – и Ичимару погружается в не очень добровольный сон.

Он просыпается – или приходит в себя – ночью. Над ним раскинут призрачно светящийся полог. Или шатер. Неподалеку разговаривают. Он не сразу начинает различать слова, и часть разговора проходит мимо его сознания.
Ичимару лежит, забыв обрадоваться, что ощущает себя, и слушает.
Голос того, кого он не может считать Урахарой, объясняет – неторопливо, спокойно и несколько грустно, — что известны несколько методов возвращения рассыпавшегося на части сознания и собирания его в одно целое. У этих методов есть свои недостатки, и, само собой, самый выгодный, эффективный, простой использует тесный контакт с тем, кого собираешь по частям из небытия. Контакт психический, физический, духовный – чем разнообразнее, чем теснее, тем лучше. Гин думает, почему-то именно сейчас, что не может поверить в окончательную гибель Шинсо – ведь сам-то он жив! – и пропускает что-то из сказанного. Его собеседник (или собеседники?) удивляются чему-то, — это слышно по тихому невнятному хмыканью. Ичимару пытается определить, сколько их там. Судя по звуку голоса, кто-то поворачивается в сторону Гина:
— Я так понимаю, у вас здесь сейчас…
Ичимару не узнает этот голос, и хуже того – опять уплывает сознание. Приходится забыть об интересных разговорах и гостях.

Этой ночью ему удается войти в свой внутренний мир.

…Он спит весело, радостно, он, кажется, во сне смеется – после драки, после встречи с Шинсо, после долгого, мучительного побоища во внутреннем мире он чувствует себя под завязку наполненным восторгом. Шинсо есть, они нашли и не поубивали друг друга, они снова способны взаимодействовать, и Шинсо ждет его возвращения – что еще нужно?
Нужно восстановить себя, — слышит Гин в ответном холодном свисте и восторженно закапывается в простыни… и просыпается от того, что пытается ворочаться совсем не в простынях.
Лежит и пялится в полог над собой. По нему пляшут разводы. Будто колеблются огоньки светильников. Будто пожары идут по степи. Будто буран крутит его в своих объятиях. Снежный ветер, безжалостный, как Шинсо.

Теперь он спит почти все время. Едва сознает сквозь сон, что иногда его не то перекладывают, не то заворачивают заново. Снов он не видит, весь сон – это поход к истоку. Он пробирается к началу себя, чтобы вернуться снова. Вокруг него бушует бытие, сплетается с небытием, и нет слов, чтобы это хоть как-то назвать. А тело все спит – это лучшее, что оно сейчас может сделать.

Он слышит над собой разговор о времени и с трудом просыпается. Кто-то жалуется, что процесс идет слишком медленно, что кому-то не к кому или не к чему возвращаться. Что необходимо вмешательство, пока не случилось необратимых изменений. Кто-то фыркает, и он слышит имя Мацумото.
Его перетряхивает так, что, кажется, сердце сейчас выскочит из груди. Он не успевает своим ощущениям обрадоваться; он даже досады не успевает испытать – понимает только, что его состояние скачком ухудшается, и уходит в самый дальний и темный угол существования, из которого может и не вернуться.

Он не слышит суеты и не ощущает, как с ним возятся – очень поспешно, так, как будто спасают от смерти. А может быть, это оно и есть – ни спасатели, ни бессознательный Гин не знают. Он не слышит, как они шепотом переругиваются между собой. Как обмениваются фразами: «А вот Айзен бы его живо на ноги поставил», - «Если бы вообще стал…», - «Вам он должен больше, чем Айзену», - «Никогда не говори так. …Хотя вообще-то ты прав: я с удовольствием подумаю о его долгах».
Не видит, как двое, замерев над странного вида свертком – он не зря считал это коконом, — долго смотрят в глаза друг другу. Как один выдыхает:
— Ну… хорошо. Промежуточный вариант. Я сам. Попробую. Вдруг что-то выйдет.
Не видит, как второй замирает, хотя ему красноречиво махнули рукой, и не слышит долгого, срывающегося с шепота на крик, спора. Ему все равно. Он растворяется.

И, конечно, не чувствует, как его освобождают от кокона, а потом неловко, растерянно гладят в четыре руки и ругаются тихо, будто над трупом: то ли снова о том, что «я все сделаю один», то ли о том, что вообще им делать.

Он приходит в себя, хрипит – что-то странное с горлом, — и выдыхает наконец членораздельно:
— Секс с трупом? Вот это да! Урахара-сан… или не Урахара-сан, а?..
Ну, по крайней мере, не только Урахара – понимает он в следующую секунду. Восприятие отчетливо, остро, никаких нарушений зрения, все он видит и слышит прекрасно – а также ощущает и прочее, — вот только сил нету никаких, и это ну совсем неудобно. Не то чтобы он желал им ответить тем же, — но чем-нибудь отплатить был бы очень и очень не против.
Он шипит, не в силах даже толком их обругать – несчастные идиоты, что они тут себе придумали?! Он не против над ними посмеяться, но ему почему-то совсем не смешно. Тело реагирует болезненно, удовольствия Гин не испытывает, но это совершенные пустяки. Вот только выкрутиться из объятий не получается. Его хватают, держат, на него наваливаются так, что, кажется, сейчас раздавят — он даже не может толком вздохнуть. Он корчится, пытаясь увернуться, кусается, но становится только хуже – эти двое утраивают усилия. Его ломает в судорогах, во рту у него чужая кровь – он прокусил кому-то из них руку, — он ругается самыми отвратительными ругательствами заплетающимся, непослушным языком, дергается от отвращения, ощущая, что перемазался не только в крови. Ему стоит большого труда не отключиться.
Его спасители дышат, как загнанные, постанывают, пытаясь то ли прийти в себя, то ли выплеснуть неловкость, и тихо ругают его на все лады. Гин фыркает сквозь полуобморочный сон: какие беспомощные! Ну, если что, он их научит. И скалится: ну ничего себе методы! Ну ничего себе возможность поразвлечься… для него. Потом. Отплатить, так сказать, полновесной монетой — за все, за что только вздумается.
И, засыпая, веселится.
Кто знает, не передумает ли он потом. И что оно вообще потом со всем этим сделает… Но здорово, что это «потом» будет.
Горький вкус у жизни, не правда ли? Но он опять почему-то выбрал его.
И уже совсем во сне Гин слышит то ли свои мысли, то ли Шинсо: ну, так и быть, эту полтуторную жизнь я потрачу на разбирательства с некоторыми раздражающими меня долгами. Простите уж, Кьёка, Айзен-тайчо! Но мы не договорили.

Вопрос: Автор,

1. я понял		3	(27.27%)
2. я не понял		2	(18.18%)
3. я одобряю		5	(45.45%)
4. я не одобряю		1	(9.09%)
5. я хочу тебе кое-что сказать		0	(0%)
Всего:		11

@темы: Ичимару Гин, Тсукабише Тессай, R, Фанфики, Урахара Киске

---

Если уважаемые модераторы не против... Тут Абараи дом в Москве ищет.

[Хитрый волк]

Абараи Ренджи Вооружён и дико прекрасен. Новый. Высота 13см


Рассмотреть всесторонне:

1. Фигурка новая.
2. Продаю, ибо, к сожалению, сейчас деньги нужнее, иначе бы не за что)
3. Цена 650р
7. Связь -любая (у-мыл, комментарии) был бы результат.

@темы: Абарай Ренджи

---

а ну!.. стряхнем пыль ))

[гинолис]

внезапно кьёка айзен
Название: Милые глупости
Автор: гинолис
Персонажи: Айзен, Кьёка
Жанр: э-э психология?..
Рейтинг: джен
Дисклеймер: а я вот думаю: а может, все-таки права у Кубо отобрать?..
Предупреждения: никто не... не ) и никого не вожделеет, да.
Примечания/Посвящения: Кьёке, единственной и неповторимой. )

шлёп!

- Тебе мало меня?
Нет ответа. Однако молчание легкое, непринужденное, словно бы молчащий отвечает без слов - может быть, мысленно; может, всего лишь улыбкой.
Лёгкий шорох.
- Взгляни на меня.
Фигура в широких одеждах опускается рядом с низким столиком. В комнате не то чтобы темно - лампа дает достаточно света - но разглядеть эту фигуру невозможно: на ней словно не фокусируются глаза.
Едва слышный шорох кисти по бумаге.
Не поднимая глаз, он произносит тихо, - в спокойном голосе слышна мягкая улыбка:
- Ты - оружие, мой аспект атаки...
- А оно?
Он наконец поднимает глаза. Губы чуть улыбаются, в глазах бесконечное спокойствие.
- А оно...
Бумага шуршит, когда ее откладывают в сторону. Неужели тут так тихо? Его дыхания не слышно, словно он и не дышит. Кьёка слышит себя - стук сердца в ушах, движение воздуха в горле.
- ...Аспект преобразования.
Он смотрит ей в глаза всё так же спокойно, но уже без улыбки.
Кьёке многое хочется сказать. Она делает короткий вдох. Аспект преобразования! Какая разница - аспект чего? Как ты его ни назови - не твой. Внешний. Как будто ты никогда не слыхал, чем кончают те, кто...
Он смотрит ей в глаза, он читает то, что не произнесено. Между ними давно достаточной глубины связь, чтобы слова нужны не были.
- Я не только оружие, - сухо произносит она. - Я...
Он опускает ресницы.
- Наша целостность будет испытана, - негромко и небрежно произносит он. - Твое существование - как его форма, так и сам факт - полностью в твоих руках.
Он снова смотрит ей в глаза - она упустила момент, когда он поднял взгляд.
- Я сделаю все, чтобы... - произносит он, останавливается - и его губы трогает улыбка. Продолжать и впрямь не нужно. Слова - это просто документ, подтверждающий намерения. Она пришла сюда за соглашением, она получила его. Она знает, чем закончится это испытание: они сольются, и он должен будет как можно глубже интегрировать ее в себя - так, чтобы их невозможно было разделить никаким способом. Она исчезнет. А он...
- Твои эксперименты... - бросает она с досадой, чуть отвернув голову и взглядывая искоса.
Но это уже совсем о другом. И Айзен улыбается в ответ виновато, извиняющеся.
Он мог бы не играть с ней - но точно так же играет она. Начиная с того, что приходит к нему, продолжая тем, что приходит ею, заканчивая тем, какой заставляет его вести разговор.
Все это игра.
Все это договоренности, соглашения.
Им нравится ловить, балансировать над бездной, терять и снова находить друг друга. Пока еще нравится. Кьёке трудно представить, что будет, когда им это надоест.
Впрочем, когда она женщина, она может позволить себе каприз: считать, что ей все равно.


кгм )

Вопрос: Сказать автору:

1. Что это я такое прочитал?		3	(12%)
2. Да ноормальное я что-то прочитал.		5	(20%)
3. И зачем я это читал? :hmm:		1	(4%)
4. Автор, напиши про Ичимару!		4	(16%)
5. А еще про Айзена будет?..		8	(32%)
6. Кьёка не такая!		3	(12%)
7. Стряхнуть пыль.		1	(4%)
Всего:		25 Всего проголосовало: 16

@темы: Кьёка Суйгецу, Айзен Соуске, G, Фанфики

---

Wild, Wild... Bleach

[Wild Bleach]

Каракура стерта с лица земли, врата в измерение Короля открыты. Но что ждет героев там?
Игры Богов иногда ужасны, непонятны и остаются за гранью понимания простых смертных. Айзен, как триумфатор, вошел в измерение короля, но что-то в одним прекрасный момент перевернулось и мир рухнул. Наши герои оказались "не в то время и не в том месте".
Здесь нет занпакто, здесь нет Пустых, здесь миром правит сила, револьвер и смерть. Здесь набеги индейцев намного ужаснее, чем нападения Пустых на самые далекие районы Руконгая. Здесь нашим героям придется учиться жить заново, потому что единственный способ вернуться назад - пройти эту странную игру Короля до самого конца.

---

Kurosaki Ichigo FANMIX

[echavarriaanna]

Could it be my Fate?_[Kurosaki Ichigo_FANMIX]

читать дальше?

♫Скачать♫


Бенджамин Бриттен - Колыбельная

♫

Steve Conte – Could You Bite The Hand
People are born with
People are born without
Some people have
And others want what some go without
Some people live free
Some people just want more
As for me I got all that I need
Don't got much but I got what I need

Some people are always reachin'
For some things that they don't need
I'll tell you now with thoughts like that there will never been enough
Some people always struggling for something that is not
I'll tell you something now that I'm really just fine lovin'what I got
Люди рождаются с
Люди рождаются без
Некоторые люди имеют что-то
А другие хотят, чтобы у них этого не было
Некоторые люди живут свободными
Некоторые люди просто хотят больше
Что касается меня, у меня есть все, что мне нужно
Не очень много, но все то, что мне нужно

Некоторые люди всегда стремятся
За какой-то не нужной им вещью
Я скажу вам сейчас, им никогда не бывало достаточно
Некоторые люди всегда борются за несуществующее
Я скажу вам кое-что теперь, мне действительно здорово, просто любя то, что у меня есть

♪

Monoral - Kiri
You complete my fate
The heavens stroll inside of me
You repeat my fate
Revealing who we are
You refill my place
You refill my place
Place...
~
Believe in me
Drink the wine
Take my hand
Fill me up
Believe in me
Drink the wine
Take my hand
Let me follow...
Ты дополняешь мою судьбу
Небеса витают во мне
Ты повторяешь мою судьбу,
Выясняя, кто мы
Ты заполняешь мою пустоту
Ты заполняешь мою пустоту
Пустоту...
~
Поверь в меня,
Испей вина,
Возьми меня за руку,
Наполни меня,
Поверь в меня,
Испей вина,
Возьми меня за руку,
Позволь мне идти...

♫

BECK - Spice Of Life
Blow your mind
Squeeze you sweat yeah
Find the way you are, spice of your life
Проветри свой разум
Выжми свой пот, да
Найди путь своего существования, специю своей жизни

♪

Канцер Ги − Da Kapa Preta
Ты иди, все иди в танце по крышам,
Позови, позови, чтобы услышал!
Пусть играют сердцем в груди
LaCroix, Cemetierre a Samedy...

Струн натянутых тонкий звон,
И безумье проникло в сон,
Так ступай на зыбкие тропы,
Где не властен людской закон!
Где в лесу свистит каипора,
А в зрачках пляшет лунный луч...
Если Бог тебе не опора –
Хлопни дверью, выброси ключ!

♫

Skillet - Monster
It’s hidin in the dark.
Its teeth are razor sharp.
There’s no escape for me.
It wants my soul, it wants my heart

No one can hear me scream.
Maybe it’s just a dream
Or maybe it’s inside of me.
Stop this monster!
Он прячется в темноте,
Его зубы, как лезвия бритвы.
Нет спасения для меня,
Он хочет мою душу, он хочет моё сердце.

Никто не услышит мой крик,
Может, это просто сон,
Или, может, это внутри меня.
Останови этого монстра!

♪

A Perfect Circle - The Hollow
Libido throw
Dominoes of indiscretions down
Falling all around
In cycles
In circles
Constantly consuming
Conquer and devour

Cause it's time to bring the fire down
Bridle all this indiscretion
Long enough to edify
And permanently fill this hollow
Либидо сбрасывает,
Доминошные кости опрометчивости вниз,
И они падают в округе
В циклах,
В кругах,
Бесконечно поглощая,
Завоевывая и пожирая...

Ведь пора уже потушить огонь,
Обуздать все опрометчивые поступки
На время, достаточное, чтобы научить
И навсегда заполнить эту пустоту...

♫

Papa Roach − Black Clouds
Still I look for signs of light
These black clouds following me
I return to my shelter
And I crawl in a bottle

Black clouds
They rain down but
They can't kill the son inside
Так что я по-прежнему ищу признаки света,
Эти черные облака преследуют меня.
Я возвращаюсь в своё убежище
И снова ползу к бутылке....

Черные облака
Они изливают дождь, но
Они не могут уничтожить солнце внутри меня

♪

Apocalyptica - Fade To Black

♫

Soundgarden - Fell On Black Days:
Whomsoever I've cured
I've sickened now
Whomsoever I've cradled
I've put you down
I'm a search light soul
They say but I can't
See it in the night
I'm only faking
When I get it right
Cause I fell on
Black days
How would I know
That this could be my fate?
Кого бы я ни вылечил
Теперь я болен
Кому бы не спел колыбельную
Я подавил тебя
Я ищу светлую душу
Они говорят, но я не могу
Увидеть ее в ночи
Я всего-лишь притворяюсь
Когда попадаю в точку
Потому что я упал
В темные дни
Как я могу понять
Может ли это быть моей судьбой?

♪

Сплин – Камень
Катится с места, хочет быстрее других докатится до финишной ленты
И закричать: "Отпустите меня с этой третьей от солнца планеты
Мне здесь так тесно, мне здесь так душно
Мне надоела на части людьми разделённая суша
Я поднимаю глаза,я тоскую по родственным душам, мне здесь так тесно"

Катится камень, мир ощущая вокруг каждым днём всё острей, всё живее
Катится камень, не в силах бороться с земным притяжением
С камнем на шее, катится камень, просто не хочет лежать вдоль дорог у людей под ногами
Катится в воду, с моста и вода разойдётся кругами над берегами, ждите цунами.

♫

Travis – Something Anything
Like a melody, that is impossible to play
I will
In my memory, there is a part of you that’s gone
Away, eh

To keep my mind from wondering
I’m wondering to keep myself from falling
I’m falling with

Something anything
Just to keep believing
Just to keep me breathing for a moment longer
~
I keep my story where it is
And act as if I don’t even know what it is
But all I need is

Something anything
Just to keep believing
Just to keep me breathing for a moment longer
Как мелодия, которую невозможно сыграть
Я буду
В моей памяти есть часть тебя, которая ушла
Прочь, а

Чтобы удержать свой разум от вопросов,
Я задаюсь вопросом, чтобы удержать себя от падения
Я падаю с

Чем угодно
Только продолжать верить
Только продолжать дышать на момент дольше
~
Я оставляю свою историю на своем месте
И действую, будто даже не знаю, что это
Но все, в чем я нуждаюсь, это

Что угодно
Только продолжать верить
Только продолжать дышать на момент дольше

♪

comments are love

Вопрос: Спасибо?

1. ^__^		10	(100%)
Всего:		10

@темы: Куросаки Ичиго, Разное

---

[Murury]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Минификатон: перезагрузка - сбор заявок

[Hali]

Итак, набралось 17 человек желающих выполнять заявки и 15 человек желающих оставлять заявки. Глядишь, кто-нибудь подтянется в процессе, так что начнем?

Напоминаю правила: никаких правил каждый может оставить сколько угодно заявок в скольки угодно комментариях. Пожалуйста, помните, что исполнителю нужно будет в ответном фике уложиться в малый объем.

Таймлайн - любой, включая филлеры.

Исполнять заявки также можно будет сколько угодно раз.

Поиграем?

@темы: Фанфики

---

Минификатон: перезагрузка

[Hali]

Хей-хо, кто тут самый стойкий? Как знают долгожители и сейчас узнают свежеприбывшие, на сем прекрасном сообществе дважды уже проводился минификатон. В первый раз больше сотни отличнейших текстов накатали, во второй раз - поменьше, но это же не повод не попробовать в третий раз.

С момента последнего мероприятия в фендоме произошло огого что: арка Хуэко Мундо наконец завершена, Айзен надежно спрятан, Ичимару практически оправдан, многое из тайного стало явным, а поводов для ангста и юмора только прибавилось. Мне думается, это открывает простор для новых тем. Так что, тряхнем стариной? И (в случае авторов, пришедших в фендом в последний год) покрасуемся?

Отвечу сразу тем, кто пошлет меня на какие-нибудь однострочники по Бличу:
1) тамошние "однострочники" давно уже "одностраничники", а посему лишены остроты и изящества миниатюры;
2) формат предыдущих двух минификатонов хорошо себя зарекомендовал: дружелюбно, уютно, дает поводы для пообщаться, не требует тяжких организаторских мук;
3) это - "Химчистка". Это, черт возьми, попросту ностальгично.

Да простят меня хорошие, славные модераторы за самовольство (впрочем, обычно они не против) - зазываю вас на фикатон.
I dare you.

Правила предлагаются те же

...

: пост для заявок, пост для исполнений. Заявки оставляет кто хочет сколько хочет, исполняют также кто хочет что хочет сколько хочет (повторные исполнения приветствуются!), стараясь уложиться в формат нескольких (в идеале одного-двух) предложений.

запись создана: 25.09.2011 в 20:11

Вопрос: Как на счет спонтанного тура минификатона?

1. Поучаствую как читатель		36	(44.44%)
2. Поучаствую как писатель		19	(23.46%)
3. Поучаствую как заказчик		17	(20.99%)
4. Кнопочка		9	(11.11%)
Всего:		81 Всего проголосовало: 55

@темы: Опрос

---

Мой скромный вклад...

[Т е с л а]

Автор: Т е с л а
Название: Как Ноитора за елочкой ходил.
Бета: Nnoitra
Жанр: Юмор
Персонажи: Ноитора и Нелл
Рейтинг: Детский.
Дискламер: А я тут не причем, они сами.))
Предупреждение: Полное издевательство.))
Саммари: А арранкары что, не люди? И им тоже хочется Новый год отметить.)

Верно говорят, что «дурная голова рукам покоя не дает», Только зачастую бывает, что голова дурная у начальников, а руки у подчиненных. Смысл этой поговорки смогли оценить и арранкары, пока в один прекрасный момент Владыка Всея Уэко не принес благую весть.
Эспадовцы собрались на очередное чаепитие у Владыки. День начинался как обычно. Старк откровенно спал на столе в обнимку с чашкой, Гриммджо и Улькиорра привычно переругивались между собой. Джаггерджек привычно наезжал, а Шиффер не менее привычно отмалчивался. Чируччи разложила перед собой маникюрный набор, принесенный на днях с грунта, и теперь увлеченно полировала ноготки. Последовать примеру Койоте Ноиторе не позволяла Неллиел. Терцера безжалостно толкала его в бок всякий раз, когда Джируга начинал клевать носом.
– Моя Дорогая Эспада, – произнес вдруг Айзен проникновенным голосом. Все присутствующие, за исключением мирно посапывающего Примеро, посмотрели на него. – Приближается самый главный для всех людей праздник – Новый Год. Что бы хоть как-то разнообразить нашу жизнь, я решил, что мы не должны отставать от цивилизации и тоже принять эту традицию. – Лоли и Меноли, стоявшие за спинкой его стула, одобрительно закивали.
Дождавшись, когда утихнет общее недоумение, Айзен продолжил.
– Главным атрибутом этого праздника является ель. По нашим данным, люди приносят ее из леса и наряжают. Ваша задача отправиться на грунт и добыть елку. Итак, есть добровольцы?
Добровольцев, не нашлось. Точнее почти не нашлось. Неллиел аж подскочила на своем стуле, подняв руку, аки отличница на уроке.
– Есть! – радостно выпалила она. – Айзен-сама, мы с Ноиторой готовы выполнить это задание.
На свою беду Октава именно в этот момент решил хлебнуть чайку. В результате он выслушал все, что думала по поводу него Чируччи, безрезультатно пытавшаяся оттереть от белоснежного одеяния чайные пятна. Ноитора не удостоил ее ответом. Все его внимание сейчас принадлежало зеленоволосой напарнице.
– Вот и прекрасно. – Владыка поднялся. – Отправляйтесь прямо сейчас.
– Неллиел, ты что, сдурела! – Выпалил Октава, когда они шли по коридору, а он снова обрел дар речи. – Какая, на хрен, елка!
– Но Ноитора... – Произнесла девушка поучительным тоном. Джируга готов был придушить ее в такие
моменты. – Пойми, Айзен превратил нас в людей, значит мы и должны вести себя как люди. И только ты один этого не понимаешь. Тем более это должно быть так познавательно.
– Ладно, я пойду с тобой. Только оставь этот менторский тон.
– Вот и прекрасно. Ты только представь себе, как романтично. Мы идем за елкой, только ты и я…
Глядя в ее горящие глаза, Ноитора понял, что спорить бесполезно. Получив два гигая, они открыли гарганту. Терцера правда пыталась возмутиться, когда Ноитора взял с собой Санта-Терезу, но тут Октава был непреклонен. С любимым оружием он отказался расставаться наотрез.
И так, через окно гарганты они попали в мир живых.
– Кстати, Нелл. А ты знаешь, как выглядит эта самая ель?
– Нет. А ты сам разве не знаешь? – Одершванк удивленно взглянула на него.
– Знаю! – Джируга вложил в свой ответ столько сарказма, сколько смог. – Я, блин только и делаю, что разыскиваю елки!
– Да ладно тебе, не злись. – Нелл примирительно улыбнулась. Я думаю, что мы поймем, что нам нужно, когда найдем.
– Ага, поймем. Из-за тебя поперлись незнамо куда, непонятно за чем. – Буркнул в ответ Октава.
Они шли по заснеженной улице. Валил снег и они оба, одетые в привычную форму, выделялись из общей толпы одетой преимущественно в теплые куртки. Люди оглядывались им вслед. Некоторые крутили пальцами у виска. Пару раз до Ноиторы доносились восхищенные перешептывания, сопровождаемые фото вспышками. Путь их был недолгим. Вскоре они вышли на довольно большую мощеную площадь. Первое, что они увидели была Ель. Именно так, Ель с большой буквы. Она была огромна. Ее украшали разноцветные шары и мишура, на самой верхушке переливалась на солнце алая пятиконечная звезда. Казалось, что она растет прямо посреди этой площади.
– Йо! – Ноитора довольно оскалился. – Гляди, кажется мы нашли ель. Теперь осталось транспортировать ее к владыке Айзену.
– О, Ноитора, она такая красивая. – Нелл погладила пушистые, чуть покалывающие ладонь лапы нижних веток. – Но такая большая. И уже наряженная. Не думаю, что люди обрадуются, если мы ее возьмем.
– Да ладно тебе, судя по всему, здесь много елок. – Он кивнул на несколько зеленый красавиц, которые люди растаскивали в разные стороны, по одной каждый. Правда эти елки были на много меньше той, которую облюбовал Джируга. – Так что, если мы возьмем всего одну, то никто и не заметит.
С этими словами Октава навалился на толстый ствол всем весом, пытаясь сдвинуть дерево с места. В этот момент на его плечо легла рука. Перед ним стоял человек в сером пальто, едва достававший Джируге до груди.
– Гражданин, что вы делаете! – Произнес он на непонятном Ноиторе языке. – А ну-ка предъявите документы.
Ноитора ничего не понял, но принял незнакомца за конкурента, покушающегося на его законную добычу. Высказав в нецензурной форме все недовольство ситуацией и незнакомцем в частности, Октава, для надежности, огрел его Санта-Терезой.
Убрав с дороге препятствие, он поднажал и дерево поддалось, вывороченное с корнем прямо из мостовой. Открыв гарганту и затолкав туда ель, Джируга оглянулся. Неллиел мило общалось с детьми. И она и дети были счастливы. Схватив напарницу поперек талии, он исчез в проходе и закрыл его за собой.
Что ж… Ель была доставлена в Уэко. Айзен был доволен, хотя и сказал, что ель могла бы быть и поменьше. Дереву снова придали вертикальное положение, установив в главном зале и закрепив при помощи рейацу и такой-то матери. И потом арранкары еще долго протискивались мимо колючих веток и про себя ругали Терцеро с Октавой.
А в далекой, снежной России в тот же день вышел экстренный выпуск новостей. В нем говорилось, что какой-то маньяк в канун Нового Года украл с Красной Площади главную елку страны.

Вопрос: Как вам?

1. Понравилось		12	(75%)
2. Не понравилось		4	(25%)
Всего:		16

@темы: юмор, Нелиел Ту Одершванк, Фанфики, Нойтора Джируга

---

Я жду тебя.

[Aizen S]

Альтернативная реальность, в которой Айзен руководит огромной белой крепостью — только не дворцом, а психиатрической клиникой. Персонал и пациенты хорошо знакомы нам, а вот себе самим — нет. Чтобы вспомнить прошлую жизнь и вырваться из фальшивой реальности, нужны силы и смелость. А еще — помощь тех редких героев, которые ни о чем не забыли.
Место в этом альтернативном мире каждый находит по себе.

Вы нужны нам

Нам нужны сильная и умная Халлибел, неожиданная Неллиелл, убедительные Тоусен и Рюкен, Старрк и Барраган. Мне нужен Кьёка. Нам нужна Рангику. Нам нужен медперсонал, который может быть внеканонным. На ролях охраны в Белом доме — арранкары, но могут быть и странные исключения. Наверняка есть. На ролях медперсонала — шинигами. Словом, нам нужны все, все, все..
Нам нужны ваша фантазия и темперамент.
Претенденты играют оффтоп, чтобы сыграться. Успешные и взамоприятные претендентские игрища входят в общий сюжет.

Два слова о сюжете попросту, по-человечески.

Альтернативная реальность. Айзен — владелец психиатрической клиники. Человек. Там все люди… кроме нелюдей )) У него работают бывшие шинигами и бывшие арранкары — он их сам разыскивает, только об этом никому (или почти никому) не известно.
Никто из сотрудников… почти никто из сотрудников и пациентов Белого дома не помнит "другую жизнь". Эта другая жизнь не совсем другая — она идёт в ином измерении и переживается персонажами как внутренняя, психологическая реальность. Для охраны, к примеру, это что-то вроде психопрактики, как её переживают наши увлекающиеся мистикой современники, входящие в т. н. духовные школы.
Вайзарды (по крайней мере, Шинджи) ощущают свою целостность иначе. Они себя помнят (по крайней мере, Шинджи помнит). Урахара тоже где-то там есть и помнит себя. И других.
Айзен добыл и обрабатывает Ичимару. Кира пришёл как бы сам и по своим делам. Он вспоминает, но ещё не связал "обое полы" реальности.
Шинджи и Урахара прознали про то, что Айзен добыл Гина, и пытаются сыграть свою игру.
P. S. Я не маньяк. Слово ками )
P. P. S. Мы любим умников и любителей обоснуя.

Вопрос: Пойдёте играть?

1. - попробую;		3	(7.5%)
2. - шинигами;		3	(7.5%)
3. - арранкаром;		5	(12.5%)
4. - человеком;		1	(2.5%)
5. - я убью тебя, Айзен!		3	(7.5%)
6. - а я хурма ((с) Ичимару, конечно);		9	(22.5%)
7. - не пойду.		16	(40%)
Всего:		40 Всего проголосовало: 38

@музыка: http://www.stereomood.com/song/38662

@темы: Реклама

---

[[Alba]]

А кому еще кубики?

обои 1900х1200

Вопрос: понравилось?

1. супер!		30	(46.15%)
2. нормально		25	(38.46%)
3. не очень		10	(15.38%)
Всего:		65

@темы: Фанарт, Гриммджо Джаггерджек

---

Защищающая

[Murury]

Название: Защищающая
Фандом: Блич
Автор: Murury
Бета: Сатанринь
Персонажи: Урахара, Ичиго, Удильщик, Масаки
Жанр: ангст, психодел
Рейтинг: PG - 13
Саммари: Ичиго предполагает, а Урахара – располагает.
Предупреждения: возможен ООС , АУ относительно последней арки.
Состояние: не закончен, планируется две-три части.
Дисклеймер: не моё.

Чай – та же вода, только с запахом. Так Ичиго думал.
У него никогда не было привычки к чаепитиям, но с недавних пор они обязательно занимали по часу его личного времени каждый день. Вне дома.
У Урахары чай не имел ни вкуса, ни запаха.
Или Ичиго так казалось.
- Что ещё скажете, Куросаки-сан?
- Он не сдох, - ответил тот почти безразлично, - и всё время вертится поблизости.

Если вам нужно отыскать Куросаки Ичиго, а на часах семь – пойдите на берег реки, на окраину города. Это знали все его друзья, но никогда не искали его в такое время.
Зато искал кое-кто другой.
И нашёл.
- …Ладно тебе, лохматый. Не парься, я всё равно сильнее. Не делай вид, что не слышишь меня.
Куросаки чувствовал чужой оскал – спиной, всей кожей. Ему хотелось убить. Убивать долго, пока чужое искорёженное тело не превратится в фарш.
- Пошёл ты, - Ичиго кинул камень в воду.
- Ну, смотри. А мамаша твоя всё-таки чудо как хороша была, - мечтательно пробормотал Удильщик. Помолчал. - Бывай.

Урахара покачал головой, захрустел печеньем.
- Надо же, - даже с набитым ртом он говорил удивительно чётко. – Подумать только, а Ишшин-сан упоминал…
Ичиго со стуком опустил чашку на стол и выставил перед собой ладонь, будто защищаясь.
- Ничего не хочу знать, - быстро произнёс он. – Если и проворачиваете с отцом какие-то делишки у меня за спиной, делайте это тихо.
- Ну-у, не то что бы это уже была какая-то тайна… - протянул Киске задумчиво.
- Можно мне печенья?
- А?.. да, конечно. Моё любимое.

Ичиго задыхался во всём этом. В своём бессилии.
- Слабак. Мелкота. Был бы зампакто, я бы тебя в асфальт закатал. Ненавижу, - говорит Куросаки. Не говорит – каркает, отрывисто и злобно. Он умеет.
- Хрендецу, закатай? – предположил Удильщик. Заржал. - А банкай у тебя какой? Слабак – ты. Был и остался, - прибавил доверительным шёпотом.
Трава примялась гораздо ближе, но Ичиго не отреагировал. Только повернул голову и велел:
- Убирайся.
Прямо перед глазами воздух подозрительно колыхался, что-то двинулось у Ичиго над головой, всколыхнув волосы на затылке, и он с отвращением вспомнил: «Манок».
- И убрался бы. Твоя мамаша…
- Пасть закрой.
- Слушай лучше, лохматый идиот! Твоя мамаша меня… заставляет.
- Что?..
Ичиго немного завис. О чём он толкует?
- Ещё чуть-чуть – и огребёшь Пустую родственницу, - раздражённо прохрипел Удильщик. - Хочешь? А чтобы она к сестричкам твоим пошла – хочешь? Она пойдёт.
Он, конечно, врал. Ичиго был в этом уверен – только не мог понять, для чего это нужно. Скажи кто сейчас, что это Удильщик пытался добраться до ключа Короля, а не Айзен, Ичиго бы обязательно поверил.
- Мама так не сделает, - сказал он.
Ему нравилось говорить о матери так, будто она ещё жива. Что-то в этом было.
- Ещё как сделает.
- Заткнись.
Ичиго пытался угадать, где находится рожа Удильщика– такие вещи ведь полагается говорить, глядя в глаза?
- Одарит вас всех своей материнской любовью, - Удильщик мерзко хихикнул совершенно с другой стороны и тут же заткнулся – видно, вспомнил, что ему этот факт уже будет по барабану. – И вы навсегда останетесь с ней.
- Свали, - Ичиго откинулся назад, подложив под голову руки, прикрыл глаза. Разницы всё равно не было.
- Дурак, - зло бросил Пустой.
- Я сказал.
Через пару минут ощущение давления исчезло. Ичиго сел прямо, заорал и со всей дури вбил кулак в землю.

Чай Киске всегда заваривал долго, дотошно соблюдая кучу каких-то нелепых правил – вернее, Ичиго думал, что эти правила существуют, потому что Урахара всегда делал всё одинаково.
Куросаки был бы рад и воде из-под крана – разницы он всё равно не видел.
- Он говорит, что мама его побеждает. Что станет Пустой и пойдёт за Юзу и Карин.
- Лжёт, - мягко отмёл Урахара.
Он обмахивался веером и говорил именно то, что Ичиго хотелось услышать.
- Я хочу его убить, - бесцветно сообщил Куросаки.
- Подите, верните свой меч – и убивайте на здоровье.
- Урахара! – Ичиго подскочил, вцепившись руками в подлокотники кресла. – Я его убил. Их. Меч. Зангецу.
Киске поцокал языком.
- Ай-яй-яй, как нехорошо. Ну и кто вам доктор тогда?
- Что мне делать?
- Сам думай, - Урахара резко перешёл на «ты», подался вперёд, - уже не маленький. А я – посмотрю.
- На что посмотришь?
- Не зря ли я потратил столько времени, чтобы хоть чему-то тебя научить. Печенья, Куросаки-сан?
- Да пошёл ты со своим печеньем, - буркнул Ичиго.
- Как хотите.

- Эй, ты ещё не вытащил голову из задницы? - поинтересовался Удильщик.
Возле школы подкараулил, сволочь.
Ичиго молча шёл, взвалив рюкзак на плечо, как мешок.
- Ичиго, Ичиго, - нервно затараторил Пустой, - ещё чуть-чуть – и мне конец. Ну же. Она уже иногда захватывает контроль. Помоги мне.
Куросаки резко остановился, бросил рюкзак на землю и развернулся в ту сторону, откуда раздавался чужой голос.
- Чего ты хочешь, ублюдок?
- Вытащи её, слышишь. Вытащи, отправь хоть в Сейрейтей, хоть к чёрту на рога – убери её!.. Нет, подумай, она же будет так счастлива – и папашу твоего увидит, все… дела…
Послышался хрип, а потом – странная, дикая смесь мужского гнусавого и чистого женского голосов:
- Ичиго?..
Он отшатнулся. Послышался рык, на стене появилась трещина – будто кто-то ударился об неё здоровой такой башкой.
- Блять, - прохрипел Удильщик, - поторопись, лохматый болван.
Ичиго молча смотрел куда-то вникуда. До него вдруг дошло, что Удильщик не лжёт.

Сон был тревожным и мутным, непонятным, но где-то ближе к концу в нём появился кое-кто, всё исправивший.
- Мама, - прошептал Ичиго.
Белые скользкие щупальца могли бы казаться омерзительными. Голос мог бы резать слух. Ичиго мог бы испугаться, потому что был абсолютно беззащитен – но это была мама.
- Мой дорогой, - звуки вибрировали где-то в груди, выскребали изнутри позвоночник, - мой Ичиго.
Мама ужасно соскучилась – Ичиго казалось, что у него сейчас треснут кости от её объятий, у мамы очень отросли волосы – колючий жёсткий рыжий мех колол ладони, и мама постарела – её маска была испещрена морщинами (узорами?).
Ему хотелось – больше всего – быть с ней. Её частью. Всегда.
Её вздутое брюхо покрывали шипастые костяные пластины – это для него, чтобы защитить его, ведь когда-то он был там, такой же слабый, как сейчас. Шипы уже были в его груди, в животе, в горле, в руках и ногах.
Будь его сознание хоть немного ясней, он ощутил бы себя бабочкой, проткнутой иглами, почувствовал бы боль.
На маске застыло болезненно-нежное выражение, и Ичиго прижался щекой туда, где у мамы должен был быть висок.
«Мамочка»

Ичиго посмотрел на вазочку с печеньем и почувствовал тошноту. Продолжил:
- Он перестал приходить. А она мне снилась. Снится. Уже несколько дней.
- И что же она делает?
Урахара поднёс чашку ко рту, потом, спохватившись, заглянул в неё, будто интересуясь - не пуста ли она. Чай Киске допил минут пять назад, и ещё Ичиго готов был поклясться, что он знает ответ на свой вопрос.
Урахара поднял пустую чашку, его кадык дёрнулся в глотательном движении.
- Она… - начал Ичиго.
- Она?
- Зачем пить из пустой чашки?
Урахара улыбнулся и пожал плечами. Он улыбался, но взгляд у него был сосредоточенный и ощупывающий. Неприятный.
- Я пошёл, - сказал Ичиго. – Уроки. Работа. Придумайте что-нибудь.
- Конечно-конечно. Возьмёте зонт?
- Обойдусь.
Дверь глухо стукнула, закрывшись, дождь будто сразу полил за шиворот. Ичиго поёжился, выпрямился и пошёл вперёд – широким, уверенным шагом. Почему-то его не оставляло желание раскинуть руки в стороны – казалось, что земля сейчас дрогнет и сдвинется, и нужно быть к этому хоть немного готовым, так?
Ему отчаянно требовалось равновесие.

Она ждала его там, на берегу.
- Сюда, дорогой, - позвала Масаки. – Я здесь.
И всё застыло.
Ичиго её видел. Чётко и ясно, как куст с ядовитыми ягодами справа и как реку и мост слева, и как дорогу наверху. Он видел – так, как должен был видеть.
И теперь-то точно знал, что делать.
Длинная рыжая шерсть, уродливо-изящная маска, белые щупальца, похожие на опарышей. Непрерывно двигающиеся. Огромные чёрные провалы на месте глаз имели удивительно ласковое выражение.
Брюшко было маленькое, нездорового трупного оттенка. Ничем не защищённое.
- Мама, - выдохнул Ичиго. – Я уже иду. А потом мы пойдём к девочкам. Они так скучают по тебе.
- Да, - ответила она. – Конечно, дорогой. Иди ко мне.
В её голосе была больная, липкая нежность. И нетерпение.
- Иду, - сказал Ичиго, - я иду, мама.
Звать было на удивление просто: будто и не было долгих нудных профанских медитаций наедине с собой. Было лёгкое сопротивление, но оно легко рвалось, задыхалось – разрывалось легко, вспоротое чёрным лезвием. Куросаки просто знал, что пора. Что всё получится.
Сейчас.
Ичиго обнял её.
Не мог не обнять – а запах у неё был такой же, как и семь лет назад, Ичиго хорошо его помнил, оказывается. Щупальца оплели его – не удерживая, просто обозначая контакт – маме не требовалось держать его. Присоски липли к коже.
Куросаки почувствовал в руке жар, твёрдую рукоять меча, ещё не Зангецу. Сталь вошла в брюшко со смачным хлюпаньем – оно не было ничем защищено, и чудовище тоже не могло защитить ни Ичиго, ни себя.
Оно не было его матерью.
В первый момент Ичиго показалось, что она ожидала этого и была готова, но нет. Щупальца конвульсивно дёрнулись, рот – пасть, не мамы, монстра, приоткрылась, показав мелкие, бритвенно острые зубы. Подсознательно Ичиго ждал чего-то, что бывает в фильмах, что бывало раньше – что-нибудь вроде «Спасибо, сынок», «Будь счастливым», «Не прощу», «Передай привет». Чудовище хрипло выдохнуло и умерло – молча. Мама умерла уже давно.
- Прости, мам, - сказал Ичиго очень обыденно. – К сёстрам я никак не мог тебя подпустить.
Он закрыл глаза и замер на месте. Руки дрожали – день был промозглый.
«Я всегда буду тебя защищать».
На брюшке не было панциря.
Хотелось смеяться.
Послышались редкие хлопки.
Ичиго медленно открыл глаза, нащупал рукоять меча – ещё не Зангецу – и резко развернулся.
Урахара удобно развалился в развилке дерева, склонив голову набок. Его пальцы двигались, медленно, с какой-то опасной нежностью поглаживая Бенехиме поверх ножен. Ичиго поёжился – в этом движении было что-то противоестественное.
Зелёная панама была сильно надвинута на глаза, гэта валялись внизу, у корней, полускрытые жухлой мокрой травой.
Куросаки устало выдохнул, опустил меч и запрокинул голову. Дождь был мелкий, противный и ледяной – именно то, что нужно.
- Вы бы ещё попкорн прихватили, - это Ичиго сказал тихо и почти даже беззлобно.
- Забыл, - Киске развёл руками и заулыбался.
- Голову не забыли?
Урахара многозначительно промолчал.
- Вот и отлично, - заключил Куросаки. Скорее сам для себя.

Он поздно понял, что идет куда-то не туда. Ну да, конечно – за последний месяц сворачивать в тот переулок вместо того, чтобы идти домой, стало привычкой. Ичиго мрачно фыркнул и решил зайти по дороге в магазин. Обычный, продуктовый – кое-что надо было обязательно прихватить.
Ичиго любил оставлять за собой последнее слово.
Колокольчики привычно зазвенели, когда он толкнул двери. Обходя полки и двигаясь навстречу набившему оскомину цокоту гэта по деревянному полу, Куросаки поймал себя на том, что точно знает, которая из досок скрипнет, и обходит их.
- Куросаки-сан! – жизнерадостно поприветствовал его Урахара.
Меч появился в руке сам собой – и это уже был Зангецу. Послышался лязг. Ичиго с некоторым удивлением посмотрел на собственную руку – и Зангецу в ней. И на Бенехиме, которую он блокировал только что.
- Что это значит? – поинтересовался Ичиго очень спокойно.
Мимолётно он удивился тому, что совсем не потерял навыков.
- Экзамен, Куросаки-сан. Надо же, а кажется, я только вчера гонял тебя по подвалу. Как время быстро бежит, - Урахара покачал головой, убрал зампакто в ножны и заулыбался.
Он вообще был очень улыбчивым шинигами.
Ичиго не любил, когда он переходил на «ты» - от этого всегда попахивало неприятностями. И экзамен явно подразумевал не только воинские навыки.
- А перед этим что было – самостоятельная работа? – ядовито осведомился Ичиго.
Отчего-то сегодняшнее приветствие до боли напомнило ему отца.
- Как пожелаете, - Киске пожал плечами.
Повисло молчание – неловко себя чувствовал, кажется, только Ичиго. Урахара участливо разглядывал его из-под веера.
- Чаю? – наконец, поинтересовался он.
- Да, - выдохнул Куросаки с некоторым облегчением, - давайте.
В том, чтобы просто молча пить чай у Урахары, было что-то приятное. Говорить было совершенно не о чем, но это не напрягало: разговоры по душам всегда были именно тем, что требовалось Ичиго в последнюю очередь. Именно поэтому, например, его лучшим другом был Чад, а не Кейго.
Ещё он, наконец, почувствовал вкус. Чай Киске действительно ни в какое сравнение не шёл с тем сеном в пакетиках, что стояло дома в серванте. Печенье Куросаки так и не попробовал – из сладкого он любил исключительно шоколад.
Урахара же шоколад не признавал - он что-то там оскорблял в его миропонимании, по словам Хирако. Куросаки не очень прислушивался, когда тот об этом говорил.
Мысли текли неспешно и вяло, Киске украдкой внимательно разглядывал его лицо, будто надеясь отыскать там что-то новое, и это на удивление не раздражало.
Ичиго чувствовал странное, ирреальное спокойствие, оно прошивало всё его существо, как будто он сам был им. Было тому причиной окончание «самостоятельной работы», или Зангецу, который грел спину через водолазку под курткой, Куросаки не знал, да и не хотел знать, на самом-то деле.
- И ещё, - сказал Ичиго, будто продолжая начатый разговор.
Поднялся на ноги, дёрнул молнию на рюкзаке. Достал шуршащую цветную пачку и положил на стол.
- Что это? – удивился Урахара.
Ичиго улыбнулся, явно передразнивая его, и пояснил:
- Попкорн. Вскрыть, расправить – и в микроволновку на три минуты. И можете спокойно принимать экзамены.
- Я не ем попкорн, - заметил Киске.
Лицо у него было какое-то недоверчиво-непонятное.
- Когда-то надо начинать.
Урахара улыбнулся и покачал головой.
- Всё-таки, ваша наглость – великое счастье.
Ичиго пожал плечами. Всё это было как-то натянуто, неуместно, не так. Он не планировал шутить, но попытка получилась дурацкая.
- Мне пора, - сказал Куросаки. – Уроки. Работа. Придумайте что-нибудь.
- Конечно, - ответил Киске.
Дверь захлопнулась, колокольчики зазвенели.
В окно было видно, как Ичиго идёт, раскинув руки в стороны.
В какой-то мере Урахара его понимал.

Вопрос: Нравится?

1. Да		11	(68.75%)
2. Нет		5	(31.25%)
Всего:		16

@темы: Куросаки Масаки, Удильщик, Куросаки Ичиго, PG-13, Фанфики, Урахара Киске

---

[гинолис]

Название: Без названия (потом придумаю, ей-богу. Можете помочь))
Автор: гинолис
Пейринг: Мацумото Рангику/Кира Изуру
Жанр: затрудняюсь
Рейтинг: джен
Дисклеймер: Кубо, я не люблю тебя!
Саммари: ускользать и перенапрягаться
Размещение: с разрешения автора, с извещением, куда
Авторские примечания: всё совсем не так, как вам кажется.
Фанфик был написан на Июньский Фестиваль

Снова ночь. Стрекотанье цикад неподвижной волной над Сейрейтэем. Словно выход на сцену, раздвинуты ширмы в сад; точно облако, купа цветущих деревьев белеет.
Вдох и выдох. Усталость стечёт в темноту; подожди, улыбнись -- жди; пусть веки отяжелеют. Там, на грани, на полдороге ко сну, будет встреча. Не быть не посмеет.
Недомолвки, надежды, желанья, мечты -- всё смешается в сне; всё придвинется ближе. Обними, улыбнись, прижимайся с доверьем ко мне; у тебя впереди эта ночь, словно вечность.
…насладись тем, что скрыто

Нелепо и мучительно -- читать чужие письма. Они могут быть безобразны или, наоборот, прекрасны, волнующи, удивительны -- но всё это ничуть не меняет того, что они -- чужие.
Странно и неудобно читать чужие черновики. Почти невозможно читать... если это написано его рукой.
Не для тебя. Пусть даже не для кого-то другого -- но не для тебя.
А это...
Лицо горит. Листок выскальзывает. Пальцы неловки, и тело не слушается -- растеряно вместе с душой. Досада, а вслед за нею горечь смывают стыд -- но не могут смыть до конца.
Светильник вздрагивает и гаснет. Изуру вскидывает глаза. Фигура в проёме раздвинутых фусума изящно опирается плечом. Мацумото стоит, скрестив руки и изогнув стан; смотрит без улыбки.
-- Не стоит оставлять написанное им на виду, -- неожиданно для самого себя произносит Изуру.
Мацумото неторопливо, плавно выпрямляется, делает пару шагов.
-- Мы уже дрались из-за него, -- её голос звучит безразлично, -- я не хочу повторять этот опыт.
Изуру поворачивается к ней. Его руки опущены.
Просить прощения необходимо... и бессмысленно.
Рангику делает ещё два шага. Улыбается.
Это немного горькая и чуть-чуть неровная улыбка.
Тихо, и потому незаметно, что с усилием:
-- Было бы лучше уничтожить...
Рангику оказывается рядом. Глаза сужены. Почти шипит:
-- Молчи!..
Пару мгновений Кире кажется, что он висит в пустоте. Пуст весь мир, и пусто внутри.
Он стряхивает с себя и это.
-- Прошу простить...
-- Изуру.
Останавливает его. Зря. Им не о чем говорить. Но не настолько.
Он делает движение, собираясь произнести нейтрально-вежливое "Позвольте, я пойду", невольно почти срываясь в шунпо, так что слышит уже за спиной:
-- Я не думаю, что он мёртв.
Такую интонацию он никогда не слышал... у Рангику.
Слишком холодно. Слишком жёстко.
Жестоко.
Изуру оборачивается.
-- Вам ведь не важно, что я думаю? -- произносит он мягко.
-- Да.
Всё тот же тон.
Изуру делает шаг, замирает у Рангику за спиной. Почти вплотную.
-- Он не хочет, чтобы вы помнили о нём, Мацумото-сан.
Рангику разворачивается, хлестнув его волосами по лицу. Её лицо искажается. На секунду. Пальцы остаются скорченными дольше.
Она молчит. Щурится горько и зло и молчит.
-- Мне проще, -- произносит Кира тихо. -- Но я не хочу ни помнить, ни забывать.
Он договаривает с трудом -- ладонь Мацумото прижимается к его губам.
-- Молчи, -- Рангику произносит это не сразу и не сразу отнимает руку от его губ.
Это, конечно, нервы. Тело тоже умеет устраивать истерики. Кира почти с ужасом понимает, что целует пальцы, прижатые к его губам.
Рангику смотрит на него, её глаза мерцают в темноте искрами -- странно, что это они отражают? где поймали свет?
Смотрит почти в упор, не отнимает руки.
Почти через силу он берёт эту руку -- осторожно и отстранённо. Сейчас он уберёт её от своих губ...
Вместо этого Кира целует её ладонь. Проводит губами по пальцам и по запястью. Кажется, Рангику сейчас его задушит?.. Нет. Но сжимает его подбородок той самой рукой, которую он целовал.
Глаза встречаются на секунду -- два почти злых, острых и мрачных взгляда.
Она целует его -- тем самым способом, который напоминает укус.
Изуру скользит по грани реальности. Это как ночью лежать на воде. Его покачивает -- интересно, какая волна?..
Ему кажется... Он гонит это дикое ощущение, но оно не уходит. Наоборот, становится сильнее. На невыносимо долгий миг его охватывает ужас -- это что, сумасшествие?..
Ему кажется, что его целует Гин.
Их кружит по комнате, как хмельных; они что-то роняют, спотыкаются, путаются -- и ничего не замечают. Рангику распоряжается Кирой... нет, ими обоими жёстко и властно. Кире кажется, что кто-то держит его за сердце. И этот кто-то -- совсем не Рангику. Он не подчиняется -- он просто не может сопротивляться. Иногда он перестаёт видеть и слышать. В такие моменты он почти ощущает того, кто держит его. И тут же будто теряет память, не понимая, что с ним только что было.
Изуру смотрит, пытается смотреть и видеть перед собой Рангику. Изо всех сил старается ощущать её. Ловит всеми чувствами её рейацу. Это Рангику, не демон и не призрак, не наваждение, не...
Не тот, чей образ проступает сквозь неё.
Потом ему становится не до образов.

В комнате темно и тихо, если не считать ополоумевших полуночных цикад. Пальцы Изуру медленно обводят скулу и подбородок уснувшей. Она уснула мгновенно, словно вырвалась на свободу.
Где-то далеко, за кронами, крышами и заборами, на краю света (или Руконгая) вспыхивают зарницы: там, кажется, воробьиная ночь.
Значит, напряжение этой ночи можно списать на погоду… на что угодно. Не хочется.
Пальцы скользят по шее, рука невесомо гладит плечо и ласкает грудь... обнимает. Сейчас Изуру испытывает нежность. Он не знает, что будет потом. Он может сколько угодно держать на расстоянии клинка любой из невидимых грузов этого мира; он знает, что у весов судьбы чаш не две, а несколько. Но, кажется, эта ночь помогла склониться одной из них.
Он улыбается сквозь дрёму, обнимая Рангику.

Вопрос: Ваше мнение:

1. хорошо;		14	(53.85%)
2. плохо;		2	(7.69%)
3. никак;		1	(3.85%)
4. Кира не такой!		2	(7.69%)
5. Мацумото не такая!		1	(3.85%)
6. И автор тоже не такой!		6	(23.08%)
Всего:		26 Всего проголосовало: 21

@темы: драбблы, гет, Кира Изуру, Фанфики, Мацумото Рангику

---

[гинолис]

Название: порой я вижу отблеск инферно в его очках :смирк: и да, мне нравится его вызывать!
Автор: гинолис
Пейринг | Персонажи: Айзен | Гин
Жанр: АУ, адназначна
Рейтинг: почти что джен
Дисклеймер: я не люблю тебя, кубо )
Саммари: Сто (или двести, или триста) сорок лет спустя и в другом мире.
Авторские примечания: автора разрывает от желания вполне ощутить их чувства. Поэтому читателям достаются обрывочки.
Размещение: с разрешения автора, с сообщением, куда
Фанфик был написан на Майский Фестиваль

- А это, владыка, тво-орчество...
- Гин.

Ты такой забавный, Соуске, с этим "Гин". Нет-нет, я не буду дразнить тебя. Говори. Мне нравится это слышать.
Мне нравится, как ты смотришь, мне нравится твоя улыбка. И весь ты целиком. Но почему меня мучает неуловимое, ускользающее, призрачное чувство, словно я не знаю что-то очень важное? Что-то о тебе. Или о себе. Или всё-таки о нас.
Иногда оно меня оглушает. На краткий миг, но со страшной силой. Иногда ты даже замечаешь это.
И почему-то молчишь.
Ты никогда не делаешь вид, будто чего-то не заметил. Если не считать этих мгновений.
А ещё тебе не нравится слово "владыка". Сам не знаю, откуда взялось. Но кажется, что оно очень правильное и очень тебе подходит.
А тебе не нравится. Ты не на шутку сердишься, услышав его. Забавно, правда, что не на меня. Или мне это только кажется.
А иногда мне кажется, что не сердишься. Что это страх.
Это такое странное впечатление; я сам боюсь его. Я не могу поверить. Не только потому, что ничего и никогда ты не боялся и не боишься. И не потому, что не понимаю: чего тут бояться? Придумать объяснение можно, у тебя очень разнообразная жизнь. Просто это очень странное впечатление. Оно не касается чего-то вне того... Я не хочу об этом думать.
Эти моменты вываливаются из обычной жизни, они скоротечны, но очень ярки, они не просто неприятны - они потрясают.
Я бы не думал о них, если бы мне не казалось, что они словно вывернуты наизнанку относительно моей жизни, моего времени, - и относительно нас с тобой. Может, я просто слегка сумасшедший?
Ну, вообще-то сумасшедший я не слегка. Даже удивительно, что ты, такой сильный, прекрасный и правильный, - правильность - это ведь такое разнообразное слово, - что ты, такой, - так плотно завязан на мне. Настолько занят мной.
Эту мысль я тоже гоню.
Не потому, что она мне не нравится.
Потому, что, если я буду честен с самим собой - то рано или поздно узнаю, что спрятано за всем этим.
И нам придётся расстаться.
Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что то, что там спрятано, немедленно разлучит нас, как только выплывет наружу.
И я тяну время.
Я не хочу расставаться с тобой.
Конечно, рано или поздно я всё раскопаю. Расковыряю криво заживший шрам. Вскрою твои тайники. Вскрою себя.
Но пусть у нас ещё будет время. Или безвременье. Или межвременное что-то.
Что-то, когда я могу смотреть в твои глаза, и просто смотреть на тебя, и даже совсем не смотреть - но знать, что ты ужасно занят мной. Что ты со мной. Что ты...
Я не хочу никак называть это.
Хочешь, я сделаю для тебя всё, что угодно?
Ты не решаешься чего-то от меня хотеть - вот что мне кажется. Ты словно балансируешь - как я балансирую - на грани. Ты не позволяешь себе управлять мной. Это трогательно, и это вызывает улыбку. Я... и вправду люблю тебя. Немного. Несильно. Чуть-чуть.
Я просто всегда готов для тебя на всё, что угодно. Это ведь такая малость, правда, а, владыка?..
Слава богу, не слышит. Мысли мы ещё не умеем читать. Хотя со стороны кажется, что мы с ним очень даже друг друга слышим. Сотрудники нервно приходят в священный трепет.
...Соускее, слава богу, что ты не бандит. Это было бы так банально!
Но, к сожалению, ты делец и политик.
Это так кисло, и в конце концов я надеюсь лишить тебя и того, и другого. Тогда, возможно, у нас будет всё-таки настоящая жизнь.
С такими желаниями мне, конечно же, старых тайн не раскопать. И слава богу: а ну как это просто секрет вроде того, что я убил его мамочку, лечился в психушке, у меня ненастоящая память и... и что-нибудь более серьёзное, чем убийство мамочки и психушка?
Да ну их в пень, ей-богу.
- Это действительно творчество, что ты на меня так смотришь? У меня щитовидка щас выскочит и убежит к тебе...
Я научился вот так ворчать. А щитовидка у меня и правда иногда желает сбежать к нему. И что-то, что посередине груди. И все прочие печёнки-селезёнки. Чёрт знает, что это такое. И слава богу, что я не общаюсь с настоящими психологами. Я не чёрт и не хочу это знать.
- Не называй меня так.
Боже, как он нежен. И ласков. И мягок. И слов не подберу, что. От этого у меня забивает дыхание и страшно смотреть на мир. Я жмурюсь изо всех сил. Нельзя же, чтобы было так страшно огорчать кого-то?..
Я бы прижался к твоей груди. Навечно. Но лучше не буду: вдруг это тебя неприятно удивит...
- Какие-то ужасно старые самодеятельные рисуночки. По мотивам какого-то допотопного сериала. Или не сериала. Я их подхватил, потому что у героев... наши имена.
...И прячет блеск в глазах. И весь как на охоте. Тебе так любопытно, что придумали фанатки какого-то древнего шедевра ширпотреба?.. Ну, да-а, я сам ужасно был заинтригован... заинтригован и сейчас: не успел ничего рассмотреть. Но, кажется, рассматривать там нечего: перед нами старинная девичья традиция придумывать гомосексуальную любовь кому попало.
А ты что-то успел разглядеть? Или... понять?
А может быть, ты хочешь, чтобы я любил тебя - так?

Сидит, не смотрит в монитор, выпал на секунду из течения времени. Ну, полно, возвращайся, я скучаю без тебя!
- Гин, ты просматривал спуски?
Ах, нет, не выпал. Он, оказывается, тут меня ругать пришёл. И не знал, как перейти от моих увлечений к реалиям... к злобе дня.
- Не-ет, а что?..
Это неправда; спуски я, конечно же, просматривал. Более того; ни на одной полосе ни в одном цвете нет ни единого знака и ни единой плашки, которые я бы не рассмотрел - коллегиально и по отдельности. С кем надо. Некоторые - с тобой. Почти все.
Смотрит в упор, а стёкла очков блестят, и мне не видно ничего.
- У-тебя-какой-вынос-на-папу-римского?..
Медленно, с расстановкой. Гос-споди боже мой! Айзена Соуске волнует Ватикан! Ура, я стал причиной международного скандала...

Вопрос: Ваше мнение:

1. хорошо;		8	(34.78%)
2. плохо;		1	(4.35%)
3. никак;		2	(8.7%)
4. Айзен не такой;		4	(17.39%)
5. Ичимару не такой!		3	(13.04%)
6. Автор тоже не такой.		5	(21.74%)
Всего:		23 Всего проголосовало: 14

@темы: драбблы, Ичимару Гин, джен, Фанфики, Айзен Соске

---

[гинолис]

Название: Две таблетки от тошноты, пожалуйста
Автор: гинолис
Бета: я сам
Пейринг | Персонажи: Ичимару/Маюри (или Маюри/Ичимару, хум хао)
Жанр: POV, ficlet
Рейтинг: G
Дисклеймер: Кубо, я не люблю тебя!
Саммари: я болел Совершенно безобидные опыты.
Размещение: с разрешения автора, с сообщением, куда
Фанфик был написан на Апрельский Фестиваль

Две таблетки от тошноты, пожалуйста

Давным-давно, когда Кира ещё недолго был лейтенантом
На первый взгляд это совсем незаметно, однако текст немножко отравлен; чувствительным женщинам и детям на себе лучше не проверять

– Вы мне надоели, Ичимару.
– Вы так высокомерны… И вас ничуточки не интересует, что я могу вам предложить?
– Да что вы можете предложить!..
Маюри сегодня не в себя благодушен. Он выслушает бредовое предложение капитана третьего отряда, высмеет его — и согласится.
Они уйдут на грунт (Маюри будет наблюдать уход издалека; Ичимару, не оглядываясь, помашет ручкой, и глава научного отдела пыхнет злобой – а потом улыбнётся) и будут там развлекаться… своими смешными играми.
Маюри будет следить за датчиками, ждать основных результатов – и всё более сатанеть.
Чем его так раздразнил Ичимару?
А ничем.

– Прекрасно, прекрасно, – мурлычет Куроцучи себе под нос. На экранах переплетаются и видоизменяются диковинные фигуры.
– Чудесно-расчудесно! – напевает двенадцать-тайчо, рассматривая на свет прозрачную плёнку с разводами.
Кажется, в душе Маюри наступил мир.
Не верьте: мир в душе Маюри не наступит никогда. Там ад, я точно знаю.

Я сижу, накрытый прозрачным колпаком, опутанный (в самых диковинных местах) тысячей тоненьких и не очень проводочков, мне в лоб упирается какая-то железяка, и несколько других железяк упираются мне в макушку, затылок и виски. Ещё одна холодит крестец.
Мне интересно.
…Мой лейтенант расценил это, как самопожертвование. Надеюсь, у него это пройдёт. Нет, свои вожделенные данные солдатики науки с него тоже сняли; чуть раньше. Он не хотел уходить. Не мог оставить меня одного.
Маюри-тайчо, вы вообще не боитесь, что Готэй однажды поразит вас своей любовью?
Не боится. Доволен. Считает за благо. Ну, ну…
– Закройте глаза, Ичимару, – по сравнению с обычными интонациями сейчас голос Маюри звучит почти как нормальный. Я удивляюсь собственному удовольствию от этого (о, это было весьма мимолётно), закрываю глаза. Улыбаюсь.
– У вас такой вид, точно вы только что мышь съели, – воркует Маюри где-то у меня над ухом. Я корчу рожу:
– Меня что – тошнит?
– Сделайте милость, сидите смирно! – Маюри, затаив дыхание, возится с инструментарием на моей голове. О, это нежность, не иначе!..
Я и без того само смирение, как он не может понять?..
…Интересно, он и правда не понимает? Считает это в порядке вещей? Ну, ну, Куроцучи, полноте!..
– Неужели эта прогулка того стоила, Ичимару?
А интонации-то какие! Умеет двенадцать-тайчо удивить. Удивляюсь:
– Неужели плата столь велика?..
– С вашей-то подозрительностью!.. – откликается Маюри. Э, да это же нежность; ах, я уже говорил… Улыбаюсь: улыбка – лучшая таблетка от… тошноты.
– Моя рейрёку рассказывает вам страсти и ужасы?
– Да! – отвечает капитан Ходячая чума; я с трудом сдерживаю смех – и ярко ощущаю ту часть себя, которой страстно хочется разнести вдребезги маюрино богатство, рассадить Маюри лоб и ускакать куда подальше, вопя что-нибудь обидное (лучшая обида – это правда, совершенно верно). Для сброса напряжения.
Маюри сладострастно вздыхает надо мной.
Эта заразa записывает себе на память мои эмоции? А я-то думал, ему хватает собственного добра! С такой махровой шизой…
– У меня нет шизофрении, – произносит Маюри. – О!..
Следующая минута проходит в сосредоточенном молчании. Маюри очень занят наблюдениями, а я пытаюсь поймать, что меня остановило. Куроцучи невдомёк, что он был за наносекунду (я знаю, что «нано» - это смешно) от гибели. Он снова что-то мурлычет. Радуется прелестям единомоментных измерений и наблюдений.
– У меня нет качественных записей шизофрении, – со всем своим куроцучиным миролюбием повторяет он.
Э-э, да вы тут гомункулусами балуетесь, две-енадцатый тайчо? Копию шинигами изволите изобретать? И не надоело вам!.. Он сейчас действительно весьма небрежен и расслаблен. То есть занят только своими восторгами оми знает от чего.
– Поэтому я не берусь говорить, что вы, Ичимару, – шизофреник.
Я не могу сдержать смешок.
– У всех нас множественное сознание! – сурово обрывает мой смех Куроцучи. – Я не о нём, а что до вас…
Тут в его железяках что-то щёлкает.
– О-о, – видеть такое искреннее разочарование на этой расписной физиономии всегда приятно. Секунду он стоит с совершенно уморительным выражением лица, давая мне собой полюбоваться. Затем протяжно выдыхает: – Ну-у, пожалуй, на сегодня всё…
– На сегодня?.. – я бесцеремонно распихиваю в стороны электроды и сдираю с себя провода. Маюри всё равно – он стоит ко мне спиной.
– На сегодня, – соглашается он обычным своим ядовитым тоном. – Не сомневаюсь: ваши интересы приведут вас ко мне ещё… и ещё!
Менее воспитанные шинигами просто плюнули бы ему в ноги, я знаю; я только улыбаюсь в ответ. Любите ли вы стихи, Куроцучи-тайчо? Нет, не так; любите ли вы их так, как я?.. Ну, пусть даже нет. Я всё равно с удовольствием вам почитаю. При следующей встрече. Такой детский – знаете? Впрочем, откуда… „Но не видит ничего, что под носом у него“.
Что-то вы всё-таки там увидели, у себя под носом. Вот только не знаю: надо ли мне разузнавать, что!..

Вопрос: Ваше мнение:

1. хорошо;		11	(35.48%)
2. плохо;		2	(6.45%)
3. никак;		3	(9.68%)
4. Ичимару не такой!		3	(9.68%)
5. Куроцучи не такой!		3	(9.68%)
6. Кира не такой!		4	(12.9%)
7. Автор тоже не такой.		5	(16.13%)
Всего:		31 Всего проголосовало: 18

@темы: драбблы, Ичимару Гин, джен, Фанфики, Куроцучи Маюри

---

[гинолис]

Название: Там темно и пахнет кровью, мой маленький
Автор: гинолис
Бета: я сам )
Пейринг | Персонажи: Йоруичи | Ичиго
Жанр: поток сознания POV, ficlet
Рейтинг: G
Дисклеймер: персонажами не торгую. Тем более чужими.
Саммари: если бы Йоруичи думала, когда запихивала Ичиго в пещеру, то она думала бы так
Авторские примечания: по-моему, Йоруичи вообще-то совсем другая. Оно само так написалось.
Размещение: с разрешения автора, с сообщением, куда
Фанфик был написан на Летний Фестиваль

…Как кричат цикады!.. Надо будет поймать несколько. Этим летом достаточно жарко, чтобы ночные голоса были неторопливы и нежны.
Ночной разговор был жёстким и кололся, как стерня.
- У него нестабильная рейацу, ты это осознаёшь, торгаш?
- Без риска не бывает дохода, - под ленивые движения веера.

Слова. Это были пустые слова. Надеюсь, память ему подскажет, что случается с теми, чья рейрёку не выдерживает скачкообразных изменений рейацу.
Впрочем, в некотором роде выбора и правда нет. Вернее, других случаев не было и, скорее всего, не предвидится.
Этот – уникальный.
В нашей культуре традиция – добиваться изменений под давлением. Свою долю давления предоставлю тебе и я. Это даже будет выглядеть лихо. Как вызов. Так оно должно выглядеть.
Я не дам тебе понять, что мне интересно иметь дело с тобой. Я буду провоцировать тебя.
Вряд ли ты узнаешь, мальчик, насколько мне не хочется этого делать.
У тебя хорошая, свежая рейацу. Когда ты в себе. Когда тебя немножко выводят из себя, она неприятно всплескивает. Просто потому, что ты сейчас нестабилен.
…Просто потому, что она у тебя отдаёт кровью. Что прячется у тебя в глубине?
Чёрт бы побрал Киске с его затеями. Оми бы съели обильного чувством долга Бья-бо. И не знаю, что бы такого проделать с тем, с которого всё началось.
Ты не знаешь и не можешь знать, что те воздействия, через которые ты проходишь, необратимо уродуют тебя.
Никто не знает, что утрачивает душа, ищущая банкай. Но об этом ни мысли – не то что слова. И не только тебе.
Да, я никогда не расскажу тебе о чём-то ва-ажном, мой ясноглазый.
…Никогда не расскажу, что искать банкая таким способом – всё равно, что шарить руками в гарганте. Да, шарить вслепую рукой в дыре, которая ведёт в мир чудовищ.
Не сомневаюсь, ты вытащишь оттуда монстра. Ну или монстры утащат тебя туда.
Да хранят тебя духи предков.
Но сейчас ты просто младенец со слишком большим мечом… то есть хороший ясноглазый мальчик, и выпускать тебя в таком виде в переулки Сейрейтэя... Не вижу смысла.
Ты или останешься здесь навсегда, или вытащишь из меносовой задницы своего монстра. Мне даже хочется посмотреть на него. Судя по запаху, нам будет, чего бояться.
Но я боюсь уже сейчас: я не люблю монстров.
Постарайся продержаться, рыженький. Хорошие у тебя были глаза. Надеюсь потом увидеть в них человека, ясноглазый. Ну, поехали!

Вопрос: Оценка "два"! Кхм. Ваше мнение:

1. хорошо;		9	(50%)
2. плохо;		0	(0%)
3. никак;		3	(16.67%)
4. Йоруичи не такая!		6	(33.33%)
Всего:		18 Всего проголосовало: 15

@темы: драбблы, джен, Куросаки Ичиго, Фанфики, Шихоин Йоруичи