Реклама

[UlquiorraCifer]

Открылось новое сообщество ролевой игры по Bleach - "Hueco Mundo NC-17".
Будем рады видеть Вас. Сообщество только что открылось, список ролей практически полностью свободен, и есть из чего выбирать.
Сообщесто является ответвлением Bleach NC-17, и имеет с ним общий сюжет.



|Для начала|Правила|Персонажи|

@темы: Реклама

---

Аватары

[Ashief Pi]

8 штук, 120 на 120

тут

www.diary.ru/~Shraa/p68184661.htm

Вопрос: Творить дальше?

1. А давай!		14	(51.85%)
2. Еще чуть-чуть, и все будет отлично		7	(25.93%)
3. Не, вам еще учиться и учиться...		6	(22.22%)
Всего:		27

---

Для тех, кто не видел)

[RianoneL]

Если есть желание послушать обычные «не в образе» голоса актеров, которые являются голосами персонажей Блич, и полюбоваться на лица самих сэйю, то вот ссылки на youtube:.

bleach soul sonic 2006　特典1
www.youtube.com/watch?v=x3Mb7ecN0Pw

bleach soul sonic 2006　特典 2
www.youtube.com/watch?v=Xl_jv4XNNFs

@темы: видео, Разное

---

~ позвольте вопрос о великих домах!

[гинолис]

кто они? пожалуйста, поделитесь информацией. )
Кучики
Шихоуин

Шиба (изгнанный) (вне счёта четырёх, то есть пятый)

а вот английская бличепедия про Кьораку? bleach.wikia.com/wiki/Shunsui_Kyoraku ? я говорю - это они просто, чтород аристократический. а мне говорят: не, великий...
?
уточняю вопрос (а то меня тут поняли престранно):
пожалуйста, перечислите поименуйте назовите Великие Дома. ))

@темы: Матчасть, Вопрос/Поиск

---

[Vibrant Amoeba]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[world of fictions]

Прглашаем Вас поучаствовать в жизни молодого сообщества!

@темы: одобрено администрацией, Реклама

---

Ангстодрабблы

[Serenada]

Не так давно устроила флешмоб - драбблы по рисункам.) В результате получилось три миниатюры.

Номер раз. Заказ от  HtonS на картинку с ИчиХичи:


"Призраки"

Ангст, драббл, PG-13

- Мне скучно, - касается слуха проржавленный шепот. Ичиго раньше не знал, что Пустой умеет вот так мерзенько нашептывать своим металлическим голосом. Теперь – знает.
Теперь – приходится слушать, даже если не хочется. Понимание того, что все это сон, сковывает тело, а проснуться, как раньше, когда кошмары мучили, не получается.
Если сжаться в комок, прижать руки к лицу и плотно закрыть глаза, еще несколько секунд можно делать вид, что в этом тягучем холодном сне он один. Потом чужие пальцы трогают за плечо, рассыпая мурашки по коже, а голос противно ноет:
- Мне скучно, Ичиго… Я тут все время один… Поиграй со мной…
Ичиго, конечно же, знает, что Пустой просто издевается, но все-таки, будто против воли, приоткрывает глаза. Белое лицо нависает над ним, перечеркнутое косой усмешкой: он, конечно же, знает, что Король, как настоящий слабак, не удержится. Они проходили это не раз, и у Куросаки никогда не получалось. Словно это не Пустой снится ему, а он – Пустому. Ужасная несправедливость.
В комнате – будто бы знакомой, но все равно неуловимо чужой – темно, и обнаженное белое тело проступает из этой темноты режущим глаз пятном. Он всегда появляется сразу без одежды. Наверное, чтобы не тратить лишнее время на возню с ней, пока Ичиго силится очнуться от забытья.
Сейчас Пустой стоит на коленях рядом с ним, улыбается в ответ на тяжелый, ненавидящий взгляд. Потом он заставляет Ичиго развернуть его спасительный клубок, выпрямляет ему, как кукле, ставшие совсем неподъемными руки и ноги, укладывает на постели так, как ему удобно. Кто с кем будет играть? Кто из них двоих реальнее? И если Ичиго действительно король, то почему же тогда не удается остановить надвигающуюся на него гипсовую маску с желтыми огоньками в прорезях глаз?
У Пустого ледяные губы и привкус пепла на языке. У Пустого прожигающий насквозь взгляд. Ичиго не выдерживает и постыдно закрывает глаза, чувствуя себя тем самым маленьким мальчиком, которого мучили кошмары.
Где-то в другом мире бессильно надрывается на прикроватной тумбочке будильник.

Номер два. Для  Йонака-тян - Айзен/Ичиго.
Рисунок, к сожалению, был удален, потому что японская художница неким образом нашла меня и устроила разнос.)) Но там Ичиго в кружевной рубашке и в красном ошейнике.) Собственно, драббл - полная иллюстрация. Детальная, я бы даже сказала.))

"Подарки"

Ангст, драббл, PG-13

***
- Я принес тебе кое-что.
Айзен произносит это мягко, как и всегда, но ему доставляет удовольствие наблюдать за встрепенувшимся мальчишкой. Он умудрился уснуть прямо на этом неудобном каменном троне и сейчас, заспанный и растерянный, похож на малолетнего короля, красиво смотрящегося в пышном убранстве, но лишенного всякой власти. Ассоциация усиливается изящной рубашкой с кружевами, выглядывающей из-под черной одежды шинигами. Хотя все это одна сплошная иллюзия, для создания которой не потребовалась даже Кьёка Суйгецу. Нет никакого короля – есть только мальчишка, уснувший на чужом троне, потому что ему не было велено покидать эту залу, пока Айзен отсутствует.
- Я принес тебе подарок, - еще мягче зовет Соуске, приближаясь. Взгляд Ичиго фокусируется на нем, и секунду кажется, что мальчик не узнает его. Или не понимает, где находится. Долгая секунда уходит у Куросаки на то, чтобы заново ощутить свое незавидное положение пленника. В глазах так отчетливо – совсем дитя! нисколько не умеет скрывать эмоции – мелькает гнев и тут же остывает, сменяясь глухой тоской.
Нет, сделать из него покорное домашнее животное не удастся, но приручить… можно попытаться.
- Что это? – с вызовом спрашивает Ичиго чуть осипшим голосом. Он всегда так разговаривает – с нарочитой дерзостью, развязностью, будто он здесь хозяин. Айзен не возражает. Его это забавляет даже. И потом: если запретить мальчишке выражать свою ярость и боль хотя бы так, то он сломается, а это Айзену совсем ненужно. Какое же удовольствие от поломанной куклы?
- Подойди, - не отвечая на вопрос, приказывает Соуске, держа в руках только что забранный у Заэля ошейник.
Ичиго колеблется, из простого упрямства не желая подчиниться в такой мелочи, когда покорился в самом главном. Наконец нехотя поднимается и делает пару крошечных шажков, точно у него к ногам привязаны пудовые гири. Оставшееся между ними расстояние Айзен преодолевает сам, заходя ему за спину, накидывая на шею неширокую красную ленту и защелкивая замок. Ичиго дергается, руки взлетают вверх, чтобы коснуться нового доказательства его унижения, но почти сразу падают плетьми вдоль тела.
- Я тебе не собака, - сдавленно говорит он, и даже Айзен сейчас не может понять, от возмущения или от сдерживаемых злых слез дрожит его голос.
- Конечно, нет, Куросаки-кун, - почти без усмешки негромко говорит Соуске. Перехватывает его запястье одной рукой, а другой чуть оттягивает довольно эластичный ошейник: - Это для твоего же удобства, вместо наручников. Тоже сдерживает рейацу, но не будет так сильно мешать и причинять дискомфорт. Заэль обещал мне, и я склонен поверить.
Ичиго выворачивает руку из-под ласкающего прикосновения, сам накрывает ладонью пальцы Айзена и сжимает, будто хочет переломить каждую фалангу. Соуске не мешает, поглаживая большим пальцем второй руки его шею: у мальчика не так-то просто выудить прикосновения, даже такие, направленные на причинение боли. Пусть расслабится немного.
Вдыхая чистый запах рыжих волос, щекочущих щеку, Айзен говорит:
- Иноуэ-сан, наверное, беспокоится за тебя. Хочешь зайти к ней?
По телу Ичиго опять, как при надевании ошейника, проходит дрожь. Он выпускает пальцы Соуске из захвата, опускает руку и кивает. Наверное, он не доверяет своему голосу.


Номер три. Для  Akumo. Гет *который получился не совсем гет)))*


"Циклопы"

Ичиго/Орихиме и еще кой-кто) Ангст, G

***
- Иноуэ, я не танцую. Совсем. Я… Я не… Иноуэ!
Да что толку говорить? Сопротивление лишено всякого смысла, потому что если эта девушка чего-то действительно хочет, то она это получит. И вот уже Ичиго «помогает ей вспомнить кое-какие движения», стараясь оставаться невозмутимым и мысленно чертыхаясь на собственную неловкость. Вроде бы, бой – это тот же танец, но нет, боевая грация оказывается негодной в этом случае. А вот у Орихиме получается отлично, несмотря на то, что она начала заниматься танцами совсем недавно.
- Куросаки-кун, я не могу заниматься без партнера! Это же парный танец, - отчего-то слегка задыхаясь, с извиняющейся улыбкой говорит девушка. – А все ребята из нашей группы разбежались по домам, как только занятие закончилось! А у меня еще столько сил осталось, так хочется еще чуточку потанцевать, чтобы хорошенько запомнить…
Кажется, поток ее доводов и оправданий бесконечен, и Ичиго, смирившись с самого начала, покорно слушает напевный голосок и так же покорно делает то, что от него требуется: поднимает руку, шагает назад, в сторону, немного неуклюже приобнимает Иноуэ за талию и поворачивается с ней, и снова шагает… Танца у них, конечно, не получается. Танец разваливается на отдельные фрагменты, движения не перетекают друг в друга, как должны, а застопориваются, будто рядом ходит кто-то с фотоаппаратом и снимает каждую новую позу танцоров, которые замирают, чтобы не смазать фотографию.
Впрочем, Иноуэ это, кажется, ничуть не волнует: она раскраснелась, улыбается своей нежной улыбкой, вся светится в лучах полыхающего золотом солнца, заливающего просторный зал. Внезапно она почти падает на Ичиго, забрасывая на его бедро согнутую в колене ногу, обняв за плечи одной рукой и далеко отставив другую. Куросаки машинально делает шаг назад, оказываясь в полушпагате, и так же машинально придерживает ее за пояс, прикасается к гладкой коже на бедре, обнажившейся в вырезе платья.
Томительно-плавная музыка, наигрывавшая из динамиков музыкального центра, неожиданно смолкает, и повисшая тишина кажется неловкой. Их лица после финального па оказываются очень близко. Улыбка Орихиме почему-то меркнет, осторожно сползает с губ и уходит из глаз, сменяясь выражением ожидания, и, чтобы компенсировать это, Ичиго улыбается сам – тоже неловко и наверняка глупо.
- Кхм… а что дальше? – наконец спрашивает он, начиная пугаться ее молчания и вздрагивания руки, лежащей у него на плече.
- Я… не знаю, - отпуская его взгляд, бормочет Иноуэ. – Дальше мы еще не учили.
Ичиго с каким-то непонятным облегчением, очень бережно отпускает ее, убедившись прежде, что Орихиме твердо стоит на своих высоченных каблуках, таких непривычных для нее.
- Вы закончили? – раздается от дверей спокойный голос Исиды. Они не заметили, как он пришел, хотя и договаривались встретиться здесь после занятий Иноуэ.
Девушка вздрагивает, оборачивается – уже опять улыбаясь как ни в чем не бывало, извиняется, что задерживает их, обещает быстро-быстро переодеться, говорит еще ворох ненужных слов и упархивает в раздевалку, звонко стуча каблучками по паркету. Когда этот звук стихает, та самая неловкая тишина, только еще более сгустившаяся, возвращается, и Ичиго мучительно думает о том, что музыка сейчас не помешала бы. Но музыкальный центр отыграл свое и умолк, помощи от него ждать бесполезно.
Взгляд Исиды из-за стеклышек очков изучающий и насмешливый. Будто отвечая на незаданный вопрос, Ичиго бормочет:
- Странная она какая-то сегодня…
Горькая усмешка, прятавшаяся в уголках губ квинси, проступает четче, делает его лицо печальным и каким-то заостренным одновременно. Кажется, Исида решает промолчать, отворачивается, но потом, будто передумав, будто сильно устав от чего-то, смотрит прямо на Ичиго и выпаливает язвительно и сердито:
- Да просто она влюблена в тебя, остолоп! Уже давно все знают, что Орихиме… то есть, Иноуэ-сан… Как этого можно не замечать?
Да… И как можно не замечать чувств самого Исиды? Это ведь все так очевидно... так больно бьет по глазам всякий раз…
Квинси не сделал для него открытия. Ичиго все прекрасно замечал, но самому себе предпочитал врать о том, что не понимает поведения Иноуэ. Потому что она его друг, и причинять ей боль не хочется, и давать лишнюю надежду – тоже… Все просто и несправедливо. Как обычно.
- Те, кого любят, умеют быть удивительно слепыми, - негромко произносит Ичиго, рассматривая позолоченный профиль Исиды, широко открытыми немигающими глазами глядящего прямо на горящее закатное солнце.
Квинси ему не отвечает. Кажется, его мысли сейчас очень далеко.
Они просто молча дожидаются Иноуэ.

Вопрос: Понравилось?

1. Первый		9	(17.31%)
2. Второй		23	(44.23%)
3. Третий		15	(28.85%)
4. Ни один		5	(9.62%)
Всего:		52 Всего проголосовало: 42

---

Два драббла

[Jenny. Ien]

ХОЛОДНО
Автор: Jenny
Бета:  [kitsune]
Фэндом: Bleach
Пейринг: Ичимару Гин/Айзен Соусуке
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангстовый драббл
Статус: закончен
Дисклеймер: герои принадлежат создателям аниме, я над ними только издеваюсь.
От автора: посвящается  Улыбчивый ублюдок. Просто так)

Айзен ждет Гина в полупустой холодной комнате. В Уэко Мундо всегда холодно и пусто. От вечной улыбки Гина становится еще холоднее. Он подходит, блеснув кровью зрачков из-под блаженно прикрытых век, и белая ткань хаори падает к ногам, открывая столь же белую кожу. Рука Айзена ловит холодную ладонь и губы целуют навечно приклеенную улыбку.
У Гина обветренная кожа и в белых волосах застывает белый песок Уэко Мундо. Острые, как бритвы, тонкие пальцы гладят исчезающий загар на коже Соусуке, и в каждом прикосновении Айзену чудится глубоко спрятанная ненависть.
Гин целует. Не в губы – в шею, скулы. Прикусывает, облизывает по-кошачьи шершавым языком. И глаза у него остаются закрытыми, а на губах не перестает цвести улыбка. Мрамор кости, холод прикосновений, лед поцелуев.
Айзен напрягается, пытаясь опрокинуть навзничь нависшую над ним фигуру, но губы Гина растягиваются сильнее, и ресницы дрожат, повторяя рефреном «нет-нет-нет». Под пальцами Соусуке – гребень выступающих под кожей острых позвонков.
Гин наклоняется ниже, щекочет щеку мягкими волосами. Удивительно мягкими для всеобщей холодности. Не говорит, только дышит в ухо горячим, но не согревающим дыханием.
Айзен не вскрикивает, когда Гин берет его - все становится слишком привычным и почти безболезненным – только прикусывает белоснежное худое плечо, оставляя на коже стремительно наливающийся кровью синяк, и расслабленно откидывается на жесткую постель. Гин все сделает сам. Верный оруженосец самопровозглашенного Бога не скажет ни слова. Чтобы унизить ему не нужны слова. Они оба прекрасно знают, что их союз сбит не только из ненависти ко всему вокруг, но и из ненависти к себе. Лежа под мерно двигающимся Гином, Айзен ощущает эту ненависть стылым камнем в груди. Пусто и холодно. Безнадежно. Бессмысленно.
Когда Гин уходит – не целуя Соусуке – не снисходя до повторного унижения – в комнате становится еще холоднее. Айзен закрывает глаза, чтобы не видеть его извечной, насквозь безразличной улыбки.
В Уэко Мундо всегда пусто. И всегда холодно.

23.01.2009


РЕЙАЦУ
Автор: Jenny
Бета:  [kitsune]
Фэндом: Bleach
Пейринг: Айзен/Гриммджоу
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангстовый драббл
Статус: закончен
Дисклеймер: герои принадлежат создателям аниме, я над ними только издеваюсь.

Бога Уэко Мундо всегда сопровождает жесткая, тяжелая духовная сила. Эта сила способна раздвинуть стены и снести горы. Эта сила карает непокорных жестоким ударом, и награждает послушных мягким касанием. Здесь никто не задает вопросов, а все приговоры вынесены заранее. И сила беспрекословно подчиняется своему хозяину.
На языке Айзена-сама эта сила называется рейацу.
Гриммджоу называет ее ненавистью. Ему кажется, что если бы у силы был цвет, то он был бы тем самым мельканием цветов, которые смешиваются у него перед глазами, когда Айзен-сама, не глядя, обрушивает на арранкара всю свою мощь.
Самопровозглашенному Богу не жалко рейацу. В условиях Уэко Мундо она восстанавливается до неприличия быстро. Задыхающегося от боли Гриммджоу ему не жалко тоже. У Айзена-сама вообще очень своеобразные представления о жалости.
У Бога Уэко Мундо внимательные карие глаза. Предупредительные. Серьезные. Учтивые. До тошноты равнодушные. Если не присматриваться внимательно, может показаться, что у него чуть заметно дрожат ресницы, будто сдерживая улыбку. На самом деле это не так, просто глаза меняют цвет: от льдисто-карего до глубоко-черного. В зависимости от настроения.
Айзен-сама касается тонкими пальцами шрама на груди Гриммджоу, и арранкар стискивает зубы. Прикосновения Бога – как удар плетью по незажившей коже. Безжалостные, резкие, требовательные. Такие же, как его глаза, если смотреть в самую глубину зрачков.
А потом его накрывает нестерпимой волной рейацу, заставляя лицо Айзена-сама дрожать перед глазами. Потому что даже в постели Бог не обходится без боли, и, вколачивая беспомощного арранкара в жесткий холод белых простыней, он выпускает свою силу безжалостным ураганом носиться по комнате. Рейацу дикой кошкой царапает стены, ерошит волосы, и бьет с размаха. Снова и снова. Превращая даже самые простые прикосновения – в пытку. И дыхание Айзена-сама, касающееся виска, равносильно удару по голове.
Гриммждоу уверен, что только его новый Бог ненавидит так. Со всей глубоко спрятанной где-то внутри злобой, со всей ненавистью, со всем отчаянием человека, уверившегося в полной бессмысленности своей жизни. И продолжающего с неистощимой ненавистью ждать чуда, которое, они все это знают, не придет никогда. И непокорный арранкар, единственный, кто раз за разом нарушает все приказы Айзена-сама, принимает на себя весь груз этой ненависти.
Ему не привыкать. Он никогда не испытывал никаких других чувств, кроме нее. И уже не важно, ненавидишь ты сам, или ненавидят тебя. У ненависти – прокушенные до крови губы, тяжелое дыхание и капли пока на висках. И дрожащие зрачки, потому что к той боли, которой одаряет Гриммджоу безжалостный Айзен-сама, невозможно привыкнуть. Можно только убедить себя, что ты выдержишь. Во что бы то ни стало. Потому что нет ничего хуже, чем просто сдохнуть в бесплодных песках Уэко Мундо.
Когда Айзен-сама уходит, забирая с собой ненасытные потоки духовной энергии, Гриммджоу с трудом разжимает пальцы, намертво вцепившиеся в ткань простыней. Он зарывается лицом в подушку и с хрипом вдыхает горький воздух окровавленными губами, удивляясь, от чего же так непривычно сильно ноет в груди.
Он не умеет плакать.

31.01.2009

Вопрос: Понравилось?

1. Только первый		2	(11.76%)
2. Только второй		2	(11.76%)
3. Оба понравились		7	(41.18%)
4. Оба не понравились		6	(35.29%)
Всего:		17

@темы: драбблы, Ичимару Гин, PG-13, Айзен Соске, Гриммджо Джаггерджек

---

Bleach icons

[mysteryofobscurity]

01-06 - Fullmetall Alchemist (season2)
07-27 - Bleach (misc), с заказами ...под номером Шесть, Тё, Hikkikomori
28-40 - Naruto, Naruto/Saske
41-50 - D.Gray-man: Allen Walker, Linalee Lee, Lavi, Lavi/Kanda
Если берете - отмечайтесь.
Превью:

Все здесь.

Вопрос: Ну, как?

1. бла, а де стебные?		9	(50%)
2. как это мило (с)		3	(16.67%)
3. *______*		6	(33.33%)
Всего:		18

@темы: Юзерпики

---

Ролевая игра по Блич

[Straw Hat Pirate]

@темы: форум, блич, ролевая, bleach, Реклама

---

Блич на украинском

[mysteryofobscurity]

Кликните на рисунок для того, чтобы скачать 3 серию.
Над озвучкой работали: quissenonego, Legalelf, ТимКамПИ ЭкзорЦисТка, mysteryofobscurity, koshkinbymd, Мант, Virini.
Ждем ваших отзывов!

Вопрос: Понравилось?

1. Налажали!		0	(0%)
2. Подтянуть бы голосочки некоторым...		0	(0%)
3. Очень и очень, ржал Х)		12	(100%)
Всего:		12

@темы: видео, Разное

---

[Vibrant Amoeba]

Фандом: Блич
Название: Опасные игры
Пейринг/персонажи: Ишшин, Ичиго. Рядом пробегал Абараи.
Рейтинг: pg ну может, пж-13...
Жанр: стеб.
Саммари: Ичиго узнал, что его отец - Шинигами, грубит, Ишшин учит его вежливости.
Коментарий: задумалось выполнением кинк-заявки, но условия выполнены не полностью, да и кинка тут особого нет. Так что просто как драббл получается. Поствойна с Айзеном.
Дисклаймер: не мое
Варнинг: бондаж, оос, отсутствие беты, некое отсутствие строго сюжета, присущего драбблам.

Ругаться, как бы то не казалось, Ичиго до жути не любил, но когда чокнутый папаша переходил все рамки приличий или же вот, как сейчас, рыже-красное недоразумение заявляется через окно и орет на весь дом. Хорошо еще что, что отец не слышит этого, успокаивал себя Ичиго, замечая, что Абараи вне гигая.
- Чего тебе, придурок. Не видишь, я уроки делаю! – слова он сопроводил ощутимым пинком в бок, от которого, впрочем, шинигами увернулся.
На уроки Ичиго на самом деле было глубоко и далеко начихать, но не сорвать свою злость на нежданного гостя не мог. Слишком уж был велик соблазн.
- Ты чего? – удивился Абараи, забираясь на кровать прямо с ногами. – Я к тебе, можно сказать, пришел…
- С приветом, - зло перебил Ичиго, захлопывая опостылевшие тетради с алгеброй и обреченно доставая удостоверение временного шинигами.
- Ну тебя. С заданием. У нас тут остаточные после Айзена пустые выявились.
- А я-то тут при чем? – осклабился парень. – Занимайтесь сами. У меня, вот может, после недавних событий нервный тик разыгрался.
Ичиго показательно поморгал левым глазом и для убедительности еще и правым.
- Не дури, - лейтенант усмехнулся, окончательно уговаривая друга. – Пойдем, развеемся потом после легкой работенки.
Он махнул рукой в сторону окна.
Свою усталую, замученную учебой тушку Ичиго оставил на кровати, заботливо прикрыв покрывалом, создавая видимость нормального студенческого сна, а сам вместе с Абараи выскользнул в окно, краем глаза замечая, что папаша, напевая какую-то похабную песенку и подпрыгивая, шел по улице. Вздохнув, он бросился догонять шинигами, который уже успел исчезнуть в сторону странных вспышек рейацу пустого.
Который, кстати сказать, оказался монстром каких поискать. С длинным костяным хвостом, утыканным большими (чуть ли не метр длиной) иглами, вытянутой маской с маленькими глазками, массивной тушей и, на удивление, хорошим интеллектом. И со странной способностью быть чуть ли ни в двух местах одновременно.
Абараи активировал шикай спустя пару минут драки, но шинигами тут же отбросило ударом широкого хвоста. И Ичиго остался один на один с чудищем, которое, увидав парня, взревело и бросилось в атаку. Куросаки, не глядя, пырнул в того мечом, извернулся, оказываясь над пустым сверху, и ударил по маске. Та треснула чуть с краю.
Пустой изогнулся, сшибая парня на землю, взметнул хвостом, валя деревья, бросил вперед, намериваясь сожрать так надоевшего ему шинигами. Ичиго едва успел отскочить от грозной окровавленной туши монстра, как получил костяным хвостом по шее. У Куросаки помутилось в глазах, а ноги подкосились и, если бы он не оперся о Зангецу, то упал. Парень моргнул, было бросился снова бой, но ошеломленно замер. Пустого теперь активно забивал неизвестно откуда появившийся кто-то третий с капитанским хаори, завязанном на левом плече. Затылок незнакомца показался Ичиго знакомым, но на глаза упали слипшиеся от крови волосы.
Разрубленный надвое пустой на прощание махнул хвостом, а незнакомец склонился над все же упавшим на мокрую землю Ичиго, ощупал тому лоб.
- Здоров будет, - весело крикнул в сторону Абараи, бегущего к ним. – Прости, я его домой сам занесу.
И, перекинув рыжего парня через плечо, исчез.
Абараи удивленно хлопнул глазами, почесал в затылке. Пустого уже не было, а это единственное, что его волновало. И шинигами, решив, что Куросаки разбираться с отцом будет сам, удалился, насвистывая. Глобальный вопрос, почему все-таки отец Ичиго оказался на месте схватки, почему-то его не волновал. Ну появился, ну шинигами. Главное же пустого убил. А Урахара на обед обещал свиные ребрышки.
Очнулся Ичиго дома. На одной из больничных коек. В своем теле. Напротив него сидел папаша, сосредоточенно очищая апельсин. Из-под корочки брызнули капли, одна из которых попала Ичиго на нос. Парень поморщился и чихнул.
- Очухался?
- Привет… Что случилось? – Ичиго приготовился выслушать всякие небылицы про то, как он попал по машину, поезд, упал с небоскреба – на что фантазии Абараи хватило.
- Ты опять попал в неприятности, - старший Куросаки положил ладонь на лоб сына. – Незачем было лезть в самое пекло.
Ичиго замер, недоверчиво покосился на отца.
- Какое пекло, старик? – он притворился непонимающим, о чем тот вообще говорит.
- Самое, - кивнул Куросаки. – Давно пора научится распознавать силу противника. Этот пустой был слишком силен для вас двоих. – Ичиго даже привстал от удивления, но отец его тут же окликнул. – Не дергайся, Ичиго, раны могу открыться.
- Папа? – парень потер глаза. – Ты?.. Ты знаешь?! Откуда? Кто сказал? – в мыслях Ичиго уже убивал Урахару, который мог ненароком оговориться Ишшину, чем занимается его сыночек.
- Ты лежи, - мужчина отошел от кровати. – Никто не говорил. Надо было тебя сразу остановить, как только ты шинигами стал. Кстати, апельсин будешь?
Ичиго даже потерял дар речи, беззвучно раскрывая, как рыбка, рот от такой наглости. Незаметно пощупал свою гудящую голову, считая, что тот Пустой спокойно мог вызывать галлюцинации.
- Какой нахрен апельсин? – переспросил он.
- Обычный, - пожал плечами папаша. – С желтой корочкой.
- Стоп, ты знал? Но… но… вообще какого хрена?!
- Если хочешь знать, почему не говорил, то ты особо и не спрашивал, да все скрывал да скрывал. Вот я и решил дать тебе немного поиграть.
Ичиго охнул.
- Меня ж могли убить! Это ты называешь «поиграть»?!
- Мы тоже в детстве и в поопасней игрушки играли, - пожал плечами Куросаки-старший, Ичиго решил не уточнять, что может быть еще опасней, чем война с Айзеном. – В последний раз повторяю, не дергайся. Если раны откроются, я зашью их тебе без наркоза. В качестве наглядного урока. И привяжу к кровати, чтоб не вставал.
- Да ну? – хмыкнул Ичиго, пытаясь встать. – Чихать я хотел на твои угрозы, старый больной… Эй… отстань от меня, придурок.
Отбиться от отца было почти невозможно, и через пару минут ожесточенной борьбы руки Ичиго оказались разведенными в сторону и привязанными к столбикам кровати медицинскими жгутами.
- Вот так лучше, - отряхнул руки Ишшин. – Возможно, ты не знаешь, но грубить капитанам не рекомендуется.
- Я таких капитанов одной левой уделывал, - прошипел Ичиго, дергаясь. – Что мне шинигами, который столько лет в гигае сидел. Поди и меча поднять не сможешь…
Куросаки-старший смерил его странным взглядом, погладил сына по влажным волосам, щелкнул по носу.
- Мал еще со мной тягаться.
- Развяжи меня, и мы посмотрим, кто сильнее, старик.
Ичиго снова безрезультатно дернул руками – жгуты, завязанные хитрым узлом, держали крепко. Злобно глянул на отца, который снова сел на стул.
- Жаловались мне на тебя, - бросил тот спустя некоторое время. – Разгромил Сейретей, Сокиоку. Побил Зараки… Почти уничтожил Уэко Мундо…
- Сами виноваты, - буркнул Ичиго, отворачиваясь, ему хотелось, чтоб папаша ушел, оставив Ичиго наедине со своими мыслями. – Любуешься, что я тебе ответить не могу?
- Да нет. Думаю, - честно признался Ишшин. – Любопытное ты представляешь зрелище…
- Поглядись лучше в зеркало, - грубо оборвал его парень, прикусывая нижнюю губу, словно собираясь по-детски заплакать. – Обманщик…
Мужчина не поленился - наклонился к Ичиго, развернул его сердитое лицо к себе. Сжал его за щеки.
- Ну-ну, не груби. Дай я лучше я тебе спокойной ночи пожелаю.
Он наклонился, чтобы поцеловать сына в лоб, как Ичиго, ужаснувшийся перспективе, извернулся и умудрился пнуть его.
- Отпусти меня, извращенец. Видеть вас всех уже не могу… - срывающимся от напряжения голосом прокричал парень.
Один из жгутов все же не выдержал, с гулким звоном лопнул, больно хлестанул Ичиго по запястью и оставил красную полоску на щеке, где к тому же горели пятнами следы от пальцев. Куросаки-старший вполне философски отнесся к пинку, пронаблюдал, как сын, матерясь сквозь зубы, отвязывает второй жгут и, прямо как был, в больничной пижаме выскакивает в окно. Ишшин покачал головой, махнул рукой, потянулся за сигаретами, вспомнил, что он вроде бы и не курит, хмыкнул и почесал трехдневную щетину.
- Проголодается, сам вернется, - решил он. – А пока… пусть малыш еще немного поиграет, - Ишшин куснул рыжий фрукт, - а потом уж и поговорим.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		21	(56.76%)
2. Нет		8	(21.62%)
3. Даже не открою/параллельно		8	(21.62%)
Всего:		37

@темы: Абарай Ренджи, Куросаки Ишшин, стеб, Куросаки Ичиго, PG-13, Фанфики

---

авы

[Skata]

Bleach [21] 100х100



здесь

Вопрос: хорошо?

1. да		10	(83.33%)
2. нет		2	(16.67%)
Всего:		12

@темы: Юзерпики

---

Аватары

[Ashief Pi]

120 на 120, 12 штук

сюды

www.diary.ru/~Shraa/p66539893.htm

Вопрос: Творим дальше?

1. Да		12	(50%)
2. подучись тока		7	(29.17%)
3. нет, закругляйся		5	(20.83%)
Всего:		24

---

Бог Смерти

[~Хару-Ичиго~]

Название: Бог Смерти
Автор:  ~Хару-Ичиго~
Фандом: Bleach
Жанр: Драббл
Пейринг: Ичимару Гин\Хитсугайя Тоширо
Рейтинг: R
Саммари: Битва с Халибэл закончилась… Что осталось Хитсугайе?
Дисклеймер: "Блич" принадлежит Кубо Тайто. Любовь к символизму и мозговыносу – мне.
Предупреждения: Смерть персонажа

Посвящается Оксюморону Ходячему, который хотел велосипед, а получил катафалк.


Огонь в небе. Пылающий шар, а вокруг - хаотично снующие друг за другом разноцветные искорки. Это было красиво. Странно, но лёжа на жёстких камнях среди осколков льда, он всё ещё мог думать о красоте.
Что-то мешало встать. Он поднял отяжелевшую голову и наткнулся взглядом на бурый, мокро поблёскивающий кусок арматуры. Железка торчала точно посередине, перед глазами, и капитан, поняв, что это значит, бессильно откинулся назад. Можно кричать из последних сил, можно ругаться - его никто не услышит. А если и услышат, будет уже слишком поздно... Всё кончено.
"Почему... так? Разве это так должно быть, Хьёринмару? Я же только что... Мы же ещё не..."
Мысли начинали путаться, кончики пальцев онемели, и горло перехватил железной рукой страх.
"Я ещё не отомстил... Это ведь... не честно..."

Чёрная бабочка с лёгким хрустом рассыпается в пыль под истёртой варадзи.
- Вас никто не услышит, Хитсугайя-тайчо-хан.

Бледнеющие губы бездумно повторяют за призраком из воспоминаний:
- Никто... не услышит...

- Вам некуда бежать. Да вы и не сможете. - Неприятный смешок эхом отзывается в ушах, а в голове... в голове мутится так же, как тогда...

" Как она там оказалась... эта гадость...? Я из-за неё шагу ступить не могу..."

Вместо неба - теряющийся в темноте потолок.

Хитсугайя не помнил и не понимал, как дошёл до дома: только что ведь стоял на залитой лунным светом улице, держась за стену, а теперь лежит на татами, словно снулая рыба...
"Это Мацумото... точно... пьёт из моей любимой большой чашки... откуда же мне знать... и чашка для чая... Я же думал - вода... А оно..."
Чьи-то руки бесцеремонно раздевают его, словно куклу, но отмахнуться нет сил. Наверное, это Рангику вспомнила о своей оплошности и пришла поухаживать за тайчо...

Он не заметил, как закрыл глаза. Так было спокойней. Так было уютней, даже, несмотря на зацветающую в груди огненным цветком боль. Он постарался отвлечься от неё, и просто лежал, ожидая просочившихся из воспоминаний прикосновений... они были там, и он готовился пережить их снова...

...Нет. Мацумото не стала бы раздевать его полностью, и оглаживать горячими, шершавыми ладонями...
- Маленьким мальчикам нельзя гулять одним так поздно! Тем более в пьяном виде. Аканна, Хитсугайя-тайчо.
"Ичимару? Нет... Мне просто снится..."
Рывок, желание оттолкнуть и встать... Но в результате - бессмысленное, слабое подёргивание, а чужие руки бесстыдно трогают там, где никто не трогал, теребят нежную и чувствительную, но теперь безразличную к прикосновениям плоть...

- Ублюдок... извращенец... Не смей...

Ему кажется, что он кричит, но на самом деле - всего лишь шепчет, и склонившееся над ним бледное, улыбающееся привидение, охваченное лунным светом, не обращает на этот шёпот никакого внимания, наклоняется ещё ближе, касается тонкими, обветренными губами живота, продвигается выше, лаская горячим, мокрым языком соски, потом снова вниз, оставляя на бархатистой коже влажную дорожку...

Метаморфозы... Мир расслаивается, образуя двух беспомощных мальчиков: замёрзшего на лунном свету, пьяного от случайного саке Тоширо из прошлого, под ловкими, умелыми руками превращающегося в музыкальный инструмент, способный издавать только тихие, жалобные звуки, и не способного уже различать мятущийся огонь в небе капитана Хитсугайю, медленно превращающегося в нечто, что холодней, чем лёд...

- Нет... Я не хочу...

Белый призрак, сотканный из лунного света - конечно призрак, настоящий Ичимару Гин при всей своей наглости никогда бы такого не посмел - обхватывает губами безразличную, мягкую плоть, и делает такое, что Тоширо хочется заплакать, как маленькому, и убежать, только бы не чувствовать этого. Слишком неправильно, слишком странно и не похоже на то, что он чувствовал когда-либо раньше... Слишком откровенно, и... бесполезно. Но Гину словно и не нужна реакция - он обладает своей жертвой, будто бесчувственной куклой, не ожидая ничего взамен. Молча. И от всего этого становится так плохо и, одновременно, пугающе хорошо, что Тоширо чувствует, будто сейчас умрёт...

"Зачем? Не хочу... Не хочу так... Это должно быть по-другому..."

- Не хочу... так...

Дышать стало ещё тяжелее, и он наконец понял, почему вернулись именно эти стыдные воспоминания, которые он старался никогда не вызывать, которые привык считать вывертом сознания. Бог Смерти склонилась над ним, и брал его безжалостно, не ожидая взаимности, не давая времени опомниться, совсем не так, как он хотел...

- Почему ты плачешь, Тоширо? Всё закончилось. - Тёплая рука вытирает слёзы, но Тоширо упорно не открывает глаз. Даже когда чувствует лёгкий и нежный поцелуй на покрытом холодной испариной лбу, даже когда понимает, что сильные руки того, чьё имя он боится произнести, завернули его в знакомую на ощупь ткань хаори и несут куда-то...

Огонь в небе. Жар Рюджинджакки настолько силён, что вода, в которую превратились разбитые ледяные крылья, высохла. Только прозрачные капельки, протянувшие дорожки к белым вискам так и остались блестеть на побледневшем лице.

Почему ты плачешь, Тоширо? Всё закончилось.

6.04.09

Вопрос: Как оно вам?

1. Нравится		9	(60%)
2. Не нравится		2	(13.33%)
3. Безразлично		4	(26.67%)
Всего:		15

@темы: слэш, драбблы, Ичимару Гин, Хицугая Тоширо, R, Фанфики

---

Продолжение шухеекирафмоба

[Hali]

Автор: Hali
Бета: сам себе Розенталь
Рейтинг: PG
Персонажи: Шухей, Кира, Ичимару
Жанр: романс
Дисклеймер: персонажи куботайтовы, текст как единое целое - мой.
Заметка: продолжение по заявкам для вот этой вот цепочки: pay.diary.ru/~chem-Bleach/p65912912.htm

А Кира дома почти не отличается от Киры повседневного. Разве что больше смеется, позволяет называть себя "Изуру" и не дергается от случайных и не очень прикосновений. Впрочем, - морщится Хисаги, - не дергается он не потому, что дома, а потому, что здесь капитана третьего отряда на много миль вокруг не наблюдается. Не от кого прятаться, стало быть.
Только Шухей третью ночь подряд ворочается одиноко на собственном футоне и ругает себя за дурацкую робость. Казалось - ему дай теперь только волю, и не отпустит он больше кохая от себя ни на шаг... обещал ведь, грозился даже, а только как дело дошло до действий, совсем другая картинка получается. И выходит по этой картинке, что не знает Шухей, чего же сам Кира хочет. Подозревает, надеется, но не знает. Тем более, что собственному капитану Изуру в спину до сих пор с сожалением смотрит, и что там у них на самом деле случилось, так и не рассказал... как знать: может, ему дружба их дорога достаточно, чтобы на Шухеевы намеки и ревность не злиться - а самому большего и не нужно давно уже... сколько ведь лет прошло. Или и вовсе Кира так надеется Ичимару из сердца вытравить - не спрашивать же о таком? Хисаги и не спрашивает.

Днем томительно жарко, и они почти все время стараются проводить у воды, или в тени сада, или в маленькой старой - кажется, еще старше, чем дом - библиотеке. Впрочем, Кира и в сад таскает свитки - пользуясь обилием свободного времени, изучает какие-то хитроумные заклинания. Шухей тоже нашел себе интересное чтиво - какую-то явно по случайности в библиотеку попавшую книжку с грунта, пси-хо-ло-ги-чес-кую, - читает, пытается прикладывать прочитанное к знакомым, а потом пересказывает кохаю результаты. В лицах. Тот укоризненно качает головой, а потом не выдерживает и смеется. Как-то незаметно все каждый раз заканчивается тем, что Кира читает дальше свои свитки, прислонившись спиной к дереву, а Шухей мирно дремлет лохматой головой у него на коленях... не более. Хисаги каждый раз смотрит на светлого расслабленного Киру и не решается разрушить атмосферу. "В следующий раз", - твердит он себе, - "в следующий раз обязательно".

Очередной вечер неоправданно быстро перетекает в ночь, Хисаги желает другу добрых снов и уходит к себе, старательно не оглядываясь. Кира молча провожает его взглядом, а потом откидывается на спину и, закинув руки за голову, долго задумчиво разглядывает край навеса на фоне звездного неба.
Просыпается Шухей от того, что Кира тихонько ложится рядом и обнимает его со спины. Несколько секунд он лежит, не двигаясь и осмысливая, а потом поворачивается лицом к кохаю и встречает его совершенно не сонный серьезный взгляд.
- Надеюсь, теперь я достаточно ясно выразился, семпай?
Шухей чувствует себя тормозом. Очень счастливым и чертовски удачливым тормозом. Он смущенно чешет нос, а потом улыбается.
- Да.

Вопрос: Нравится?

1. Да		16	(94.12%)
2. Нет		1	(5.88%)
Всего:		17

@темы: Хисаги Шухей, Кира Изуру, Hali, PG, Фанфики, романс

---

El tango de los culpados

[оксюморон ходячий]

Название: El tango de los culpados*
Авторы:  ~Хару-Ичиго~,  Оксюморон ходячий
Жанр: angst, romance, hurt/comfort
Пейринг: Гриммджо/Хитсугайя (но планируется и пара других)
Рейтинг: NC-17
Размер: Макси
Предупреждения: гематофилия, сомнительное согласие. Ну и в таком букете предупреждений, увы, скорее всего не обошлось без оос.
Таймлайн (он же саммари): бой в фальшивой Каракуре закончился своеобразной ничьёй. Все разбрелись по домам зализывать раны и готовиться ко второму раунду. Только вот Хинамори куда-то пропала…
Дисклеймер: если бы Кубо это прочитал, то сам бы отказался от своего детища.
Размещение: не жалко, берите) Только нам скажите
*танго виновных (исп.)

Глава 1.Pantera doméstica

Хитсугайя стоял у входа в рабочую часть двенадцатого отряда, несколько замявшись перед тем, как постучать. Вид капитан десятого отряда имел какой угодно, но не цветущий: синяки под глазами, посеревший цвет лица, даже белокурые волосы, обычно жизнерадостно и непокорно торчащие в стороны и придающие росту миниатюрному тайчо, казались поникшими. Стук молоточка по деревянной табличке отдался гулким эхом, резонируя с гудящей головой и портя настроение еще до лицезрения маньячной физиономии Куроцучи. Вторая рука, казалось, слишком сильно сжала бумагу с приказом сотайчо, сминая ценный документ. Хитсугайе было тошно от ощущения того, как дрожат руки, будто у алкаша Сато, жившего в соседнем доме в Руконгае. Мысли о Руконгае вызвали почти озноб, шустро выстроив болезненную цепочку: детство-дом-бабушка-Хинамори-Айзен. Юный капитан с усилием тряхнул головой и почти зло посмотрел на приоткрывшуюся дверь в отрядные помещения.
- Куроцучи-тайчо, приказом Ямамото Генрюсаи сотайчо я уполномочен отконвоировать незаконно удерживаемого Гриммджо Джаггерджека на территорию четвертого отряда, - проговорил скороговоркой, почти силком пихая уже порядком измятый документ в бледные руки с черными ногтями.
Маюри не любил, когда в его обитель и вотчину заходили шинигами других отрядов, да и никто в двенадцатом не любил. Всё равно никто из этих "гуманитариев" ничего не поймёт, только натопчет, а то и сломает что-нибудь. К счастью, готеевцы в тёмный и мрачный Исследовательский Институт не совались, справедливо полагая, что конечности дороже. Даже сам Яма ни разу за последние лет сто не присылал инспекцию, и вдруг нате. Как раз в тот момент, когда Маюри попался такой замечательный материал для исследований, старик вдруг зашевелился и послал одного из самых неприятных Куротсучи капитанов отобрать "кису", как между собой называли подопытного офицеры с лёгкой руки Акона. Самое неприятное заключалось в том, что вид у Кисы, после тестирований на сопротивляемость организма бактериям был мягко говоря не товарный.
- Не знаю никакого Джаггерджека, - проскрипел Маюри, явно намереваясь закрыть дверь.
Куротсучи всегда вызывал у Хитсугайи чувство брезгливой неприязни, как сороконожка, забравшаяся прямо в середину сочной мякоти арбуза, который собираешься съесть. Неестественно-бледные руки с длинными худыми пальцами, словно созданными для протирки пробирок, неестественно бледная моральная составляющая с алыми брызгами научного садизма. Молодой капитан часто задавался вопросом, почему с Ичимару и Айзеном ушел правильный и законопослушный Тоусен, а не противоречащий слову "гуманность" одним своим существованием Маюри. Вот и сейчас неестественно желтоглазый капитан не вызвал никакого иного желания, кроме как вцепиться в еще более неестественно-синие волосы и стукнуть пару раз об стенку, чтобы прекратил строить из себя идиота и усиливать и так терзающую головную боль мерзким скрипучим голосом.
- Куротсучи, если ты откажешься содействовать, я вернусь с отрядом омницукидо и заберу арранкара силой, - наверное не стоило говорить это с таким зверским выражением лица, но с другой стороны, лицом Куротсучи пугали даже детей в Руконгае...
Маюри знавал таких людей: намёков эти личности не понимали, и по-хорошему с ними договориться было невозможно. Куротсучи намекнул, джубантайтайчо, естественно, не понял, что "не знаю никакого Джаггерджека" в этом случае означает: "что с возу упало, то пропало. Он - на моей территории, и ты, мальчик, можешь сколько угодно топать ножками и плакаться дедушке Яме - как только старик увидит результаты экспериментов, он закроет глаза на то, что я незаслуженно присвоил арранкара, как закрывает уже много лет". Но с другой стороны, Киса еле держался, и если отправить его в четвёртый, под конвоем маленькой седой дряни, а потом, в суматохе второго удара устроить арранкару "побег" и "пропажу без вести"... Это было бы результативно. Хотя и долго.
- Акон!- крикнул Куротсучи в сторону,- Сюда, живо!
Акон, как всегда не спеша и вразвалочку, как матрос в увольнительной, подошёл, скользнул по Хитсугайе взглядом, но даже кланяться не стал. Он был на своей территории.
- Отведёшь этого к арранкару. Не хватало мне в моей лаборатории машущих мечами шкетов.
- Капитан. Ки.. то есть арранкар сейчас... - Акон хотел сказать, что арранкар ещё не отошёл от антибиотиков и окружающую действительность воспринимает слабо, но проглотил возражения и только буркнул. - Идёмте, Хитсугайя-тайчо.
Раздражение и зарождающийся гнев накатили на маленького капитана волной, вдвое усиливая головную боль и во столько же усиливая порыв оторвать голову не только Куротсучи, но и всем его мало похожим на нормальных людей прихвостням, один из которых не соизволил показать даже видимости почтения старшему по званию. Но чтобы не развозить неприятный визит еще дольше, чем оно того требовало, Хитсугайе пришлось пропустить мимо ушей даже "машущих мечами шкетов", мысленно пообещав себе припомнить Маюри его гостеприимство при случае. Тоширо молча кивнул и пошел следом за шинигами, больше с любопытством, чем с настороженностью оглядывая помещения двенадцатого отряда, где находился в первый и, как он надеялся, в последний раз.
Рассматривать извивающиеся коридоры с то и дело лезшими под ноги мотками проводов быстро надоело, но так же неким образом позволило справиться с раздражением. Этот запутанный лабиринт своим скучным однообразием помог немного успокоить головную боль, так как в двенадцатом по какой-то странной причине было гораздо прохладнее, чем снаружи. Однако, когда Акон подвел его к увесистой, надежно запертой двери, Тоширо почти вздохнул с облегчением, так как ему уже начало казаться, что блуждали они в этих коридорах не день, и не два, и будут блуждать до тех пор, пока не состарятся Айзен, Ямамото и сам Тоширо в придачу. Бдительно сжав пальцы на рукояти Хьеринмару, Хитсугайя осторожно заглянул в помещение, куда Акон не стал заходить, очевидно имея на это веские причины.



Гриммджо умирал. По-крайней мере ему так казалось. Не было сил пошевелиться, веки словно налились свинцом... А потом стал подкрадываться холод. Обычно, спасаясь от холода, Джаггерджек пытался свернуться клубком, как кошка, но сейчас - просто лежал мордой в пол на тонком матраце.
"Конец, значит?.." --- подумал он отрешённо, и сам себе не поверил. Не такую смерть он представлял. Смерть от рук, лап, зубов, когтей врага - это по нему, но сдохнуть в маленькой, тесной комнатёнке от того, что какой-то хрен кольнул тебя иголкой, введя какую-то гадость...
"Конец... Себе-то чего врать, Король? Только ты ж не сдохнешь, как собака. а? Ты ж арранкар... Эспада... Вот и умри, как Эспада... Сначала руки сгибай... в пол упирайся... теперь колени... и жди.. чувствуешь - идут.... наверняка несут жрать, или колоть... если уколют - всё... всё.. лягу и умру.. как только войдёт - зубами в глотку. На один рывок тебя хватит, а? На последний - должно хватить.. Секста Эспада... на самом деле - выше, ты знаешь.. и никогда ты слабаком не был..."
Думалось ему бессвязно. В последние дни, или недели, или месяцы - он не знал - совсем бессвязно. И это доводило его до исступления. Он тихо выл и драл зубами матрац, а в мозгу словно сверлили дырку калёным железом и лили в эту дырку всякий хлам... Но ещё хуже было, когда приходил Улькиорра. Приходил и смотрел на него сверху вниз, как на падаль, а Гриммджо орал на него. Орал матерно и долго, стараясь прогнать долбанного ублюдка, а потом снова выл от злобы и какой-то беспомощности, пока не вспомнил, что нету никакого Улькиорры, что Кватру давно занесло песком Уэко... что он больше никогда не придёт... И от галлюцинаций становилось ещё более тошно.... Но сегодня - всё. Он твёрдо решил. Хорошо, если придёт та гнида с жёлтыми гляделками. Но рогатый тоже сойдёт. Или девка. Или неопределённого пола мелочь с совиными глазами - любой сойдёт.
Холод заставлял крупно дрожать, напряжённые руки и ноги сводило. Мысли то и дело норовили уплыть.. но как только щёлкнул замок на двери, тело вдруг стало неожиданно лёгким и послушным, Гриммджо подбросило над землёй, и он рванул прямо на стоявшего за дверью. Кто это был - арранкар не видел и не понимал. Вцепиться в горло и сдохнуть, унеся шинигами с собой на ту сторону. Остальное было не важно.
Тоширо смог сделать только один шаг вглубь комнаты, как перед глазами мелькнула ослепительно яркая вспышка голубого, словно ледяное пламя взметнувшееся вверх, с ревом накрывшая маленького капитана. Хитсугайя даже испугаться не успел, на одних боевых рефлексах рубанув по неведомому агрессору. Помогло это мало: нападавшего Тоширо, судя по скрежету меча, не ранил, а только задержал, не дав перегрызть себе горло, однако сам тайчо спиной по инерции отлетел на дверь, захлопнув ее и отрезая себе путь к отступлению.
Кое-как очнувшись от неожиданности, Тоширо дал себе труд рассмотреть агрессивное нечто, пока тому не вздумалось воткнуть под ребра когти или занпакто. Открыв глаза, мальчик встретился взглядом с безумно горящими голубыми, нечеловечность которых только подчеркивалась вертикальными кошачьими зрачками. Одновременно с этим к Тоширо пришло понимание, что у прижавшего его к двери арранкара, отделенного от него самого только лезвием Хьеринмару, куда больше шансов сделать какую-нибудь пакость, чем все еще не до конца вышедшему из ступора джубантайтайчо.
Зрение неожиданно сфокусировалось, и Гриммджо вдруг понял, что не смог. Не смог из-за глупости: горло у его жертвы находилось ниже, чем он ожидал. И теперь, секста практически висел всем телом на чужом занпакто, уставившись сверху вниз в огромные зелёные глаза. Не сочно-зелёного цвета, словно холодные, тяжёлые изумруды, как у Улькиорры, а зелёные, с оттенком синего, с красными ниточками лопнувших капилляров в белках. Перепуганные и живые. Человеческие.
"Неудачник я... хренов неудачник... - устало подумал Гриммджо. Тело снова перестало слушаться, тяжесть навалилась сильнее, дыхание вдруг застыло в груди, и глазам стало горячо. - Ну да.. заплачь ещё.. неудачник..."
Силы оставили Гриммджо так же неожиданно, как и появились, и он, потеряв сознание, всей тяжестью осел на мальчишку, клоня его к полу.
- Неудачник... - почти неслышно прохрипел он... или подумал, разницы больше не было...
Арранкар что-то неразборчиво пробормотал, но Тоширо был слишком занят тем, чтобы не упасть вместе с ним на холодный и негостеприимный пол, чтобы прислушиваться. В опустившейся тишине неприятно и почти обиженно зазвенел по металлическому полу меч, выпущенный из рук ради более удобной транспортировки арранкара. Даже не ругаясь и стараясь не представлять, как он должен выглядеть со стороны, Тоширо кое-как взвалил тяжеленную пантеру себе на загривок и покачиваясь вынес его сначала с территории двенадцатого отряда, а затем на удивление незаметно добравшись до своего, за неимением лучшего помещения, сгрудил Гриммджо во внутренних комнатах на диван.



Гриммджо брёл по пустыне, загребая ногами песок. Всё было до невозможности знакомым: луна, высохшие деревья, белая громада Лас Ночас на горизонте... и от этой знакомости хотелось выть.
"Ну сдох, и что? Какая разница-то? Здравствуй, Уэко, давно не виделись"- губы сами собой растянулись в победной, хищной улыбке, и он захохотал, задрав голову к чёрному, молчаливому небу, захохотал, как победитель. А он ведь действительно победил. Он вернулся. И можно всё начать сначала.
- Ты как всегда слишком громок, Гриммджо.
Джаггерджек повернулся на голос, тяжело дыша, с широкой ухмылкой и горящими глазами. Он знал, кого увидит.
- А я думал, тебя сожрали адьюкасы, Улькиорра.
- Ты не ошибся.- холодно бросил Кватро. - Я умер. Ты тоже. Смирись. Это не Уэко Мундо. Сколько бы ты ни шёл, Лас Ночас не станет ближе. Ты проиграл. Мы оба проиграли.
Гриммджо раздражённо цыкнул.
- Ты разговариваешь со мной, рогатый. А я - с тобой. Так что ни хрена, Мы - живые. Если это не настоящее Уэко, просто выберемся отсюда.
Улькиорра подошёл ближе и неожиданно обнял обеими руками за талию, прижавшись, глядя снизу вверх. Руки у него были настолько холодными, что по коже Гриммджо пробежали мурашки... Настоящий Улькиорра не был таким ненормально ледяным. Не должен был быть. Хотя Джаггерджек ни разу не проверял. И обнимать его он тоже не должен...
- Что, Кватро, спятил с ума, пока бродил тут один?- с усмешкой поинтересовался Гриммджо, ничем не выдавая замешательства.
- Я не отпущу тебя, Гриммджо. - сказано это было так серьёзно, что мурашки забегали ещё быстрее. - В твоём отрицании нет смысла. Я слишком долго ждал тебя... - Зелёные глаза, приковывающие взгляд, вдруг приблизились. Наверное, Улькиорра привстал на цыпочки, - Гриммджо не мог сказать точно, его словно парализовало. Он понял, что не может вырваться, но не мог понять, почему от этого так страшно.. так дико.. и когда жёсткие, ледяные губы коснулись его губ, он не выдержал и заорал от ужаса, невольно впуская в рот холодный язык, а вместе с ним – мороз, сковывающий руки и ноги, останавливающий сердце... и продолжал кричать, даже когда понял, что видит перед глазами белый потолок... простой белый потолок...


Сгрудив Гриммджо на диване, Хитсугайя быстро, а самое главное незаметно, смотался за бинтами и прочей обеззараживающей-перевязывательной утварью. Его немного беспокоило, что арранкар может придти в себя и натворить бед, когда он отлучится, но дикий вопль Джаггерджека из своей комнаты надежно убедил тайчо, что синеглазый точно никуда не делся. На рефлексе правая рука потянулась к левому плечу, сомкнув пальцы в пустоте.
-Ксо!
Ну да, меч нужно было предусмотрительно выбросить в логове Маюри, чтобы было удобнее транспортировать смертельно опасного члена Эспады, дабы потом попытаться справиться с ним голыми руками, по-другому же неинтересно!
Однако с другой стороны...вопль арранкара звучал далеко не воинственно, а насмерть перепугано. Что могло так испугать даже не совсем человека - зверя - хороший вопрос, на который вряд ли существовал приятный для капитана Хитсугайи ответ. Либо за секстой обратно пришел Маюри, либо...
Тоширо с нехорошим чувством осторожно заглянул в комнату, где оставил пустого, концентрируя в руке достаточное количество рейрёку, чтобы расщепить средних размеров меноса.
В комнате никого не было. Кроме арранкара, разумеется, который продолжал кричать, безумными глазами глядя в потолок.
С совершенно ненужным чувством сожаления и жалости Тоширо понял, что тому наверняка снился кошмар. И в который раз отогнал мысли о том. что же с ним должен был сделать Маюри, чтобы заставить шестого Эспаду кричать во сне от ужаса.
Поставив кеккай, на случай если Гриммджо изволит продолжить концерт (а обширная аудитория - это явно не то, что в тот момент нужно было фактически нарушившему приказ сотайчо Хитсугайе), мальчик осторожно и как можно более бесшумно подошел к дивану, готовый в любой момент отшатнуться от огромных кошачьих когтей. Ладонь сама собой в успокаивающем жесте легла на лицо Гриммджо, почти бережно огладив лоб и щеки. Ободренный отсутствием агрессии на свои действия, Тоширо сел на краешек дивана, продолжая слегка поглаживать по лицу постепенно успокаивающегося арранкара и очень громко про себя задаваясь вопросом, как он дожил до жизни такой...
Воздух в лёгких наконец кончился, и первый ужас прошёл, но Гриммджо был настолько опустошён, что даже не смог отреагировать на шинигами, который сидел рядом и за каким-то меносом трогал его лицо. Хотя, Джаггерджека как только не трогали в последнее время, да и прикосновение было приятным...
Мальчишка-шинигами разглядывал его, а он в свою очередь разглядывал мальчишку, благо зрение прояснилось, хотя голова была тяжёлая, и мысли плыли, как в тумане. Но хотя бы плыли, а не кувыркались, как сумасшедшие.
Шинигами был мелким, но это Грима не смущало, арранкары и помельче бывали... Зато мальчишка выглядел нормальным. А не непонятной хренью, как те уроды, коловшие его шприцами и пичкавшие всякой дрянью. Это невольно успокаивало, как и прикосновения маленькой прохладной руки.
- А ты ещё кто такой? - наконец выдавил секста, сам удивившись хрипоте своего голоса.
Мальчик тут же поспешно убрал руку, дабы ее не оттяпал пришедший в себя арранкар, хоть он и был очень похож на кошку, отчего того иррационально хотелось погладить за мягкими ушами. Момо очень любила кошек.
- Хитсугайя Тоширо, капитан десятого отряда Готей-13, - сказал как-то враз погрустневший и посуровевший мальчик. Но все же не удержался и добавил достаточно жестко: - Над тобой больше не будут ставить эксперименты и колоть всякую дрянь.
Не дожидаясь ответа, он поспешно встал с дивана и подошел к брошенному второпях у двери мешку, куда поскидывал все лекарства и бинты, которые нашел в отряде. Тоширо надеялся, что хоть что-то подойдет для первой помощи потрепанному арранкару, но только сейчас в полной мере осознал, что бедняге нельзя дать даже аспирина. Кто знает, чем пустого кололи придурки в лаборатории, и какую реакцию эти препараты могут дать, встретившись на узкой дорожке даже со вполне невинным антибиотиком. И это если не принимать во внимание, что Хитсугайя понятия не имел, можно ли лечить арранкаров чем-нибудь в принципе. Кто его знает: еще откинет хвост, понюхав нашатыря.
Раздраженно отодвинув мешок с бесполезными теперь лекарствами и выйдя в смежное помещение, шинигами быстро и привычно расстелил футон. Вернувшись через пару минут к дивану с Гриммджо, капитан склонился над секстой, проверяя, в сознании ли тот. Затем потянул того за лапу, снова практически взваливая пантеру на плечи, на всякий случай предупредив:
- Не сопротивляйся. Тебе нужно отдохнуть, а на футоне лежать будет удобней.
Мальчишка-шинигаи был если и не ласков, то добр. Добрым с Гриммджо никогда никто не был, поэтому арранкар сразу почувствовал подвох. Да и правда, зачем это шинигами понадобилось его вытаскивать, да ещё и нести к себе. Словно котёнка, которого отобрал у злых мальчишек.
"Этот мелкий точно что-то задумал... И, небось, требовать начнёт.. услуга за услугу и всё-такое, знаем мы этих шинигами, как же..." - мрачно думал Джаггерджек, вися на плечах у маленького капитана, который тащил его куда-то без видимых усилий. Арранкар хотел сказать что-то гордое вроде "Пусти, сам пойду!", но сообразил, что во-первых, сам идти не может, а во-вторых, кто откажет себе в удовольствии поездить на шинигами?
"Пусть укладывает. Куда хочет... лишь бы не заснуть... лишь бы не заснуть..." Он знал, что если заснёт, Улькиорра наверняка снова явится, а этого сексте хотелось меньше всего, но всё тело болело, будто его долго били, и ошейник, не дающий выйти из релиза, натирал шею... Хотелось снять бронированные пластины, ошейник, всё снять, просто лечь и расслабиться... Мальчишка ведь обещал, что его больше не тронут...
- Ошейник сними... --- тихо похрипел он, щекоча дыханием маленькое, аккуратное ушко шинигами.
Чувствуя, как встают дыбом волоски на шее и краснеет несчастное ухо от горячего дыхания пантеры, щекочущего нежную кожу, Тоширо вдвое быстрее того, как тащил Джаггерджека из лабораторий, перенёс арранкара в соседнюю комнату и ненамеренно, но не слишком бережно свалил его на футон. Опомнившись, мальчик снова склонился над ним и задумчиво рассмотрел ошейник, на который бы и не обратил внимания, не попроси его снять Джаггерджек. «Просто так не развяжешь, нужно уничтожить замок».
Задумчиво нахмурившись, Хитсугайя протянул руку к горлу Джаггерджека, пропуская тонкие пальцы под ошейник и наклоняясь совсем близко, чтобы лучше видеть и не задеть гортань. Руки у шинигами отчего-то снова начали дрожать.
Чертыхнувшись про себя на собственную неуклюжесть, Хитсугайя крайне осторожно направил рейацу на застежку, замораживая металл до хрустящей ломкости, которую легко было сломать пальцами. В последний момент рука слегка дернулась, замораживая не только сразу же сломавшуюся застежку, но и слегка подморозив горло арранкару.
Гриммджо задремал почти сразу же, как только его спина коснулась футона. Вернее даже не задремал, а плавно перетёк в нечто между сном и явью. Он слышал, как шуршит одежда шинигами, и даже не напрягся, когда тонкие пальцы скользнули под ошейник. Было даже приятно... Пока горло не охватил холод. Реальность вернулась моментально. Шинигами соврал. Дураку было понятно. Ждал, пока Гриммджо расслабиться, а сам...
Тело среагировало сразу, так же, как и раньше. Когтистая лапа цапнула капитана за плечо, отшвыривая мальчишку на пол, секунда - и Хитсугайя оказался погребён под бронированным арранкаром, тяжело дышащим, хищно скалящимся, с безумными синими глазами.
Тоширо захрипел, когда мощные челюсти хищника с силой сжались на его горле, вспарывая кожу солидных размеров клыками. Жизнь перед глазами у шинигами не промелькнула, да и какая жизнь, если он и так уже мертв? Он хотел бы не бояться перерождения, ведь это не смерть в прямом смысле слова. Но глядя в потолок потемневшими от ужаса глазами, Хитсугайя мысленно молил Гриммджо не сжимать челюсти.
Теперь Гриммджо был твёрдо уверен - загрызть шинигами надо. Но только он наклонился к тонкой шейке с пульсирующей веной, зубами и губами впиваясь в нежную кожу, как релиз, и так державшийся слишком долго, с лёгким шорохом вернулся обратно в меч, и ослабший Джаггерджек, не готовый к такому перепаду рейрёку, во второй раз за этот день потерял сознание.
Постепенно приходя в себя от неожиданно свалившегося спасения, Тоширо уперся в грудь арранкару ладонями, приподнимая странно полегчавшего Гриммджо, чтобы сесть. Челюсти пантеры при попытке отобрать законную добычу снова слабо сжались на шее Хитсугайи, заставив того резко вдохнуть и вздрогнуть от болезненного ощущения. Глубоко вздохнув и уже окончательно взяв себя в руки, Хитсугайя решительно сел, приподняв Джаггерджека, и снова уложил того на футон.
Посмотрев на болезненно хмурящегося в забытьи Гриммджо, Тоширо понял причину внезапного изменения веса арранкара, и почему сомкнувшиеся второй раз на его горле зубы ощущались не так же болезненно. Ошейник, очевидно не позволял сексте вернуться в человеческую форму, насильно удерживая того в релизе, а сломав застежку, Хитсугайя одновременно подверг себя опасности и спас себе жизнь.
Шинигами встал с пола и вышел, через некоторое время вернувшись с холодной мокрой тряпкой в руке, которую аккуратно положил на горящий лоб, уже не скрытый маской, переместившейся на щеку.
Теперь, когда не надо было никуда бежать, никого тащить и ни от кого защищаться, Тоширо мог рассмотреть своего потенциального информатора. Красивый. Даже в человеческой форме он походил на изящную мускулистую кошку, что только усиливалось арранкарской маской в виде челюсти. Прикасаться к Гриммджо Хитсугайя больше без необходимости не собирался, но уже при одном взгляде на белоснежные острые зубы хотелось приложить руку к тепло саднящей шее. Что он и проделал. Удостоверившись, что ничего особо жизненно важного Джаггерджек зубами не задел, мальчик устало потер глаза тыльной стороной ладони, незаметно для себя оставив выпачканными в своей крови пальцами кровавый след на скуле.
Посидев так некоторое время, Хитсугайя сходил за книгой и, снова усевшись поудобней подле арранкара, приготовился ждать.

Вопрос: Как?

1. Кузяво		31	(75.61%)
2. Не кузяво		3	(7.32%)
3. Что-то невнятное		7	(17.07%)
Всего:		41

@темы: слэш, Ичимару Гин, Улькиорра Шиффер, NC-17, Хицугая Тоширо, Хинамори Момо, ангст, драма, Фанфики, Гриммджо Джаггерджек, романс, Иль-Форте Гранц

---

Креатиф

[mysteryofobscurity]

Фотожаба с Улькой с 352-ой

Вопрос: Ну, как вам?

1. ы, я рыдалъ		19	(32.76%)
2. нипанятна, какой спилберг...		19	(32.76%)
3. я б заменил гранату на что-то другое		20	(34.48%)
Всего:		58

@темы: стеб

---

Маюри/Заэль (постканон)

[m_izar]

название: драблл №6
автор: mizar
фандом: блич
пейринг: Маюри/Заэль
рейтинг: таки R
жанр: ангст
дисклеймер: моя - смирительная рубашка
предупреждение: постканон, насилие, Заэль - не гламурный пижон, а вполне себе продуманное, упрямое и умное сущчество. Тем, кто так не считает, лучше и не читать.
саммари: «Никогда он не думал, что придется на собственной шкуре опробовать собственные же изобретения. Есть повод для гордости - многие из тех, на ком Заэль проводил предварительное тестирование, не выживали, а он, ничего, адаптировался.»

навеяно вот этим, оно съело афтару моск, едва было увидено)))

Никогда он не представлял себя в роли подопытного. Разве что, в собственных проектах. А теперь, вот - бьется в прочных путах под щупами манипуляторов и по-другому никак, потому что к меносам все, и честь, и гордость - и была ли вообще та честь? - не хочет подыхать.
Не хочет, не хочет! Есть выход, не может его не быть, нужно только время и он обязательно его найдет.
На том и держится. Приспосабливается. Это просто, если следовать пути наименьшего сопротивления.
Война еще не окончена, Заель догадывается об этом по специфике тестируемых на нем препаратов, по обрывкам разговоров, проникающим в одурманеное сознание, мрачно радуясь, когда неожиданный вызов отвлекает от него палача, и бездумно, часами смотрит в стерильно-белый потолок над собой, слишком измученный очередным, бесконечным опытом, чтобы попытаться высвободиться из ремней. И есть ли смысл? За пределы лаборатории ему в нынешнем состоянии в любом случае не выбраться.
Но война еще не окончена... Это хорошо? Или не очень? Он уже не понимает, не помнит. Что за война?..
Палач вернулся. Стоит, смотрит, щерится.
Нравится? Любуйся, образина, это называется "совершенство"...
- Нему! Закрой дверь с другой стороны и никого не пускай!
Гранц понимающе усмехается и сам разводит в стороны согнутые в коленях ноги, едва исчезают с лодыжек фиксирующие ремни. Смеется и стонет, давясь собственным смехом, захлебываясь стонами, пока Куротсчи быстро и незатейливо его трахает, заставив так извернуться, что позвонки в пояснице хруснули. Ничего, у него гибкое тело, подумаешь - неудобно. И больно. И мерзко до того, что еле удается сдерживать тошноту и смеяться, смеяться, словно обезумев. Потому что уж лучше этот неестественный хохот, чем полный безысходности и отвращения вой, комком теснящийся в опасной близости к горлу.
Сейчас, под режущим светом галогеновых ламп, Заэль почти рад этому торопливому совокуплению, как мог бы радоваться пленный выстрелу в голову, вместо череды изуверских пыток.
А ведь были и пытки. И будут еще. Но, не сегодня. Сегодня, по-видимому, у капитана 12-ого другие планы.
И все равно подыхать не хочется. Только не здесь, не так. Никогда он не думал, что придется на собственной шкуре опробовать собственные же изобретения. Есть повод для гордости - многие из тех, на ком Заэль проводил предварительное тестирование, не выживали, а он, ничего, адаптировался.
Скорость собственной регенерации у Заэля низковата и без фрасьонов на восстановление требуется время. После особо "гениальных" экспериментов - много времени. Просто непозволительно много времени для размышлений. А если подыграть негодованию милейшего капитана четвертого отряда, то и в относительно комфортных условиях. Как удачно сложилось, что и тут доведенная до безупречности оболочка не подвела. Отсутствие дыры впервые сыграло на руку.
Нему старается выглядеть бесстрастной, пока отработанными практикой движениями промывает надрезы и накладывает повязки, но ресницы чуть вздрагивают и нет-нет, да прорезается едва заметная морщинка между бровей. Выражение ее лица не меняется, даже когда дело доходит до перепачканой спермой с незначительной примесью крови промежности. Из-под опущенных ресниц Заэль наблюдает за девушкой, мучительно пытаясь вспомнить, откуда эта уверенность - прикажи Маюри перерезать ему горло, она сделает это не столько следуя приказу, сколько из удовольствия.
На этот раз операционную он покидает, передвигаясь самостоятельно. И уже минут через двадцать туман в голове рассеивается достаточно, чтобы вспомнить главное - это не так уж и хорошо. Перерыва не будет.
Надо поспать. Хоть немного, иначе к саднящей боли под повязками добавится еще и мигрень. И вряд ли Куротсучи будет так любезен, чтобы облегчить страдания своего подопытного. Прицепит к вискам датчики и порадуется удаче. Спазмы сосудов головного мозга у арранкар - явление занятное, грех не воспользоваться случаем. Сам Заэль именно так и поступил бы.
Он еще пытается спровоцировать на словесную перепалку двух угрюмых молодчиков, с лицами, не отмечеными печатью интеллекта, конвоирующих его в отведенную "трофею" клетку, без окон, с массивной дверью, обшитую мягким пластиком, но те упорно молчат. Неужели, настолько тупы?
Заэль вдруг вспоминает причину безмолвной ненависти Нему и начинает мурлыкать себе под нос мотив одной из песенок, услышанных в палате лазарета с неделю назад.
Сопровождающие проворно пеленают его в слишком широкую рубашку с непомерно длинными рукавами. Длины хватает, чтобы дважды перехватить талию, а концы все равно болтаются до колен. Тонкий ремешок ворота сдавливает горло и он физически ощущает, как вытекает из тела духовная сила. Ошейничек позаимствован из разоренной лаборатории Лас Ночес. Качественная удавочка, сам разрабатывал.
Гранц нервно хихикает.
Сумашедший дом, сумашедший ученый, играющий во всезнание, имбицильные санитары и смирительные рубашки. Так это все правильно называется?
Глаза "санитаров" нехорошо блестят.
- Интересно, - философским тоном обращается Заэль в пространство перед собой, - Как отнесется ваш капитан к порче материала исследований?
Действует безотказно. Убогие людишки. Так запуганы...
Впрочем, довольно чувствительно приложить его в область солнечного сплетения это одному из них не мешает.
Податливый пластик милостиво смягчил удар. Согнувшись пополам, безвольно завалившись на бок и сглатывая наполнившую рот горечь, Заэль еще подосадовал, что не видит лиц несостоявшихся насильников. Любопытное, должно быть, зрелище.
Лязг засова и замирающее, гулкое эхо шагов.
Сколько еще раз ему предстоит быть распятым на операционном столе, вздрагивая от холода металла и медлено сходя с ума от боли и вливающейся в кровь через прозрачные трубочки дряни, прежде чем Куротсучи возомнит, что знает достаточно? И тогда...
Что именно будет "тогда", Заэль хорошо представляет. Даже слишком хорошо.
В рваном сне, что пришел вместо вожделенного забытья, он снова видел уродливую, черно-белую маску, багряный отблеск на острие, неумолимо, невыносимо медлено приближающемся к груди, свою кисть, нереально тонкую, нанизанную на стальную иглу, и с ужасом понимал, что перехитрил сам себя - острие метит в сердце. Туда, где положено быть сердцу. Туда, откуда он сам, увлеченный совершенствованием своего тела, уже давно его сместил.
Зачем? А зачем он зашил Дыру? Дисгармония формы. Так лучше. На шаг ближе к одному ему ведомому идеалу.
В мире нет совершенства...
Верно. И это необходимо исправить.
Он найдет выход. Как всегда находил.
Война еще не окончена, проиграна битва - не сражение. Когда вернутся в белые стены своей твердыни остальные капитаны, он докажет, что неплохо изучил чужие правила и готов по ним играть. О, сколько еще сюрпризов ожидает его палача!

Вопрос: Вменяемо?

1. да		16	(76.19%)
2. нет		3	(14.29%)
3. постканон - зло!		2	(9.52%)
Всего:		21

@темы: драбблы, ангст, R, Заель Апполо Гранц, Куроцучи Маюри

---

Шухеекиры мелкие

[Hali]

Вроде кааак цепочка зарисовок, все - в одной сюжетной, и вместе с предыдущими - тоже.

Автор: Hali
Бета: сам себе Розенталь
Рейтинг: G - PG13
Персонажи: Шухей, Кира, Ичимару
Жанр: джен, плавно переходящий в романс?
Дисклеймер: персонажи куботайтовы, текст как единое целое - мой.

Номер раз, кирогин и шухеекир в одном флаконе, без названия

Номер раз, кирогин и шухеекир в одном флаконе, без названия.
Для Leyana.

С девятым отрядом у санбантая отношения были ровные, даже скорее приятельские. Ровные отношения были у капитанов отрядов - что с учетом привычки Ичимару подшучивать над слабостями собеседника было уже неплохо: Тоусена он отчего-то не трогал... лейтенанты же и вовсе чего только вместе не успели переделать за несколько десятков лет знакомства. Разве что крестиком вышивать не учились на пару. Пожалуй, с Хисаги-семпаем у Киры было куда больше общего, чем например с Ренджи - и дружба их связывала не менее крепкая, хотя и менее заметная с первого взгляда.
Совместная тренировка шла своим чередом: как и всегда в случаях сходок третьего и девятого, действовать сообща у бойцов обоих отрядов получалось неплохо - и там, и там ценилось умение грамотно пользоваться и кидо, и занпакто при достижении цели; и там, и там дисциплина была не просто словом.
Лейтенанты наблюдали за ходом тренировки сверху, периодически поправляя окриками ситуацию, или спускаясь и направляя ребят лично - в данный момент старшие групп должны были показать, на что способны. Там - наверху - и состоялся краткий диалог. Действительно краткий - да еще прерываемый теми самыми окриками, когда что-то внизу не так шло.
- Кира, у тебя все в порядке?
- Семпай?
- Нервный ты какой-то...
- ...это так заметно?
- Не очень. Но чувствуется. Случилось что?
- Вроде, нет еще... не знаю... семпай?
- Да, конечно, говори.
Старый ритуал: "все останется между нами".
- Как перестать надеяться на невозможное, семпай?
Шухей аж отвлекся от тренировки, посмотрел удивленно на серьезно ждущего ответа друга.
- Ох, Кира... ну и вопросы у тебя. Оно тебе точно нужно, невозможное это?
У Изуру, видимо, на лице было написано, что меноса лысого он на счет "точно" ответ знает, - потому что Шухей хмыкнул, перевел взгляд на полигон и продолжил.
- Ты определись сперва, нужно ли, а потом... если хочешь чего-то - иди и бери, а не выйдет - выжди момент и еще раз пробуй, пока не получится. Нет ничего невозможного. Ну, есть, но вряд ли это твой случай... сам же знаешь, чего я тебя учу?.. Эй! Куда?
Шухей резко рванул вниз - между двумя группами явно вот-вот грозила завязаться драка. Лейтенант третьего присоединился к нему, конфликт быстро погасили, надавав по ушам зачинщикам, и дальше все было гладко до конца тренировки, только к разговору этому они не возвращались больше, лишь Хисаги, улучив момент, негромко сказал: "Вечером договорим".

А вечером так вышло, что Ренджи умчался зачем-то на грунт, Хинамори ее капитан на чай пригласил, и в итоге на крыше полузаброшенного учебного корпуса - с Академии еще место встреч для их четверки - оказались лишь Хисаги да Кира.
Они сидели спина к спине, большую часть времени молчаливо, иногда обмениваясь короткими фразами да деля на двоих бутылку с вином. Большего и не требовалось - и так было хорошо... спокойно. Так, что даже фраза Шухея не нарушила этого спокойствия.
- Эй, Изуру...
Когда-то семпай звал его так. Они тогда быстро и легко сошлись, и почти так же легко разошлись через пару месяцев - сумев сохранить дружбу, да добавив к ней немного нового. Например, вот этот быстрый маячок - переход на личное.
- Хмм?
Кира глотнул вина и передал бутылку назад.
- У тебя появился кто-то? Знаешь, трудно не заметить - вся шея в синяках...
Вероятно, с кем другим следовало смутиться или отказаться это обсуждать, но... это был Хисаги-семпай. Шухей. Шухей, который знал его чуть ли не лучше его самого - и ни разу не давший повода усомниться в себе. Так что Кира только вздохнул и пожал плечами.
- Можно и так сказать. Сложно все...
Он закрыл глаза и откинулся назад, облокачиваясь на друга.
- Я не знаю, Шухей. Честно - не знаю. Может быть, не стоит это продолжать... может быть, продолжать уже нечего. Он то буквально тащит меня к себе, то демонстрирует, насколько это просто игра.
Хисаги хмыкнул, в несколько глотков допил вино и поставил пустую бутылку в сторону.
- Так зачем тебе это?
- Без понятия. Мне хорошо с ним, хоть и знаю, что по большей части это не более, чем игра. Я жалок, Шухей?
- Да нет... дурак ты, Изуру. Что с тобой поделать...
Кира рассмеялся.
- Да, действительно. Дурак и есть.
- Ты только не влипай слишком уж. И если что... ну, ты знаешь, да?
- Знаю. Спасибо.
И снова - вечер-ветер-звезды, только вино закончилось, и скоро холодно станет, но пока - у семпая теплая спина, и уходить не хочется совершенно. Точнее - возвращаться не хочется. Там - играющий в непонятные свои игры капитан, но - капитан. Здесь - надежный, как... да просто - куда уж надежнее? - старый напарник, друг, и - какого черта? - близкий, родной почти человек, с которым дороги разошлись когда-то лишь потому, что четыре года от выпуска до выпуска казались слишком долгим сроком. И что тут поделаешь, если оба они - есть?
Они досидели на крыше часов до двух ночи, не заговаривая более ни о чем серьезном. Наговорились вволю о вещах обыденных, но от того не менее приятных: предстоящий конкурс хокку, недавняя вылазка на грунт, и как изменился Ренджи с тех пор, как перешел в шестой отряд... да мало ли о чем могут поговорить два старых приятеля, которым не так часто удается пересечься более, чем на пару часов?
Однако, все хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Когда совсем похолодало, пришлось разойтись по домам. Каждому - к своим мыслям, вопросам и вариантам выбора.
До предательства Айзена оставалось еще восемь лет.

Номер два ака "На перепутьи", гинокир, плавно переходящий в шухеекир

Номер два ака "На перепутьи", гинокир, плавно переходящий в шухеекир.
Еще раз для Leyana.

Капитан - он... ну, он капитан. Собственник, жадный до прикосновений и эмоций. Когда Ичимару того желает, Кире кажется, что он - самое нужное капитану в данный конкретный момент существо. Сложно сопротивляться такому. Жаркая оглушающая властность, опасная, как лезвие бритвы в деревянной периле - не угадаешь, когда вдруг блеснет и рассечет руку до кости, - вот, что такое его капитан. Всегда на грани. Первоклассный игрок, чьи цели неясны, а ходы непредсказуемы.
Он говорит: "мой" и выпутывает Киру из одежды за пару поцелуев, а после - одевается и уходит. Не отпускает на ночь домой, обнимая до рассвета, а следующим вечером недоуменно поднимает бровь в ответ на вопросительный взгляд и вполне официально отправляет своего офицера отсыпаться, коли работу закончил. Нарочно притягивает к себе и чуть ли не обнимает, когда мимо проходит волком на такое смотрящий Хисаги - и безжалостно высмеивает любые попытки самого Киры подойти поближе.
А Шухей на них и правда волком глядит, чуть ли не исподлобья, и на вопросы капитана третьего отряда отвечает сухо и чуть ли не дерзко, хоть и в рамках допустимого. Ичимару это забавляет, а Кире смотреть больно, тем более, что при нем семпай эту тему вовсе не поднимает - только смотрит угрюмо, да при встречах отсаживается подальше, чего за ним отродясь не водилось, и Кира все никак не может перестать думать, что внимание капитана того не стоит.
Ведь семпай - это семпай. Старый напарник, с которым порой сложно понять, где заканчиваешься ты, а где начинается он - настолько сработались и сроднились за прошедшие годы. Хисаги - тоже собственник, но иного рода. Шуршащее ровное тепло, уверенность, надежность - вот, что такое Шухей. И дело даже не в том, что в бою ему можно верить, как самому себе, и что собственный отряд он ведет крепкой рукой, а из любой передряги сам пропадет - но тебя вытащит на своих двоих... просто он делает то, во что верит, и верит в то, что говорит. А еще он Киру знает со всеми его заморочками - и себя узнать дает так же, и нисколько эти взаимные заморочки им не мешают.

А с капитаном вместе быть - и сладко, и горько. Счастье моментов близости густо замешано на тоске от понимания: для Ичимару он - удобен и забавен, не более. Это здорово треплет нервы, и когда однажды капитан возвращается уже под вечер из пятого отряда, сильно раздраженный и чуть ли не взъерошенный, и в ответ на осторожный вопрос: "У вас все в порядке, тайчо?" - чуть ли не шипит: "Не твое дело. Не пытайся изображать заботливую жену, Изуру, мы просто спим вместе", - Кира не выдерживает. Извиняется и тихо уходит, и проводит бессонную ночь на той самой крыше в компании бутылки вина и стопки бумаги, оплакивая свою скончавшуюся наконец в тяжких муках глупую надежду перейти черту, которой окружил себя капитан.
К утру потрепанный, но вполне дееспособный лейтенант спокоен и впервые за менос знает сколько дней не забивает себе голову ненужными мыслями: стоит что-то решить - и жалеть об этом решении уже нет смысла. На третий день капитан замечает неладное... сложно не заметить, когда на недвусмысленное предложение зайти вечером слышишь спокойное и четкое "нет".
Обиделся? Нет, он вовсе не обиделся. Не в этом дело. Просто Кира жадный: ему мало быть рядом. Хочется - чтобы вместе, и без зеркальных стенок между, а капитану ведь это совсем не нужно. Ичимару злится, не верит, язвит, а под конец переходит на такую едкую официальность, что Шинсо в действии кажется легкой участью... Кира только вздыхает, смотрит виновато и грустно, да надеется, что надолго капитана не хватит. Он по-прежнему верный лейтенант и восхищенный ученик. Но отныне - не более.

Где-то через неделю, на пьянке по поводу очередного повышения Абарая, Кира подходит к старательно сторонящемуся его Хисаги - теперь у него вновь есть это право. Подходит, садится рядом, а когда Шухей буркает, что нужно проветриться, идет за ним и уже на улице аккуратно перегораживает путь, вынуждая отступить к стене.
- Тебе не надоело от меня бегать, семпай?
- С чего мне такими глупостями страдать?
Хисаги выворачивается и готов уйти, и не силой же его в самом деле удерживать, но к счастью, тихое: "Шухей, пожалуйста" - все же останавливает и заставляет обернуться. Кира смотрит устало, а Шухей - почти зло, против воли: за всю нервотрепку последних месяцев, когда Ичимару постоянно носом тыкал: не твое, упустил, кусай теперь локти, Хисаги-кун.
- Ну что ты от меня хочешь, Изуру?! Поссорились вы, что ли?
- Нет, не поссорились.
Шухей не успевает ничего ответить, но должно быть, по лицу видно, потому что Кира быстро добавляет:
- Да разошлись мы, Шухей, расстались, ну что ты так реагируешь? Так что прекрати уже эти игры в прятки, пожалуйста... Шухей... эй. Ты не мог бы не так откровенно радоваться?
Улыбка только шире расползается, и сейчас кажется, что все же слишком много Хисаги успел уже сегодня выпить.
- Прости.
- Что?
- Не могу... ты же серьезно?
Кира печально вздыхает и жалуется пролетающему мимо мотыльку:
- Вот так вот готовишься, слова подбираешь, а в итоге дальше первого предложения и слушать тебя никто не слушает...
- Кира, менос тебе в пятку! Прекрати издеваться!
- Я не издеваюсь, семпай, а вот менос в пятке - более чем неприятно. За что ты так?
Шухей даже не трудится отвечать на это - молча ждет ответа, - и Кира правда прекращает.
- Серьезно. Так что, мир?
И не успевает следующий вдох сделать, как оказывается в объятиях Шухея - тот все так же молча сгребает его в охапку, прижимает к себе и как будто не собирается отпускать. Кира сперва напрягается было, а потом вздыхает и осторожно запутывает пальцы в жестких волосах - таких непохожих на мягкие капитанские и таких знакомо шухеевских, - и успокаивающе гладит ладонью второй руки по спине.
- Ты не слишком торопишь события, семпай?
Тот яростно мотает головой, и Кира не успевает отреагировать, невольно дергая Шухея за волосы. Тот тихонько охает и уже вслух отвечает:
- А мне кажется, что я страшный тормоз.
- Не совсем справедливое за...
- Но я исправлюсь.
Это звучит мечтательно и почему-то чуточку угрожающе. Кира закрывает глаза и улыбается с явственным облегчением. Главное сделано, а с прочим у них еще будет время разобраться.

Номер три, без названия

Номер три, без названия.
Для Haruyuki Mai.

Невиданное дело: чтобы два лейтенанта одновременно увольнительную получили, да еще на две недели, однако же Кире и Хисаги повезло. Лето стояло томительно жаркое, так что казалось: даже Пустые не рискуют покинуть прохладу Хуэко Мундо, и капитаны третьего и девятого отрядов почти не глядя подписали наудачу поданные им прошения. Такой шанс упускать было нельзя, и Шухей принял наконец давнее приглашение кохая в гости.

Шухей своего дома никогда не имел. Куда ему? Сперва - нищий руконгаец, потом - студент, а после - солдат, и пусть даже дослужился он до лейтенанта, а только жалование все равно положено небольшое. Но в домах - которые свои собственные, а не квартирка, больше похожая на берлогу, - он, конечно, бывал.
Дома бывают разные. У Омаэды - шумно и пафосно. Тяжелые колонны с резными драконами уходят под потолок, все вокруг буквально вопит об изобилии. Не дом - фестиваль. У Кучики (был он там один раз по делам, когда капитану шестого нездоровилось, а нужно было срочно подписать что-то) - светло и холодно, а из многочисленных углов-закутков, кажется, вот-вот призраки выплывут-завоют. Чушь, конечно - какие в Сейретее призраки? - только все равно мурашки по коже, да чувствуешь себя кутенком несмышленым, чужим совершенно этому месту. Не дом - музей. Или дворец, это как посмотреть.

Дом клана Кира на первый взгляд - старый. Не древний и величественный, как поместье Кучики, а просто старый. Местами ветхий даже - где дерево потемнело и искрошилось в щепу, где крыша накренилась... да и размерами не впечатляет. Впрочем, Хисаги вполне устраивают и двухэтажные деревянные здания, и небольшой сад, виднеющийся за домом - по крайней мере, здесь он себя не чувствует сразу и безнадежно нелепым. Здесь можно попробовать принюхаться да разузнать - какой Изуру, когда он дома.
А Кира улыбается его любопытству и безупречно исполняет обязанности хозяина: определяет в комнату рядом со своей, кормит, показывает дом и сад, рассказывает с десяток историй о том и о сем, отвечает на жадные Шухеевы вопросы о всплывающих в этих рассказах деталях... чуть позже он со всем почтением представляет гостя своей бабушке, матери отца Киры - женщине властной и, кажется, внука недолюбливающей. Позже Кира почти безупречно равнодушно объясняет, что та готовила сыну совсем другую невесту, и так и не приняла ни золовку, ни внука - и Шухей понимает, почему кохай не слишком рвется к родному очагу, когда даже и есть такая возможность. Об этом они не говорят.

Вместо этого они валяются под яблонькой в глубине сада в легких летних кимоно и беззаботно болтают о всяких пустяках, пока не наступает вечер. И Шухей уже почти было выполняет свой коварный план по незаметному укладыванию головы Кире на живот, как стрекот цикад перекрывается предательским урчанием его собственного желудка, и Кира смеется, поддразнивает его, но честно тащит обратно в дом ужинать.
А темнеет летом быстро, и как-то внезапно наступает ночь, непривычно тихая - в смысле отсутствия окриков часовых, и непривычно живая - в смысле кучи других звуков вроде близкого шелеста листьев да тех же цикад в саду. Душная дневная жара уходит, оставляя просто тепло, и они долго молча сидят рядом на краю дощатого помоста, думая каждый о своем... а может, и вовсе ни о чем не думая, а просто впитывая редкое спокойствие и уют этой ночи. В какой-то момент Хисаги замечает, что кохай откровенно клюет носом, и трогает его легонько за плечо.
- Ты засыпаешь, пойдем спать.
Кира в ответ поворачивается в его сторону и даже почти открывает глаза. И уверенно бормочет, что вовсе он не засыпает, что хорошо же, и почему не посидеть так еще? Шухей фыркает, встает и тянет его за собой.
Тот, кажется, даже не особо просыпаясь - доверяет полностью, бескомпромиссно, и это, черт возьми, приятно! - позволяет отвести себя в дом и уложить на футон. И не отпускает, когда Шухей, вздохнув напоследок, шепчет: "Спокойной ночи", - и пытается уйти. Не открывая глаз, цепко держит за руку, да еще тянет вниз - откуда только силы у сонного берутся? Хисаги, впрочем, и не сопротивляется. Пристраивается рядом, отводит осторожно челку со лба и задумчиво разглядывает Киру, пока тот не морщится и не притягивает его к себе поближе. Шухей удивленно выдыхает - не так уж часто тот сам к нему настолько тянется, обнимает покрепче и засыпает, вполне счастливо уткнувшись лбом в кирин затылок, совсем как мальчишкой-студентом когда-то давно, более сорока лет тому назад.
И просыпается он тоже как в те давно прошедшие времена: от того, что Кира задумчиво обводит подушечкой большого пальца последовательно его брови, шрамы и полоску металла. Только вот взгляд у него, когда Шухей открывает глаза, совсем не тот, что раньше. С тех пор пройдено вместе - да и не вместе тоже - многое, и знают они друг друга куда лучше, и Шухею совершенно не хочется вернуть время назад. Этот повзрослевший и обзавевшийся десятком шрамов да парой незакрывающихся ран Кира ему гораздо, гораздо дороже.
Он закрывает глаза обратно и чешет нос о заботливо подставленную ладонь.
- Доброе утро.
- Доброе, - соглашается Кира, убирая руку и лохматя Шухею волосы напоследок, а потом встает. - И уже часа два как утро, так что вставай и пойдем завтракать.
Просыпаться окончательно не хочется, но чего не сделаешь ради товарища: Хисаги зевает, открывает глаза и садится.
- Завтракать, а потом?
- А потом купаться.
- Купаться?
- Жарко. - Кира пожимает плечами, и Шухей согласно кивает в ответ и поднимается, поправляя кимоно, в котором так и уснул вчера...
А впереди еще почти две недели в старом доме, и оба они знают, что этого им за глаза хватит для ответов на все вопросы и сомнения.

Вопрос: И как оно?

1. Первый - гут		23	(29.87%)
2. Второй гут		26	(33.77%)
3. Третий гут		24	(31.17%)
4. Ничего не гут		4	(5.19%)
Всего:		77 Всего проголосовало: 34

@темы: Ичимару Гин, Хисаги Шухей, джен, Кира Изуру, Hali, G, PG-13, Фанфики, романс