Не так давно устроила флешмоб - драбблы по рисункам.) В результате получилось три миниатюры.
Номер раз. Заказ от
HtonS на картинку с ИчиХичи:
"Призраки"
Ангст, драббл, PG-13- Мне скучно, - касается слуха проржавленный шепот. Ичиго раньше не знал, что Пустой умеет вот так мерзенько нашептывать своим металлическим голосом. Теперь – знает.
Теперь – приходится слушать, даже если не хочется. Понимание того, что все это сон, сковывает тело, а проснуться, как раньше, когда кошмары мучили, не получается.
Если сжаться в комок, прижать руки к лицу и плотно закрыть глаза, еще несколько секунд можно делать вид, что в этом тягучем холодном сне он один. Потом чужие пальцы трогают за плечо, рассыпая мурашки по коже, а голос противно ноет:
- Мне скучно, Ичиго… Я тут все время один… Поиграй со мной…
Ичиго, конечно же, знает, что Пустой просто издевается, но все-таки, будто против воли, приоткрывает глаза. Белое лицо нависает над ним, перечеркнутое косой усмешкой: он, конечно же, знает, что Король, как настоящий слабак, не удержится. Они проходили это не раз, и у Куросаки никогда не получалось. Словно это не Пустой снится ему, а он – Пустому. Ужасная несправедливость.
В комнате – будто бы знакомой, но все равно неуловимо чужой – темно, и обнаженное белое тело проступает из этой темноты режущим глаз пятном. Он всегда появляется сразу без одежды. Наверное, чтобы не тратить лишнее время на возню с ней, пока Ичиго силится очнуться от забытья.
Сейчас Пустой стоит на коленях рядом с ним, улыбается в ответ на тяжелый, ненавидящий взгляд. Потом он заставляет Ичиго развернуть его спасительный клубок, выпрямляет ему, как кукле, ставшие совсем неподъемными руки и ноги, укладывает на постели так, как ему удобно. Кто с кем будет играть? Кто из них двоих реальнее? И если Ичиго действительно король, то почему же тогда не удается остановить надвигающуюся на него гипсовую маску с желтыми огоньками в прорезях глаз?
У Пустого ледяные губы и привкус пепла на языке. У Пустого прожигающий насквозь взгляд. Ичиго не выдерживает и постыдно закрывает глаза, чувствуя себя тем самым маленьким мальчиком, которого мучили кошмары.
Где-то в другом мире бессильно надрывается на прикроватной тумбочке будильник. Номер два. Для
Йонака-тян - Айзен/Ичиго.
Рисунок, к сожалению, был удален, потому что японская художница неким образом нашла меня и устроила разнос.)) Но там Ичиго в кружевной рубашке и в красном ошейнике.
) Собственно, драббл - полная иллюстрация. Детальная, я бы даже сказала.))
"Подарки"
Ангст, драббл, PG-13***
- Я принес тебе кое-что.
Айзен произносит это мягко, как и всегда, но ему доставляет удовольствие наблюдать за встрепенувшимся мальчишкой. Он умудрился уснуть прямо на этом неудобном каменном троне и сейчас, заспанный и растерянный, похож на малолетнего короля, красиво смотрящегося в пышном убранстве, но лишенного всякой власти. Ассоциация усиливается изящной рубашкой с кружевами, выглядывающей из-под черной одежды шинигами. Хотя все это одна сплошная иллюзия, для создания которой не потребовалась даже Кьёка Суйгецу. Нет никакого короля – есть только мальчишка, уснувший на чужом троне, потому что ему не было велено покидать эту залу, пока Айзен отсутствует.
- Я принес тебе подарок, - еще мягче зовет Соуске, приближаясь. Взгляд Ичиго фокусируется на нем, и секунду кажется, что мальчик не узнает его. Или не понимает, где находится. Долгая секунда уходит у Куросаки на то, чтобы заново ощутить свое незавидное положение пленника. В глазах так отчетливо – совсем дитя! нисколько не умеет скрывать эмоции – мелькает гнев и тут же остывает, сменяясь глухой тоской.
Нет, сделать из него покорное домашнее животное не удастся, но приручить… можно попытаться.
- Что это? – с вызовом спрашивает Ичиго чуть осипшим голосом. Он всегда так разговаривает – с нарочитой дерзостью, развязностью, будто он здесь хозяин. Айзен не возражает. Его это забавляет даже. И потом: если запретить мальчишке выражать свою ярость и боль хотя бы так, то он сломается, а это Айзену совсем ненужно. Какое же удовольствие от поломанной куклы?
- Подойди, - не отвечая на вопрос, приказывает Соуске, держа в руках только что забранный у Заэля ошейник.
Ичиго колеблется, из простого упрямства не желая подчиниться в такой мелочи, когда покорился в самом главном. Наконец нехотя поднимается и делает пару крошечных шажков, точно у него к ногам привязаны пудовые гири. Оставшееся между ними расстояние Айзен преодолевает сам, заходя ему за спину, накидывая на шею неширокую красную ленту и защелкивая замок. Ичиго дергается, руки взлетают вверх, чтобы коснуться нового доказательства его унижения, но почти сразу падают плетьми вдоль тела.
- Я тебе не собака, - сдавленно говорит он, и даже Айзен сейчас не может понять, от возмущения или от сдерживаемых злых слез дрожит его голос.
- Конечно, нет, Куросаки-кун, - почти без усмешки негромко говорит Соуске. Перехватывает его запястье одной рукой, а другой чуть оттягивает довольно эластичный ошейник: - Это для твоего же удобства, вместо наручников. Тоже сдерживает рейацу, но не будет так сильно мешать и причинять дискомфорт. Заэль обещал мне, и я склонен поверить.
Ичиго выворачивает руку из-под ласкающего прикосновения, сам накрывает ладонью пальцы Айзена и сжимает, будто хочет переломить каждую фалангу. Соуске не мешает, поглаживая большим пальцем второй руки его шею: у мальчика не так-то просто выудить прикосновения, даже такие, направленные на причинение боли. Пусть расслабится немного.
Вдыхая чистый запах рыжих волос, щекочущих щеку, Айзен говорит:
- Иноуэ-сан, наверное, беспокоится за тебя. Хочешь зайти к ней?
По телу Ичиго опять, как при надевании ошейника, проходит дрожь. Он выпускает пальцы Соуске из захвата, опускает руку и кивает. Наверное, он не доверяет своему голосу.
Номер три. Для
Akumo. Гет
*который получился не совсем гет)))*
"Циклопы"
Ичиго/Орихиме и еще кой-кто) Ангст, G***
- Иноуэ, я не танцую. Совсем. Я… Я не… Иноуэ!
Да что толку говорить? Сопротивление лишено всякого смысла, потому что если эта девушка чего-то действительно хочет, то она это получит. И вот уже Ичиго «помогает ей вспомнить кое-какие движения», стараясь оставаться невозмутимым и мысленно чертыхаясь на собственную неловкость. Вроде бы, бой – это тот же танец, но нет, боевая грация оказывается негодной в этом случае. А вот у Орихиме получается отлично, несмотря на то, что она начала заниматься танцами совсем недавно.
- Куросаки-кун, я не могу заниматься без партнера! Это же парный танец, - отчего-то слегка задыхаясь, с извиняющейся улыбкой говорит девушка. – А все ребята из нашей группы разбежались по домам, как только занятие закончилось! А у меня еще столько сил осталось, так хочется еще чуточку потанцевать, чтобы хорошенько запомнить…
Кажется, поток ее доводов и оправданий бесконечен, и Ичиго, смирившись с самого начала, покорно слушает напевный голосок и так же покорно делает то, что от него требуется: поднимает руку, шагает назад, в сторону, немного неуклюже приобнимает Иноуэ за талию и поворачивается с ней, и снова шагает… Танца у них, конечно, не получается. Танец разваливается на отдельные фрагменты, движения не перетекают друг в друга, как должны, а застопориваются, будто рядом ходит кто-то с фотоаппаратом и снимает каждую новую позу танцоров, которые замирают, чтобы не смазать фотографию.
Впрочем, Иноуэ это, кажется, ничуть не волнует: она раскраснелась, улыбается своей нежной улыбкой, вся светится в лучах полыхающего золотом солнца, заливающего просторный зал. Внезапно она почти падает на Ичиго, забрасывая на его бедро согнутую в колене ногу, обняв за плечи одной рукой и далеко отставив другую. Куросаки машинально делает шаг назад, оказываясь в полушпагате, и так же машинально придерживает ее за пояс, прикасается к гладкой коже на бедре, обнажившейся в вырезе платья.
Томительно-плавная музыка, наигрывавшая из динамиков музыкального центра, неожиданно смолкает, и повисшая тишина кажется неловкой. Их лица после финального па оказываются очень близко. Улыбка Орихиме почему-то меркнет, осторожно сползает с губ и уходит из глаз, сменяясь выражением ожидания, и, чтобы компенсировать это, Ичиго улыбается сам – тоже неловко и наверняка глупо.
- Кхм… а что дальше? – наконец спрашивает он, начиная пугаться ее молчания и вздрагивания руки, лежащей у него на плече.
- Я… не знаю, - отпуская его взгляд, бормочет Иноуэ. – Дальше мы еще не учили.
Ичиго с каким-то непонятным облегчением, очень бережно отпускает ее, убедившись прежде, что Орихиме твердо стоит на своих высоченных каблуках, таких непривычных для нее.
- Вы закончили? – раздается от дверей спокойный голос Исиды. Они не заметили, как он пришел, хотя и договаривались встретиться здесь после занятий Иноуэ.
Девушка вздрагивает, оборачивается – уже опять улыбаясь как ни в чем не бывало, извиняется, что задерживает их, обещает быстро-быстро переодеться, говорит еще ворох ненужных слов и упархивает в раздевалку, звонко стуча каблучками по паркету. Когда этот звук стихает, та самая неловкая тишина, только еще более сгустившаяся, возвращается, и Ичиго мучительно думает о том, что музыка сейчас не помешала бы. Но музыкальный центр отыграл свое и умолк, помощи от него ждать бесполезно.
Взгляд Исиды из-за стеклышек очков изучающий и насмешливый. Будто отвечая на незаданный вопрос, Ичиго бормочет:
- Странная она какая-то сегодня…
Горькая усмешка, прятавшаяся в уголках губ квинси, проступает четче, делает его лицо печальным и каким-то заостренным одновременно. Кажется, Исида решает промолчать, отворачивается, но потом, будто передумав, будто сильно устав от чего-то, смотрит прямо на Ичиго и выпаливает язвительно и сердито:
- Да просто она влюблена в тебя, остолоп! Уже давно все знают, что Орихиме… то есть, Иноуэ-сан… Как этого можно не замечать?
Да… И как можно не замечать чувств самого Исиды? Это ведь все так очевидно... так больно бьет по глазам всякий раз…
Квинси не сделал для него открытия. Ичиго все прекрасно замечал, но самому себе предпочитал врать о том, что не понимает поведения Иноуэ. Потому что она его друг, и причинять ей боль не хочется, и давать лишнюю надежду – тоже… Все просто и несправедливо. Как обычно.
- Те, кого любят, умеют быть удивительно слепыми, - негромко произносит Ичиго, рассматривая позолоченный профиль Исиды, широко открытыми немигающими глазами глядящего прямо на горящее закатное солнце.
Квинси ему не отвечает. Кажется, его мысли сейчас очень далеко.
Они просто молча дожидаются Иноуэ.
