или прыскучий чай правит миром(с)
Название: Солнце встаёт
Фандом: Блич
Автор: Murury
Бета: Сатанринь
Жанр: психодел, ангст, почти романс
Пейринг: Улькиорра/Ичиго, Айзен машет и улыбается через строчку.
Рейтинг: NC-17 планируется.
Состояние: в процессе
Саммари: Айзен всё-таки победил. А неугодного Королюотправили в ссылку в Сибирь заперли в Уэко без возможности возвращения. Не в одиночестве.
Предупреждения: ООС и АУ. Обоснуй минимален. Ересь. У персонажей всё более явно невпорядке с головой.
1, 2, 3
4:
читать дальшеС Пустым они расстались напряжённо: оба отнеслись друг к другу с большим подозрением, и что теперь со всем этим делать, было неясно. Позже Ичиго подумал, что расставание было не очень хорошей идеей: вместе наверняка было бы куда как легче. И проще разобраться, что происходит.
Столбы, стоящие вокруг города (Ичиго ушёл в сонидо и зачем-то проверил), были загадочны, как Стоунхендж, и бесполезны, как странноватые подсказки, периодически попадающиеся на стенах. Последнего Куросаки совершенно не понимал: ни чего от него добиваются, ни что пытаются сказать. Ичиго всегда казалось, что Айзен слегка с приветом, но даже для него это было слишком.
Возможно, у Куросаки попросту потихоньку прогрессировала паранойя, и периодически замечаемые послания были всего лишь плодом чьего-то безделья.
«God is dead», – прочёл он в который раз.
Паранойя.
Что там Орихиме говорила про его победу?
Он пробродил до самого утра, а спать не хотелось совершенно. Кроме всего прочего, это было немного странно: в Уэко он привык засыпать сразу, как выдастся свободная минута.
Улькиорры не хватало. Эйфория прошла; Ичиго начал... беспокоиться? Где он, как он, не сдох ли. Эта чёртова "нестабильная" гарганта. На самом деле, Куросаки был не очень уверен в том, что вот это всё вокруг - Каракура. Беспокойство накапливалось, запускало бледные чахоточные корни куда-то в горло, паразитируя и буйно цветя. И ещё было... жутко, да.
Орихиме, Тацки, Урахара, не-Айзен. Этот, который тоже Ичиго. Знакомо-незнакомые люди и места, воспоминания, противоречащие друг другу: Ичиго не мог отличить, какие из них настоящие, а какие - нет.
Голод, который всё усиливался, оптимизма не прибавлял. Пустых, кроме того, у которого было его имя, здесь не было – и это было странно. Ичиго держался.
Шиффер всегда рассуждал здраво, был честен и как-то жутко, на Уэковский лад мудр. И он был по-настоящему взрослым – взрослее, чем Ренджи или даже Хирако. Ичиго злило то, что его одёргивают и поучают, но он уже как-то... привык, что ли? Улькиорра был надёжным. С ним рядом можно было спать и есть, к нему вполне можно было поворачиваться спиной. Он был свой.
Шиффер научил его охотиться и есть сырое мясо, научил лечить и прятаться. Вообще, в одиночку Ичиго вряд ли выжил бы.
С утра прохожие на улицах так и не появились.
И всё было не так. Ичиго сидел на крыше школы, тёмной и тихой школы, в которой никого не было. Сейчас он точно был уверен, что учился здесь, но очень слабо помнил, чему именно. Рядом сидела здоровая наглая ворона, которая подозрительно косилась на Ичиго и то и дело поворачивала голову набок.
На небе был закат – настоящий, яркий, красно-фиолетовый и тревожный. Ичиго предпочёл бы Уэковский, приглушённый и неживой, зато символизирующий отдых. Уэковсково заката он вообще-то в жизни не видел, но представлял его себе очень отчётливо. По плитам что-то зашуршало. Куросаки оглянулся – ветер перекатывал около решётки сплющенный пакетик из-под сока.
"Рукия".
Ичиго схватился за голову и скрючился, уткнувшись лицом в колени. Сейчас он был согласен и на зайчиков, и на мишек, и на маленьких Айзенов с крылышками. Только бы...
Ему срочно требовался Улькиорра. Каракура и её жители казались бумажными, ненастоящими – а Шиффер был чем-то, к ней совершено не относящимся. Шиффер был, и его Ичиго хотя бы помнил отчётливо. Всё ещё.
Над городом стояла тишина, как будто и не проталкивался Ичиго день назад сквозь разномастную толпу прохожих.
А потом по замшелой и облупленной стене соседнего корпуса сама по себе расползлась здоровая трещина. Издалека послышался грохот, а только что белый бетон под ногами покрылся грязью и трещинами.
Собирались тучи: Ичиго подумал, что всё-таки ухитрился снова чем-то насолить Соуске.
- Ну ладно, Айзен, – медленно произнёс Куросаки, – не будь козлом до такой степени. Знак подал бы, что ли. Господи!
Из туч ливануло. Причём, как! Выражение «из ведра» уже не казалось Ичиго таким дурацким. Только вёдра у Соуске, похоже, были бездонные.
Он ничего для Ичиго не жалел, и отзывался по первому требованию. Это было даже трогательно.
- У тебя хреновое чувство юмора, Боже, – мрачно констатировал Куросаки. – И ты пересмотрел гайдзинских фильмов. И, – вдруг ему в голову стукнула странная мысль, – и я пошёл демона призывать, ну, ты знаешь.
Дождь кончился так же резко, как начался: похоже, Айзен был не против бесплатного цирка.
Ичиго стянул футболку, выжал и вспомнил вдруг, что одежда на нём должна быть арранкарская. Подумал и решил не зацикливаться: к общей долбанутости окружающего мира он потихоньку привыкал.
И, кажется, собирался соответствовать.
Быть может, это была та самая ворона, что прыгала по крыше в начале – Ичиго не знал. По крайней мере, она оказалась достаточно глупа для того, чтобы ему попасться. Шею он ей свернул без всяких сожалений – подумаешь, ворона. Она не разговаривает даже.
На самом деле, во всех этих демонологических сатанистских штучках Ичиго был полным профаном, не интересовался раньше. Если обратиться к истокам, он был недокатоликом: отец говорил, что мама настояла на крещении. Но раз уж на небесах теперь хозяйничал Айзен, Куросаки отправлялся в подполье. Подземье, блин.
Нет, Ичиго осознавал, что вновь страдает фигнёй. Но его посетило какое-то жуткое, бредовое вдохновение – сродни адреналину в битве и сумасшедшему драйву экзамена, когда вдруг осознаёшь, что из вопроса в билете знакомы только буквы и начинаешь уверенно нести полнейшую чушь. Сейчас даже букв знакомых не было, он играл на чужом поле, сдавал предмет, который не выбирал – потому приходилось как-то приспосабливаться.
Пентаграмма вышла корявая и с лишним углом: Куросаки добросовестно перерисовал по памяти то, что крутилось вокруг мертвяков-героев в Варкрафте.
Варкрафт он хорошо помнил.
Ичиго начеркал для порядка какие-то закорючки по углам. Он чувствовал, что у него всё получится. Ворона одиноко и печально разлеглась по центру пентаграммы, взгляд у неё был абсолютно пустой, без укоризны или чего-то вроде этого. Куросаки про себя пожелал ей удачно возродиться.
- Эм, – сказал он. – Шиффер Улькиорра, я тебя призываю. Блин.
Он вдруг почувствовал себя полным долбоящером. Пакетик из-под сока снова зашуршал и подкатился к нему – Ичиго раздражённо цыкнул и пнул его ногой. Тот отлетел прямо на ворону: стукнулся мягко и остался валяться рядом.
«Мусор, – подумал Куросаки, отрешённо глядя на получившуюся композицию, – твоё любимое слово. Но я бы на мусор на твоём месте не призвался. Наверное».
Снова зарядил дождь; пентаграмма расплылась розоватыми потёками и исчезла за какие-то полминуты. Подул ветер; Ичиго обнял себя руками, перепачкав бока красным, поёжился, тряхнул мокрой головой.
Отчего-то ворону стало пронзительно жаль. Она не разговаривала, конечно, но и заживо никого не жрала.
И раньше Ичиго уж точно не заставлял никого расплачиваться за свои закидоны: пусть даже это и была тупая чёрная птица.
«Холлоуфикация, – говорил Урахара, – это не когда тебя съедают и ты вдруг становишься главным в песочнице, не когда надеваешь маску, становясь вайзардом. Холлоуфикация души – это когда ты становишься минусом вместо плюса, когда все качества перекраиваются с точностью до наоборот. Общались со своим Пустым, Куросаки-сан? Это вы».
Ичиго посмотрел на свои руки – кожа всё ещё была загорелой. Потом случайно опустил взгляд и увидел дыру. Прикрыл её ладонью.
Так всё было как будто в порядке.
Ичиго снедало жуткое беспокойство. Тревога. Казалось бы, это понятно: выцветающий город, неизвестность и всё такое. Но у него сосало под ложечкой: «что-то будет». Притом ничего хорошего.
Он шёл мимо полуразрушенных домов, перешагивал через мусор и куски бетона, с хрустом наступал на стекло. Никого не было; не было никого, у кого Ичиго мог спросить хотя бы: «Который час?». Можно было поболтать с самим собой, но он это оставил на крайний случай. Пока ещё можно было притворяться, что с головой у него относительно в порядке.
И вдруг – долбануло по нервам. Знакомое, раздражающее… родное? Квинси. Ичиго охнул и рванул со всех ног к тому месту, откуда чувствовал реацу. Он не вспоминал ни про сонидо, ни про то, что сам вообще-то на тёмной стороне силы, ни про… про Орихиме вспомнил.
От неё тогда реацу вообще не чувствовалось. Он, не задумываясь, уловил это тогда новообретённым звериным чутьём: опасно. Сейчас Ичиго хотел бы встретить эту «Орихиме»; к ней у него была парочка вопросов.
Куросаки вывалился на большую открытую площадку, согнулся, уперев руки в колени, огляделся. Засохшие деревья в стороне, ржавые футбольные ворота с провисшей сеткой, слежавшийся белый песок. Стадион. Квинси не было. Ичиго удивлённо осматривался по сторонам – ощущение от реяцу будто куда-то сместилось.
- Урюу? – позвал он. – Рюкен-сан?
В бытность шинигами с распознаванием реяцу у Ичиго было откровенно фигово, потому отличить по ощущениям сына от отца не выходило. Сейчас он чувствовал отчётливо и ярко, но не знал, кого именно.
И тут приплелась ещё одна – тоже очень знакомая. Она напоминала о крови, о чёрном мече, защите и белолицой ухмыляющейся тени.
Это была его, Ичиго реяцу. Он и не думал никогда, каково это – чувствовать себя со стороны.
Откуда-то слева послышался утробный, смутно знакомый рык. Куросаки резко повернулся.
Дружелюбный Пустой со здоровыми когтистыми руками, вытянутой маской и опасным костяным хвостом сидел прямо на стене, загнав в неё когти и напряжённо глядя куда-то в сторону, за поле зрения Ичиго.
Он хотел что-то сделать, окликнуть, что ли, но Ичиго-Пустой рыкнул, сорвался с места – в стену ударила сияющая холодным светом стрела. А потом ещё одна – и на этот раз квинси попал. Пустой взвыл, дико и отчаянно, а Ичиго вдруг понял, что воет с ним в один голос. Стало холодно и пронзительно больно. Куросаки почувствовал себя компьютером, в который ворвался вирус – что-то на запредельной скорости стирало его мысли, память, ощущения – его самого.
Через секунду Куросаки Ичиго перестал существовать.
Фандом: Блич
Автор: Murury
Бета: Сатанринь
Жанр: психодел, ангст, почти романс
Пейринг: Улькиорра/Ичиго, Айзен машет и улыбается через строчку.
Рейтинг: NC-17 планируется.
Состояние: в процессе
Саммари: Айзен всё-таки победил. А неугодного Королю
Предупреждения: ООС и АУ. Обоснуй минимален. Ересь. У персонажей всё более явно невпорядке с головой.
1, 2, 3
4:
читать дальшеС Пустым они расстались напряжённо: оба отнеслись друг к другу с большим подозрением, и что теперь со всем этим делать, было неясно. Позже Ичиго подумал, что расставание было не очень хорошей идеей: вместе наверняка было бы куда как легче. И проще разобраться, что происходит.
Столбы, стоящие вокруг города (Ичиго ушёл в сонидо и зачем-то проверил), были загадочны, как Стоунхендж, и бесполезны, как странноватые подсказки, периодически попадающиеся на стенах. Последнего Куросаки совершенно не понимал: ни чего от него добиваются, ни что пытаются сказать. Ичиго всегда казалось, что Айзен слегка с приветом, но даже для него это было слишком.
Возможно, у Куросаки попросту потихоньку прогрессировала паранойя, и периодически замечаемые послания были всего лишь плодом чьего-то безделья.
«God is dead», – прочёл он в который раз.
Паранойя.
Что там Орихиме говорила про его победу?
Он пробродил до самого утра, а спать не хотелось совершенно. Кроме всего прочего, это было немного странно: в Уэко он привык засыпать сразу, как выдастся свободная минута.
Улькиорры не хватало. Эйфория прошла; Ичиго начал... беспокоиться? Где он, как он, не сдох ли. Эта чёртова "нестабильная" гарганта. На самом деле, Куросаки был не очень уверен в том, что вот это всё вокруг - Каракура. Беспокойство накапливалось, запускало бледные чахоточные корни куда-то в горло, паразитируя и буйно цветя. И ещё было... жутко, да.
Орихиме, Тацки, Урахара, не-Айзен. Этот, который тоже Ичиго. Знакомо-незнакомые люди и места, воспоминания, противоречащие друг другу: Ичиго не мог отличить, какие из них настоящие, а какие - нет.
Голод, который всё усиливался, оптимизма не прибавлял. Пустых, кроме того, у которого было его имя, здесь не было – и это было странно. Ичиго держался.
Шиффер всегда рассуждал здраво, был честен и как-то жутко, на Уэковский лад мудр. И он был по-настоящему взрослым – взрослее, чем Ренджи или даже Хирако. Ичиго злило то, что его одёргивают и поучают, но он уже как-то... привык, что ли? Улькиорра был надёжным. С ним рядом можно было спать и есть, к нему вполне можно было поворачиваться спиной. Он был свой.
Шиффер научил его охотиться и есть сырое мясо, научил лечить и прятаться. Вообще, в одиночку Ичиго вряд ли выжил бы.
С утра прохожие на улицах так и не появились.
И всё было не так. Ичиго сидел на крыше школы, тёмной и тихой школы, в которой никого не было. Сейчас он точно был уверен, что учился здесь, но очень слабо помнил, чему именно. Рядом сидела здоровая наглая ворона, которая подозрительно косилась на Ичиго и то и дело поворачивала голову набок.
На небе был закат – настоящий, яркий, красно-фиолетовый и тревожный. Ичиго предпочёл бы Уэковский, приглушённый и неживой, зато символизирующий отдых. Уэковсково заката он вообще-то в жизни не видел, но представлял его себе очень отчётливо. По плитам что-то зашуршало. Куросаки оглянулся – ветер перекатывал около решётки сплющенный пакетик из-под сока.
"Рукия".
Ичиго схватился за голову и скрючился, уткнувшись лицом в колени. Сейчас он был согласен и на зайчиков, и на мишек, и на маленьких Айзенов с крылышками. Только бы...
Ему срочно требовался Улькиорра. Каракура и её жители казались бумажными, ненастоящими – а Шиффер был чем-то, к ней совершено не относящимся. Шиффер был, и его Ичиго хотя бы помнил отчётливо. Всё ещё.
Над городом стояла тишина, как будто и не проталкивался Ичиго день назад сквозь разномастную толпу прохожих.
А потом по замшелой и облупленной стене соседнего корпуса сама по себе расползлась здоровая трещина. Издалека послышался грохот, а только что белый бетон под ногами покрылся грязью и трещинами.
Собирались тучи: Ичиго подумал, что всё-таки ухитрился снова чем-то насолить Соуске.
- Ну ладно, Айзен, – медленно произнёс Куросаки, – не будь козлом до такой степени. Знак подал бы, что ли. Господи!
Из туч ливануло. Причём, как! Выражение «из ведра» уже не казалось Ичиго таким дурацким. Только вёдра у Соуске, похоже, были бездонные.
Он ничего для Ичиго не жалел, и отзывался по первому требованию. Это было даже трогательно.
- У тебя хреновое чувство юмора, Боже, – мрачно констатировал Куросаки. – И ты пересмотрел гайдзинских фильмов. И, – вдруг ему в голову стукнула странная мысль, – и я пошёл демона призывать, ну, ты знаешь.
Дождь кончился так же резко, как начался: похоже, Айзен был не против бесплатного цирка.
Ичиго стянул футболку, выжал и вспомнил вдруг, что одежда на нём должна быть арранкарская. Подумал и решил не зацикливаться: к общей долбанутости окружающего мира он потихоньку привыкал.
И, кажется, собирался соответствовать.
Быть может, это была та самая ворона, что прыгала по крыше в начале – Ичиго не знал. По крайней мере, она оказалась достаточно глупа для того, чтобы ему попасться. Шею он ей свернул без всяких сожалений – подумаешь, ворона. Она не разговаривает даже.
На самом деле, во всех этих демонологических сатанистских штучках Ичиго был полным профаном, не интересовался раньше. Если обратиться к истокам, он был недокатоликом: отец говорил, что мама настояла на крещении. Но раз уж на небесах теперь хозяйничал Айзен, Куросаки отправлялся в подполье. Подземье, блин.
Нет, Ичиго осознавал, что вновь страдает фигнёй. Но его посетило какое-то жуткое, бредовое вдохновение – сродни адреналину в битве и сумасшедшему драйву экзамена, когда вдруг осознаёшь, что из вопроса в билете знакомы только буквы и начинаешь уверенно нести полнейшую чушь. Сейчас даже букв знакомых не было, он играл на чужом поле, сдавал предмет, который не выбирал – потому приходилось как-то приспосабливаться.
Пентаграмма вышла корявая и с лишним углом: Куросаки добросовестно перерисовал по памяти то, что крутилось вокруг мертвяков-героев в Варкрафте.
Варкрафт он хорошо помнил.
Ичиго начеркал для порядка какие-то закорючки по углам. Он чувствовал, что у него всё получится. Ворона одиноко и печально разлеглась по центру пентаграммы, взгляд у неё был абсолютно пустой, без укоризны или чего-то вроде этого. Куросаки про себя пожелал ей удачно возродиться.
- Эм, – сказал он. – Шиффер Улькиорра, я тебя призываю. Блин.
Он вдруг почувствовал себя полным долбоящером. Пакетик из-под сока снова зашуршал и подкатился к нему – Ичиго раздражённо цыкнул и пнул его ногой. Тот отлетел прямо на ворону: стукнулся мягко и остался валяться рядом.
«Мусор, – подумал Куросаки, отрешённо глядя на получившуюся композицию, – твоё любимое слово. Но я бы на мусор на твоём месте не призвался. Наверное».
Снова зарядил дождь; пентаграмма расплылась розоватыми потёками и исчезла за какие-то полминуты. Подул ветер; Ичиго обнял себя руками, перепачкав бока красным, поёжился, тряхнул мокрой головой.
Отчего-то ворону стало пронзительно жаль. Она не разговаривала, конечно, но и заживо никого не жрала.
И раньше Ичиго уж точно не заставлял никого расплачиваться за свои закидоны: пусть даже это и была тупая чёрная птица.
«Холлоуфикация, – говорил Урахара, – это не когда тебя съедают и ты вдруг становишься главным в песочнице, не когда надеваешь маску, становясь вайзардом. Холлоуфикация души – это когда ты становишься минусом вместо плюса, когда все качества перекраиваются с точностью до наоборот. Общались со своим Пустым, Куросаки-сан? Это вы».
Ичиго посмотрел на свои руки – кожа всё ещё была загорелой. Потом случайно опустил взгляд и увидел дыру. Прикрыл её ладонью.
Так всё было как будто в порядке.
Ичиго снедало жуткое беспокойство. Тревога. Казалось бы, это понятно: выцветающий город, неизвестность и всё такое. Но у него сосало под ложечкой: «что-то будет». Притом ничего хорошего.
Он шёл мимо полуразрушенных домов, перешагивал через мусор и куски бетона, с хрустом наступал на стекло. Никого не было; не было никого, у кого Ичиго мог спросить хотя бы: «Который час?». Можно было поболтать с самим собой, но он это оставил на крайний случай. Пока ещё можно было притворяться, что с головой у него относительно в порядке.
И вдруг – долбануло по нервам. Знакомое, раздражающее… родное? Квинси. Ичиго охнул и рванул со всех ног к тому месту, откуда чувствовал реацу. Он не вспоминал ни про сонидо, ни про то, что сам вообще-то на тёмной стороне силы, ни про… про Орихиме вспомнил.
От неё тогда реацу вообще не чувствовалось. Он, не задумываясь, уловил это тогда новообретённым звериным чутьём: опасно. Сейчас Ичиго хотел бы встретить эту «Орихиме»; к ней у него была парочка вопросов.
Куросаки вывалился на большую открытую площадку, согнулся, уперев руки в колени, огляделся. Засохшие деревья в стороне, ржавые футбольные ворота с провисшей сеткой, слежавшийся белый песок. Стадион. Квинси не было. Ичиго удивлённо осматривался по сторонам – ощущение от реяцу будто куда-то сместилось.
- Урюу? – позвал он. – Рюкен-сан?
В бытность шинигами с распознаванием реяцу у Ичиго было откровенно фигово, потому отличить по ощущениям сына от отца не выходило. Сейчас он чувствовал отчётливо и ярко, но не знал, кого именно.
И тут приплелась ещё одна – тоже очень знакомая. Она напоминала о крови, о чёрном мече, защите и белолицой ухмыляющейся тени.
Это была его, Ичиго реяцу. Он и не думал никогда, каково это – чувствовать себя со стороны.
Откуда-то слева послышался утробный, смутно знакомый рык. Куросаки резко повернулся.
Дружелюбный Пустой со здоровыми когтистыми руками, вытянутой маской и опасным костяным хвостом сидел прямо на стене, загнав в неё когти и напряжённо глядя куда-то в сторону, за поле зрения Ичиго.
Он хотел что-то сделать, окликнуть, что ли, но Ичиго-Пустой рыкнул, сорвался с места – в стену ударила сияющая холодным светом стрела. А потом ещё одна – и на этот раз квинси попал. Пустой взвыл, дико и отчаянно, а Ичиго вдруг понял, что воет с ним в один голос. Стало холодно и пронзительно больно. Куросаки почувствовал себя компьютером, в который ворвался вирус – что-то на запредельной скорости стирало его мысли, память, ощущения – его самого.
Через секунду Куросаки Ичиго перестал существовать.
Вопрос: Нравится?
| 1. Да | 20 | (76.92%) | |
| 2. Нет | 6 | (23.08%) | |
| Всего: | 26 | ||
@темы: Улькиорра Шиффер, NC-17, Куросаки Ичиго, Фанфики, Айзен Соске
-
-
12.05.2011 в 16:10-
-
12.05.2011 в 16:45