Сакура

[chem-Bleach]

Название: Сакура
Фандом: Блич
Автор: Ни-Аптерос
Бета: Лерунья
Жанр: быт, немного романс.
Пейринг: Хирако/Урахара
Рейтинг: PG
Дисклеймер: мой только текст
Саммари: Просто воспоминания за саке


За окном стояло пыльное, душное Каракурское лето – жара и скука, совершенно невыносимый город.
Хирако старался в окно не коситься. Потому что ему против воли мерещилась сакура в цвету, и ему совсем не хотелось думать, что после стольких лет и стольких испытаний у него все-таки, наконец, поехала крыша.
Сакура в цвету, саке в широких глиняных пиалах – романтика, блин. Хорошо еще, что этот придурошный в шляпе помалкивает. Меньше всего Хирако сейчас хотелось язвительно срезать чужие реплики. А не срезать нельзя – репутация. И злость, конечно. И давняя обида: у них с Киске много общих воспоминаний.
Урахара молчит и качает в руках пиалу, и бывший капитан пятого злорадно думает, что Киске тоже наверняка видит на поверхности саке розовые лепестки. Ну и дурак. Ничего в той весне особенного не было, чтобы сейчас вспоминать.
Оба дураки.
- Как Хиёри?
- Живее всех сейретейских мертвецов.
- М.
Шинджи неожиданно охватывает колючее раздражение:
- Что «м-м»? Что «м-м», а?! Что, старость уже, с речью проблемы, да? На мычание коровье переходишь?
Раздражение проходит так же быстро, как пришло, и Хирако заканчивает уже без злости, немного насмешливо, немного устало:
- Совсем тут дичаешь, Киске.
Урахара фыркает:
- Одичаешь с вами. Что ты, что Йоруичи…
Он редко зовет ее просто так, без «сан» и без джентельменско-услужливых интонаций. Хирако нравится думать, что это его привилегия: знать Киске, который не притворяется. Точнее, была его.
Урахара отпивает из пиалы, и Хирако резко подается вперед, почти наваливается на стол, их разделяющий, нависая над торговцем, отбирает саке:
- Что ты там бултыхаешь в стопке, как девчонка, честное слово!.. Разливай, и надеремся уже как следует!
Хирако полагается на многолетний, почти двухвековой опыт: если упиться до зеленых Меносов, эти самые Меносы без проблем вытеснят из головы все лишнее. Пусть даже и сакуру.
Бывший капитан двенадцатого хмыкает, одним глотком осушает свою пиалу, и наливает еще по одной. На этом запал буянить и кричать пропадает, и Шинджи снова сидит молча, разглядывая отражение бело-розовых кружев за окном в круглом пятачке саке в своей чашке. Ну и что, что на самом деле там, на улице покрытые пылью августовские тополя.

Та весна была не так уж и плоха, правда. Они забирались на крышу двенадцатого, и могли хоть весь день просидеть, и плевать, что два капитана, что реяцу легко отследить и сделать соответствующие и не очень выводы.
Сакуру ни один из них особо не любил. Но было что-то в этом кипенно-белом море, которое расстилалось у самых их ног. Киске беззастенчиво дрых, прикрываясь от света сгибом локтя, а Хирако лежал головой у него на животе и, подняв вверх руки, рассматривал сквозь пальцы красные всполохи солнца.
- Киске, - тычок под ребра.
- Киииске!.. – еще один, более ощутимый.
- М-м, - сонно.
- Не «м-м», а «слушаю, Хирако-сан!»
- Слуша.. – зевок, - …ю, Хирако-сан.
Тишина. Ветер шуршит в ветвях японских вишен, каскадом сдирает бело-розовые лепестки.
- Я правда внимательно слушаю, Хирако-сан, - заверяет Урахара, приоткрывая один глаз. Но Шинджи не отвечает, он занят рассматриванием солнца сквозь пальцы. Некоторое время они смотрят на это оба.
- Что ты следующей весной делаешь, Киске?..
- Э… еще не думал.
- Так подумай.
- Ну-у… отрядом командую, наверное.
- Навееерное отрядом командую, - передразнивает Хирако.
- А что? – интересуется Киске, подвигаясь и пытаясь устроиться поудобнее с головой капитана пятого на животе. Выходит не очень, и Шинджи довольно скалится.
- Есть предложение: арендуем эту крышу и всю весну будем здесь загорать. Шезлонги поставим…
Урахара представляет себе пляжные очки, шезлонги, зонты, коктейли и Хирако в женском купальнике. Он уже собирается высказать свои фантазии Шинджи, когда прилетевшая адская бабочка сообщает об очередном собрании капитанов.
…Следующей весной происходят странные исчезновения в Руконгае и Сейретее, и Урахара днями торчит во втором специальном и в лабораториях, Хирако занят своим лейтенантом, и им уже не до крыш. Шинджи зол, он напряжен и подозревает Соуске. Он не собирается делиться догадками с Киске.
Киске сосредоточен и спокоен. Он подозревает всех. И Хирако – в первую очередь. За лейтенантом обычно стоит капитан.
А сакура цветет: весны бывают разные.

Потом проходит еще много весен, но розовой пеной на крыше двенадцатого отряда любуются уже другие.
А они пьют саке в душной, затхлой Каракуре.
- Скучаешь? - Хирако обводит рукой с зажатой в ней пиалой широкий полукруг. Киске пожимает плечами, но как-то неубедительно:
- Скорее да, чем нет.
- Честность – враг имиджа, Киске.
- Смотря как ее использовать, Хирако-сан.
- А я не скучаю.
- Я заметил.
Шинджи снова злится, взмахом руки опрокидывает саке, подается вперед, опираясь руками на стол, попадая ладонью в растекающееся море рисовой водки. Или озеро – замкнутая система вроде озеро, да?..
- Что ты заметил, идиот? Ни черта ты не заметил! Ни сейчас, ни тогда! Ты, Киске, вообще ни хера…
Урахаре достаточно просто подняться и обхватить его шею руками, чтобы наиболее результативно закрыть ему рот. И Хирако сразу затихает: ругается он каждый день, ну ладно, с Киске – раз в пару месяцев, когда видятся, а вот не целовался с ним чертовски, чертовски давно. И как же это дико хорошооо…
Пусть и как дань воспоминаниям.
- Давно бы так.
Киске только хмыкает в ответ, разглядывая его лицо. И Шинджи знает, зачем: запоминает. Может, это последний раз – так близко.
Хирако тоже хочет запомнить, поэтому тянется за чужими губами, кусается, дерзит и не отпускает.
Кончится саке – и сакура за окном кончится. Надо успеть.