Espada-фикатон

[Abi Hime]

Espada-фикатон
Срок подачи заявок до 1 июля!

@темы: Фанарт, Фанфики, Реклама

---

Аватары

[Ashief Pi]

16, все 120 на 120

остатки

www.diary.ru/~Shraa/p70690207.htm

Вопрос: Творим дальше?

1. Да		23	(76.67%)
2. Нет		4	(13.33%)
3. Хз		3	(10%)
Всего:		30

---

15 аватарок

[Kira Mai]

1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15.

Если возьмете что-нибудь - пишите, что)

Вопрос: Ну и как?

1. Хорошо		15	(46.88%)
2. Плохо		4	(12.5%)
3. Так себе		13	(40.63%)
Всего:		32

@темы: Юзерпики

---

[Kira Mai]

Название: Должен же кто-то...
Автор: Haruyuki Mai
Бета: нету
Рейтинг: G
Персонажи: Кучики Рукия, Куросаки Ичиго, упоминается Кучики Бъякуя
Жанр: АУ, зарисовка, флафф?
Дисклеймер: дисклеймер.
Предупреждения: АУ махровое. Постканон
Посвящение: Посвящается  Jhater. Заказ был: "Ичируки, где все хорошо"

Ичиго никого особо не хотел встречать, когда приходил в Сэйретей. Впрочем, увидеть его и так могли не многие, и от них он не скрывался - например, притормозил недалеко от беседки у пруда, заметив выглядывающего оттуда Укитаке, поклонился в ответ на взмах руки и снова исчез между слоев пространства. После битвы за подступы ко дворцу Короля Иного мира - и особенно после того, как разгребали устроенную в процессе разруху, Ичиго научился кланяться капитану Укитаке...
Рукию он нашел в саду. Как ни странно, она все-таки немного выросла - стала выше с тех пор... в общем, с тех далеких пор. Совсем немного, но Ичиго, у которого она отпечаталась в голове раз и навсегда, когда ему было пятнадцать лет, замечал это каждый раз. "Тугодум" - каждый раз заключал он потом, и при следующей встрече снова удивлялся.
Она обрадовалась. Развернулась, так, что белые полы хаори плеснули в стороны, в одно шунпо оказалась рядом... Как ни странно - таки девятый отряд. Логика у внутренних перестановок Тринадцати отрядов, конечно, была, но Ичиго в нее не вникал. Справились, заткнули все дыры срочно доросшими до нужного уровня (или признанными, наконец, до него доросшими) людьми - и ладно... Она стала в чем-то еще больше похожа на Бъякую, таким, каким Ичиго его никогда не видел... Раньше. Волосы отросли, опять же...
Они пустились наперегонки - и без того известно, до куда, место их встреч не менялось уже лет десять...
Мир, мелькающий
Мимо. Нам ли с тобою
Бояться его?
Манера выражать мимолетные чувства стихами, великолепное шунпо и еще что-то, но явно не то, что Ичиго всегда так раздражало - Рукия за последние годы переняла у старшего Кучики многое, и оно пришлось настолько к месту, как будто всегда тут и было... Это получается, если любить по-настоящему, а она ведь очень любила его - настолько, что даже у ее ненормального брата мозги на место встали. Про себя Ичиго считал это самой большой ее победой, которой она сама, судя по всему, не осознавала вообще. Ладно - пустые-арранкары, а вот Кучики Бъякуя...
Они остановились на плато, там, где раньше стоял Соукиоку. Закат, подобный матерному ругательству, густо заливал небо, легкий ветер, никогда не унимавшийся на этой высоте, тихо шуршал в волосах. Весь Сэйретей, видный оттуда, как на ладони, лежал далеко внизу - любуйся не хочу на до боли знакомые очертания...
Они поговорили о том о сем, о последних новостях. Рукия смотрела на него и думала, что он стал еще больше похож на Кайена, как-то тверже, четче, что ли... Но чего ж тут удивляться - клан-то один, хотя разные ветви, и, пусть к тридцати годам дурь с Ичиго пообтряслась, пресловутая шибовская "свобода духа" только яснее отражалась в лице. То, что вело ее, как огонь маяка, гаснущий... гаснущий, но снова загорающийся в ее жизни.
- Однажды твоя земная жизнь кончится. Когда ты придешь сюда навсегда, в какой отряд пойдешь?
- Думаю, я останусь в Генсее с вайзардами. Не то, чтобы мне очень нравился Шинджи и его команда... Но - ваша гребаная система однажды наплевала на них, а они - наплевали на нее. Я как-то предпочитаю наплевать сразу, и не связываться с ней вообще... Простые дикие пустые Уэко Мундо - это семечки по сравнению с тем, что может породить Готэй 13 и, тем более, Совет 46. Мы с тобой и так слишком много таких... порождений видели.
Ичиго отвернулся от дивной красоты картины вечернего Сэйретея и тепло обнял капитана девятого отряда Готэй за плечи.
- А со стороны их виднее. Это, конечно, своего рода читерство... Но должен же кто-то спасть мир от всего вообще, включая его спасателей. И в первую очередь - от них...
Рыжий и карий, с фиолетовыми тучами по краю, закат Иного мира горел и тлел, медленно тускнея. На холме, возвышающемся среди этого заката, как корабль среди волн, стояли, обнявшись, мужчина и женщина, прошедшие вместе и вслед друг за другом все три мира, и без счета измерений... "Живой" и "не живая", шинигами и вайзард, капитан отряда - и так до сих пор и не понятно, кто, мятежный сын мятежного клана.
Защитники.
Самые близкие в мире друзья...

Вопрос: Ну и как?

1. Нравится		33	(78.57%)
2. Не нравится		3	(7.14%)
3. Ничего интересного		6	(14.29%)
Всего:		42

@темы: драбблы, Кучики Рукия, Куросаки Ичиго, G

---

а позвольте ещё один вопрос )

[гинолис]

что было раньше:
битва Киры, Шухея, Хинамори с пустыми (ну или э-э-э сцена очарования, если угодно)
или
принятие Рукии в клан?

@темы: Матчасть, Вопрос/Поиск

---

О любви

[мария антуанетта в кедах]

Название: О любви
Автор: Тё
Бета: Leyana
Пейринг: Урахара\Ичиго, и еще много разных.
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: не мое и заберите!
Предупреждения: AU относительно второй арки. Возможен ООС персонажей.
От автора: Спасибо бете и экзамену по педагогике за прошлый год.

Можно много говорить о богатстве книгохранилищ Сейрейтея, где Ичиго никогда не был, распространяться об уникальном собрании клана Кучики, куда его однажды затащила Рукия, но нет особого смысла упоминать комнату в магазине Урахары, где стопками, кучами, горами свалены печатные издания разных лет. Коллекция бессистемна, словно сюда стащили все, на что один не в меру любопытный торговец положил глаз. Брошюры, журналы, ветхие книги, популярные издания… В этой комнате Куросаки мог оставаться сколь угодно долго, мог забыть поесть, мог даже заснуть, подложив под голову толстенький том «Истории Японии» в мягкой обложке.
Было что-то мистическое в запахе книжной пыли, в шуршании пожелтевших страниц, в разлетающихся листах, на которых строгим шрифтом отпечатались мысли и чаяния людей. И не только людей. Ичиго зачитывался «Историей Сейрейтея» (краткое изложение в семи томах под редакцией Кучики Бьякуи). Ему попадались томики поэзии, трактаты о воспитании воинов, Устав Готей-13, испещренный заметками на полях. Тут были и руководства для тайной полиции, и протоколы допросов, и даже альбомы с фотографиями. Пытливый ум рыжего впитывал знания, как губка. Что-то откладывалось в памяти сразу, над чем-то он предпочитал не размышлять.
Урахара ни о чем не спрашивал, только улыбался да наказывал Тессаю, чтобы в комнату без окон всегда вовремя приносили еду. Урахара вообще очень мало говорил в последнее время. Он был занят какими-то исследованиями, все время где-то пропадал, бормотал про себя, словно ругался с кем-то, и почти не снимал шляпы. Их тренировки продолжались, но очень дозировано – два часа в день, ни секундой меньше, ни секундой больше. За это время Киске так выматывал Ичиго, что тот едва не падал от усталости. И у него никогда не получалось сбить с Урахары неизменную шляпу. Светловолосая сволочь только улыбалась и атаковала - всегда всерьез, никогда понарошку. Это одновременно радовало и огорчало. Радовало, что с ним не играют, а огорчало потому, что вне состояния аффекта победить бывшего капитана не получалось.
«Ты слишком много думаешь», - говорил торговец, целуя своего ученика в макушку, прежде чем отправить его в купальню. От этого немели кончики пальцев и краснели уши, но ничего больше Урахара себе не позволял. Он вообще не делал никаких попыток перевести их связь из платонической в физическую. Сказанное им однажды «Люблю тебя» Ичиго помнил плохо. Только общее ощущение - и все. В остальном Киске был спокоен и собран. Только вечером, когда нужно было уходить, он неизменно ловил Куросаки в дверях, заглядывал в глаза и уже потом отпускал.
«Когда-нибудь ты будешь умнее меня», - повторял невозможный не-человек с невозможно голубыми глазами. Не загадывал, не насмешничал - утверждал. Что случится в этом абстрактном «когда-нибудь»? Ответа не давали даже умные книги, и было неясно, что делать с Урахарой.
Ичиго маялся так несколько дней, пока Ренджи не пригласил его в Сейрейтей на праздник фейерверков. Крайне вовремя, надо признать. Куросаки предупредил домашних; сунулся было к Киске, но, получив в ответ на сумбурное прощание короткий кивок, понял, что дело гиблое. Он не сомневался, что Урахара зафиксировал в своем сознании факт отсутствия ученика в ближайшие три дня, но скучать он явно не будет. Сердито посопев в дверях, парень вознамерился уже уйти, даже к двери развернулся, но тут его неожиданно поймали сзади, прижали и ласково укусили за ухо.
- Я буду скучать, Куросаки-кун.
Теперь можно было развлекаться с чистой совестью.
Абараи, терпеливо дожидающийся у портала, хмыкнул, завидев Ичиго, который выходил из дома с обалдевшим выражением лица. На что, разумеется, получил тычок под ребра. Так, весело барахтаясь в бессмысленной не то драке, не то просто разминке, они и ввалились в Сейрейтей.
Безоблачное небо. Вечер, он уже совсем скоро, но пока еще день, и солнце палит яростно, так что сразу на верхней губе выступает пот. Рыжий улыбается и смотрит на себя будто со стороны – хорош. А с разных сторон бредут люди. То есть, конечно, совсем не люди.
- Молодец, что пришел! – Иккаку хлопнул парня по плечу так, что тот еле устоял на ногах. – Фейерверки - это красиво. А где остальные?
- Иноуэ-сан у родственников, Чад уехал в Мексику. Исида налаживает отношения с отцом, - хмуро объяснил рыжий, отойдя от придурков из одиннадцатого на приличное расстоянье. И попал из огня да в полымя.
- Ичиго! – Рукия, маленькая, встрепанная, удивительно родная, больно шлепнула по ушам, заставила наклониться и весело чмокнула в щеку. Он выпрямился, вытер мокрый след, чем заслужил подсечку, град ударов от мелкой и дружный смех от всех остальных.
Кира, чуть более бледный, чем обычно, вежливо и приветливо поздоровался, оказавшийся тут же Шухей подмигнул и протянул руку.
- А в третьем новый капитан. Сволочь редкостная, - хихикнул Мадараме.
- Молчите, Мадараме-сан, - шикнул Изуру, густо краснея. Видно было, что он разделяет это мнение, но врожденная вежливость и привычка подчиняться уставу не позволяют думать про начальство нехорошо.
- Кира, ну твою дивизию, нельзя же так!.. – простонал Хисаги.
- А вот отряд трогать не надо, - тихо, но твердо ответил блондин, сверкая синими глазищами.
- А тебя, значит, можно? – задумчиво прищурился Юмичика.
Головы вскинули сразу все: Иккаку с Шухеем возмущенно, Кира потрясенно, Рукия неодобрительно, а Ренджи ошарашено. И понеслась – вот теперь точно драка, несерьезная, так, душу отвести. Куросаки тоже не дремал, а вот Кучики-младшая стояла в стороне.
Когда все утряслось, парни вспомнили, что, вообще-то, разгар рабочего дня - дел немерено, а вечер будет долгим, успеют еще. Рукия, отведя душу, то есть изрядно попинав рыжего в бок, потащила его за собой; Ренджи обещал встретить их после ужина.
- Мы куда?
- К нам, в тринадцатый. Или ты с братом хочешь пообщаться?
- Н-нет, - Ичиго, не горевший желанием сейчас видеть Бьякую, слегка споткнулся. День хороший, жаркий. Зачем его замораживать?
Капитан Укитаке, тепло улыбнувшись, предложил чаю, отпустил Рукию и начал подробно расспрашивать про жизнь дома, в Каракуре. Жизнь как жизнь, но Куросаки отвечал охотно. Было что-то в этом человеке, молодом на вид, но уже седом, располагающее. К тому же, Ичиго его уважал.
После расспросов и еды Ичиго рассеянно осмотрел кабинет и увидел рядом с рабочим столом на полке книжку. Заметил знакомые буквы в имени автора и аж рот открыл от удивления.
- Это… - начал он, пытаясь сформулировать вопрос. - Это что? Это как?
- Это? – Джуиширо проследил за его взглядом и понимающе кивнул. - Это «Психология шинигами» за авторством Урахары Киске. Вообще-то она в двенадцати томах, но у меня только этот, - мужчина смущенно кашлянул, а потом продолжил, словно оправдываясь: - Больше одного тома на руки не выдают. Вещь редкая, существует в единственном экземпляре. К тому же популярная…
Ичиго стряхнул оцепенение. Потом посмотрел на капитана дикими глазами и, прежде чем открыть рот, Укитаке поспешно перебил его:
– Можешь взять почитать. На сегодня.
Куросаки благодарно кивнул. Мудрый человек Укитаке Джуиширо.
Позаимствовав на отрядной кухне пару нектаринов, Ичиго пошел к самому центру города. Там стояла уютная беседка, окружающая невысокий фонтан из сложенных камней. Подходящее место, чтобы заняться чтением в летний день: и тень, и прохлада. А еще никто не отвлекает – по случаю праздника все куда-то спешат и проходят мимо.
Ичиго открыл толстый том на произвольной странице, но тут же закрыл, правда, заложив пальцем. Статья, на которую наткнулся мальчишка, называлась «Любовь».
- Ну, Киске… - протянул он.
Интересно, что привлекло его в торговце? Внешность? Ичиго еще сильнее нахмурил брови, вызывая в памяти образ Урахары. Высокий, сильный… блондин. Глаза невозможно голубые, но их из-за проклятой панамки и не видно никогда. Манера одеваться раздражает безмерно. И… все, что ли? Ну, может, улыбка, или тот момент, когда он перестает улыбаться. Выражение лица. Что-то еще… Ощущение силы? Но это же не качество внешности. Мужчина Киске видный, обаятельный, но… что-то должно быть еще, кроме ореола таинственности, кроме твердой уверенности в том, что этот-то точно придет на помощь и в трудную минуту не предаст… хотя кто его знает…
Пока он рядом. А потом… но это к делу не относится.
Так что же в Урахаре так нравилось рыжему? Внешность – не сказать, что привлекает. Ему такие, как Рукия, симпатичны, а на Кучики-младшую торговец не похож ну ни капельки. Манера говорить? Бесит, что греха таить. Раздражает и провоцирует на глупости. Улыбка? Вообще отдельная песня, за нее не только по морде съездить – убить хочется. И это обидное умение уходить из-под удара… И мастерство, обращенное в шутку, вроде как несерьезное. Намеки его дурацкие. Клубничный чай, который в печенках сидит.
По всему выходило, что ничего хорошего в Урахаре нет, но тянуло вернуться обратно, в тихий дом с черепичной крыше, пройти мимо лаборатории, услышать, именно услышать, кожей почувствовать радость и тихую нежность, а потом остаться в комнате с книгами, изучая все подряд. И так – до ужина.
Куросаки помотал головой и решил, что подумает об этом позже.
Устроившись на бортике фонтана, он решительно открыл книгу.
Если дружба — первый акт душевного сближения людей, то любовь – заключительный, составляющий вершину человеческой интимности.
Ичиго прочитал первую фразу и поморгал. Чего-чего, а такого слога он от своего лю… кхм… ладно, в общем-то, неважно – не ожидал. Хотя с этим утверждением трудно было не согласиться. Парень почесал в затылке.
Любовь — это не только чувство, но и способность любить другого человека, а также возможность быть любимым. Она требует усилия и старания, конечную цель приложения которых можно выразить одним словом — самосовершенствование, т.е поднятие себя до высот достоинства любви, до способности дарить ее другим. Любовь — это также искусство, которому надо учиться и в котором необходимо постоянно совершенствоваться.
Он задумался. Так ли это? В любви – учиться быть собой, так что ли? Мимо прошла Нанао-сан, строгая, уткнувшаяся в свою книжку. Прямая спина, поджатые губы. Сердитый прищур. А следом плетется одуревший от жары Кёраку-тайчо, запахиваясь в свой розовый плащ и что-то бубнит. Учиться? Да, пожалуй… Наверное, что так. Кто учится, кто учит – наверное, другая тема.
Любовь — это такой вид отношений между людьми, который не допускает господства одного человека над другим или беспрекословного подчинения одного другому. В любви обе стороны равны, одна не жертвует собой ради другой, и каждый, ничего не теряя, только приобретает. Люди в этом типе отношений не остаются разделенными так, как это бывает в отношениях вражды и одиночества. Вместе они составляют неразделимое целое, каждая сторона или часть которого служит условием и важнейшей предпосылкой для совершенствования другой.
- Капитан, а может, все-таки пообедаете? – Ренджи брел следом за Бьякуей и канючил, явно дурачась. Кучики нервно дернул плечом, что, видимо, означало «потом».
- Обещаете? – недоверчиво фыркнул Абараи и, словно большой кот, потерся о неприступную спину.
Кучики остановился, явно наслаждаясь лаской, а потом согласно кивнул. Пообещал, значит. Ичиго дернулся и покраснел, радуясь тому, что Урахара научил его прятать рейацу.
Урахара…
А что там дальше-то?
Любовь предполагает заботу о другом человеке, заинтересованность в улучшении его жизни и развития. Где нет этого, там не может быть настоящей любви.
Куросаки посмотрел в спину удаляющимся капитану и лейтенанту шестого отряда.
Любовь — это милосердие и ответственность любящего за любимое существо, Это и уважение к нему, и активное проникновение в него с целью познания, но без нарушения права иметь тайны и оставаться личностью. Страстное признание другого в любви отличается от бездумного созерцания и безразличного мышления, используемого как без-душное средство познания мира. Это познание путем духовного сближения, идентификация с любимым человеком, переживание тождества с ним.
- Капитан, я устала. И еще здесь очень жарко! А у меня грудь большая, мне тяжело…
- Матсумото, ты меня достала со своей грудью. Ну, давай сюда папки!
- Вот еще! Мои папки!
- Отдай. Отдай, кому сказал! Ну, вот. Так лучше.
А Рангику мурлыкнула и испарилась, только ее и видели.
- Матсумото!!! – Тоширо только ругнулся в пространство. Постоял. А потом пошел к канцелярии, словно знал, что строптивая женщина никуда не денется.
Как разновидность интимных отношений любовь противоположна ненависти. Если любовь это влечение, то ненависть — отвращение.
- Юмичика?
- Что, Хисаги?
- Я тут подумал…
Этих даже не видно, они откуда-то сзади пришли и туда же удалились.
Мда. Вот тебе и Готей-13. По полочкам разложен. Одним, не в меру умным.
Ичиго куснул нектарин и продолжил читать.
Человек, глубоко и по-настоящему любящий кого-то, не может любить только его одного. Свои благодатные качества его любовь распространяет на других окружающих людей. Любящий, лично обогащенный этим чувством, избыток его дарит другим людям в виде доброты и сердечности, отзывчивости и человечности.
- Исанэ?
- Унохана-сан.
Нет, и правда. Киске, видимо, это написал, а потом сбежал. А то его, наверное, долго били бы. По печени.
Виды любви.
Час от часу не легче!
Существует несколько видов любви: братская, материнская, эротическая любовь, любовь человека к самому себе и любовь к Богу.
Тоже трудно оспорить. Но вот к Богу… Это в нашем случае кто? Не Айзен – точно…
Братская — это любовь между равными, одинаково распространяемая человеком на всех близких ему людей.
Ага. Все друг друга, одинаково… и правда ведь, за любого «своего» эти бравые ребята врага на оби порвут, а потом еще и добавят, чтоб неповадно было.
Материнская любовь — это любовь сильного к слабому, защищенного к беззащитному, имущего к неимущему.
Мимо одиннадцатый отряд идет, никак в купальни, мыться перед праздником. Ичиго спрятался, боясь попасться на глаза Ячиру, и выдохнул, когда местные сумасшедшие неорганизованной толпой протопали мимо.
Эротическая любовь это любовь психофизиологического плана к единственному человеку, жаждущая полного слияния с ним и продолжения в потомстве. Последний тип любви, в отличие от двух предыдущих, является исключительным в том смысле, что требует предпочтительности, особого выделения любимого существа среди других ему подобных и особенного, исключительного к нему отношения.
Ну, как сказать… Вот прошла Рангику, воровато оглядываясь. На лице ее играла странная улыбка, улыбка, от которой захватывало дух, даже сейчас, когда она ему, Куросаки, не предназначалась. Матсумото подобралась, поправила шарф и величественно поплыла к казармам десятого отряда.
«Бедный Тоширо», - Куросаки сглотнул.
Любовь человека к себе до недавнего времени находилась в полном пренебрежении в нашей литературе из-за господства идеологии, исключительно ориентированной на общественный идеал. Мнение о том, что любить других добродетельно, а любить самого себя грешно, до сих пор довольно широко распространено среди людей в условиях нашей идеологически искаженной культуры. Но поставим вопрос: может ли любить других человек, не способный любить себя?
Вопрос заставил задуматься. Впрочем, Ичиго в последнее время только и делал, что думал. Размышлял. Строил предположения, отчего в голове темнело и сверкало. Анализировал. Что если это действительно так? Они все, кто прошел мимо, они любили. Но все ли они любили себя? Хороший вопрос. Нет, положительно, Урахара написал этот труд и слинял, чтобы не требовали с него лишних ответов. Но, выходит, этот лис знает совсем все? Ичиго помотал головой и вернулся к чтению.
Разновидность псевдолюбви - фанатичная любовь к кумиру. Из любви равноправной она превращается в самоуничтожающую, любовь-поклонение, любовь-обожествление. Человек, любящий так другого, утрачивает себя как личность, теряет, вместо того, чтобы приобретать. Это уже не любовь в описанном выше высоком смысле этого слова, а идолопоклонничество.
- Момо… Момо… Хинамори-кун, да постой ты! Куда спешишь? – Ичиго сам удивился, что окликнул куда-то торопящуюся девушку. Ее прическу было еле видно из-за стопки папок в руках.
- В отряд. Здравствуй, Куросаки-кун. Ты на праздник, да? – она умудрилась поклониться, удерживая на весу документы.
Он кивнул и начал уже выбираться из своей беседки, но тут же был остановлен предупредительным жестом.
- Я спешу, извини. Пятый отряд занимается распределением, ты знаешь? Нам без Айзена-тайчо тяжело. Прости, я пойду, хорошо? Встретимся вечером, да?
И, снова поклонившись, она исчезла в шунпо. Вот и вся любовь. Даже после всего…а, может, действительно любовь? Рыжий не знал. Но было очень похоже.
К категории псевдоглубоких любовных межличностных чувств может быть отнесена сентиментальная любовь. Здесь на первый план выходит поверхностное, ритуальное ухаживание, театральное поведение с эпизодами мелодрамы. Тех, кто реализует такую любовь, на самом деле не характеризует сколько-нибудь глубокое чувство к любимому человеку. Они, скорее, заняты самолюбованием, самими собой, чем проявлением чувства любви к другому человеку, на которое они, вероятно, вообще не способны.
Кого-то напоминало. Кого-то, кого Ичиго не знал, но по рассказам мог представить. Айзен-тайчо, погрязший в самолюбовании. Тот, который так красиво не убил только что убежавшую худенькую девушку с глазами олененка. Но прочитанное не хотело укладываться в простую систему. Зачем? Зачем все это нужно, если всего лишь… притворство. Игра? И нет красоты, филигранной, отточенной, похожей на то, что делает с ним Киске.
Замечено, что два человека влюбляются друг в друга тогда, когда находят друг в друге воплощения идеала. Правда, иногда такое идеальное видение бывает односторонним, и в этом случае появляется так называемая неразделенная любовь. Правда также и то, что идеальные черты далеко не всегда с самого начала видны друг другу, а иногда то, что видится, на самом деле может быть иллюзией. «Привлекательность, - пишет один из моих западных коллег , - означает красивую упаковку свойств, которые престижны и искомы на личностном рынке».
Это про кого? Про Юмичику, который на личностном рынке выделяется ярче других? Или про Матсумото, которая красивая, что аж скулы сводит. Или…
- Ренджи, уйди. Я тебя очень прошу, - негромкий голос Изуру, его всегдашняя вежливость.
- Кира, ну что ты в нем нашел? – Ренджи взмахивал руками, лучился здоровьем, энтузиазмом и искренним желанием помочь другу. - Страшен, как смертный грех. Худой, костлявый, улыбка эта мерзкая… Бледный, волосы белесые, глаза страшные. Кира, ну хоть на Амагаи посмотри. Да, не красавец, но порода чувствуется. К тому же точно человек!
- А что сволочь – значит, наплевать, – лейтенант третьего отряда всматривался в какую-то бумажку, не обращая внимания на альтруистические порывы.
- А Ичимару, значит, не сволочь? – резонно спросил Абараи.
- Он… - Изуру споткнулся и выдал то, от чего у Ичиго зачесалось между лопаток: -…красивая сволочь.
- Кира… - начал было красноволосый.
- Я же не спрашиваю, чего ты в Кучики нашел, - спокойно уел блондин.
- Но… - Ренджи растерянно мигал.
- Помолчи, хорошо. Не в праздник. Потом поговорим, – он снова возобновил свой путь к казармам.
- Кира. Ты сумасшедший. А я тебе потакаю, - решил-таки Абараи и поплелся следом.
Ичиго сморгнул. Может, и так. Да, наверное, точно так. Хоть понятно стало.
Так, с красотой определились. Далее по тексту у нас?..
Любовь, начинающаяся с сексуального влечения или основанная только на нем, почти никогда не бывает прочной.
Это любому дураку понятно! Куросаки рассеянно посмотрел на пальцы. В них была зажата косточка от нектарина. Еще раз вздохнул и перевернул страницу.
Она обычно недолговечна, потому что в ней нет настоящего высокого чувства и всего того, о чем говорилось выше. Сексуальное влечение может стать скрепляющим любовь, но только при ее наличии. Самозабвенное помешательство друг на друге — не доказательство силы любви, а лишь свидетельство безмерности предшествовавшего ей одиночества.
Как завернул-то. Бред, конечно. Околонаучный!
Бред?
- Зараки-тайчо, а это не слишком, что я сюда пришла?
- Мадам Шиба, - рыжий не ожидал подобного от Кенпачи. Подобных интонаций, подобного тона, и вообще… – А кому какое дело до моей женщины?
- Вашей женщины - на этот праздник?
- Даже если так. Пошли. Утрем нос этим ханжам.
- Как скажешь.
Одиночество, говоришь? Ох, Киске…
Без любви сексуальный акт создает видимость соединения людей, на самом деле разделенных бездной незнания друг друга. Этот акт не в состоянии перекинуть мост над пропастью, психологически разделяющей людей. Такой акт исключительно чувственен, а настоящая любовь сердечна и рассудочна; он отключает разум, а любовь сознательна; он временный, а любовь вечна.
Вот так.
Неожиданно пафосно статья закончилась. Как-то неправильно и странно. Как-то… непонятно. Ичиго на примерах увидел, что все написанное - правда. Непонятно было, что делать-то теперь?
- Непонятно, - возникший из ниоткуда Укитаке Джуширо дружелюбно подал парню лысый персик, откатившийся на край скамейки. – В этом и заключается самый главный недостаток этой книги. А может быть, достоинство.
Он помолчал, забирая у потрясенного Куросаки книгу.
- Урахара Киске описал нам нас. А вот сценария действий не оставил. Теперь все очень печалятся. Но это не слишком интересно… – капитан тринадцатого отряда помолчал. - Я думаю, ты нашел все, что искал?
Ичиго кивнул. Подумал, и помотал головой. Потом опять кивнул.
- Увидимся на празднике, - мудро вздохнул молодой седой мужчина с грустными глазами.
Парень остался один, ошалело пялясь на нектарин.
- Извини, что отвлекаю, но меня могут увидеть, - знакомый голос насмешливым набатом взорвался где-то сзади.
Урахара, так и не переставший быть отвратительным мерзким торговцем, стоял за спиной и вертел в руках свою трость.
- Как ты добрался?!
- Пешком, - невозмутимо ответил бывший капитан, - Я все же шинигами.
- А запрет?
- Запреты кто-то должен нарушать, - заметил Киске, поднимая рыжего за локоть, - Лучше для Сейрейтея, если это буду я.
- А я?
- А что - ты?
Какой-то бессмысленный разговор. Рыжий понял, что его куда-то тащат, а потом остановился.
- Подожди, а праздник?
- Думаю, им будет весело и без тебя. А теперь – домой, домой, домой…
- Ты что? – парень прищурился, - пришел сюда за мной? И только?
- Конечно, - кивнул торговец, почти не улыбаясь. - Я соскучился.

Они сидели на крыше магазина и смотрели в небо. Осенние звезды падали на спящий город, взрываясь разноцветными шарами. Небо, очень синее и очень низкое, ласково укрывало двоих до подбородка. От запахов кружилась голова. Или от присутствия рядом странно-серьезного Урахары?
- Так что? Выходит, ты все про всех знаешь? – Ичиго потер шею.
- Нет. Знал бы – сделал все гораздо изящнее.
- Не лучше?
- Зачем? И так, по-моему, хорошо, - Киске обнял парня и прижал к себе, игнорируя приглушенное рычание, должное выразить протест.
Ответить было нечего. И правда, хорошо.
Ичиго подумал, что многое можно сказать без слов, вот в такие вот ночи.
Все ведь понятно.
И только один вопрос не давал ему покоя. Куросаки задрал голову, рассматривая буйство красок осеннего неба.
- Что это? – он дернул подбородком.
- Это? – Урахара тихо улыбнулся. - Это сейрейтейские фейерверки.

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		106	(93.81%)
2. Нет.		3	(2.65%)
3. Да уймись ты со своим Урахарой!		4	(3.54%)
Всего:		113

@темы: Куросаки Ичиго, PG-13, Фанфики, Тё, Урахара Киске, романс

---

[Hali]

Автор: Hali
Бета: сам себе Розенталь
Рейтинг: R
Персонажи: Шухей, Кира
Жанр: романс
Дисклеймер: персонажи куботайтовы, текст как единое целое - мой.
Саммари: по заявке Leyana - на грунте и в джинсах

Токио - город контрастов. Это вам не Карракура. В Токио люди умирают десятками каждый день, и дежурных шинигами там - тридцать семь штук. Не считая тех, что в окрестностях. Дежурства в столице - месячные, дольше никто не выдерживает: слишком много шума и суеты для воспитанников традиционной старой Японии. Люди везде: бегут, не глядя под ноги, толкутся в очередях на всех уровнях города: под землей, на земле, на нескольких этажах выше... то там, то здесь посверкивают среди общих тусклых волн реяцу яркие огоньки - желанная добыча для любого Пустого. А их - Пустых - здесь тоже предостаточно. Тех же суицидников по пальцам не пересчитать, даже если считать по пальцам всего токийского штаба. И все это движется, крутится, ни на секунду не останавливаясь, разве что к ночи стихая на несколько часов... крышу начинает сносить к концу второй недели.
Шинигами ниже двеннадцатого отрядного места сюда не попадают - здесь нужны скорость, точность и аккуратность, на шикай времени и места обычно нет. К дежурствам в токийском отделении готовятся загодя, считая одним из лучших видов тренировки на выносливость.
В этом месяце в штабе трое старших. Днем за главных - поделив районы города - лейтенанты третьего и девятого отрядов, а ночью вахту принимает третий офицер седьмого.
Пожалуй, лейтенанты - единственные, кто находит свои радости в этой карусельной рутине.
- Мне полезно, - пожимает плечами Кира. - Скорости как раз не хватает, это на любой тренировке с Ичимару-тайчо видно. Надо наращивать. Я здесь только этим и занимаюсь. Ну и - никаких отчетов.
- А я тут отдыхаю, - смеется Хисаги. - В детстве пришлось побегать, так что это не в тягость. И к тому же... - он становится вдруг очень серьезным, - здесь видно, что ты делаешь, и зачем ты это делаешь. Знаете, сколько душ к Пустым отправится, если мы зазеваемся?
И оба они молчат о том, что не так часто выдается возможность полноценно поработать вдвоем, да без лишних глаз вместе побыть в свободные минуты.

Вечером, передав полномочия коллеге, они отправляются в служебную квартирку - одну на двоих - надевают гигаи и идут в город. Садятся на метро и едут... куда-нибудь. Выходят где-нибудь, пересаживаются на другую линию, и так - несколько раз. Вечером в подземке тесно и душно, и перемолвиться хотя бы парой слов совершенно невозможно... они оба ненавидят эту многолюдность и зажатость в толпе, но каждый вечер упрямо спускаются вниз и повторяют молчаливую дорогу в неизвестность. Если везет, удается встать у закрытых дверей, и тогда Кира оказывается прижатым к ним спиной, а Хисаги невольно наваливается на него, притиснутый толпой. Никому другому он приближаться к кохаю не дает, даже в метро. Кира на это улыбается насмешливо, но не обидно, и качает головой, а потом - каждый вечер не сразу - обнимает Шухея и то ли сам за него держится, то ли упасть не дает, то ли и вовсе ни при чем здесь это... а Шухей в ответ вздыхает, расслабляется и просовывает ладони в задние карманы кириных джинсов. Так и едут в свою неизвестность - молча и в обнимку. Какие уж тут шинигами?

Из-под земли они выходят разгоряченные и опустошенные - вся дневная кутерьма после такого кажется далекой и ненастоящей. Оглядываются, привыкая к отсутствию грохота, да пытаясь сообразить, где они. Почти синхронно вздыхают с облегчением, и уж точно синхронно фыркают друг над другом. А потом они ищут ближайший парк, полагаясь на удачу и отшучиваясь при виде тупиков, что де до Зараки-тайчо им все равно далеко, так что не страшно. И находят - уже совершеннейшей ночью. И только в парке, убедившись, что поблизости ни одной души, живой или не очень, вдали от Сейретея и служебных квартир, ни капли не при исполнении, они позволяют себе расслабиться и потянуться друг к другу.
Лето на исходе, но по ночам еще тепло, и они валяются на мягкой траве, болтая о всякой ерунде и смеясь, будто пьяные. Свежий воздух, тишина, близость и щемящая неправильная свобода - потому что не хотят они этой свободы насовсем, только вот так вот, временами - и правда опьяняют. Кира рассказывает что-то и разглядывает редкие городские звезды над головой, а Шухей слушает, развалившись рядом, по-собственнически приобняв его и потихоньку расстегивая пуговицы непривычной (еще непривычнее, чем метро, как казалось по первости) кириной рубашки. Когда рубашка сдается, и горячая шершавая рука прокрадывается под нее, Кира замолкает и тянет Шухея к себе. Тот послушно заслоняет звезды и смотрит-смотрит-смотрит долгим серьезным взглядом, таким, что Кира бы испугался его, посмотри на него семпай так еще пару лет назад. А сейчас не пугается и отвечает таким же. А потом невесомо проводит пальцами по его лицу, приподнимается на локте и целует. И послушно падает обратно, поддаваясь легкому толчку в плечо.
Ветер скрывает за шорохами травы и листьев негромкие голоса и стоны, земля кажется мягкой, а трава - холодной, по контрасту с обжигающими кожу прикосновениями и поцелуями, да разливающимся по телу изнутри до самых кончиков пальцев теплом, и в какой-то момент будто бы видно звезды. Не эти - городские тусклые огоньки, - а те, что в августе над садом поместья Кира сияют...

Метро открывается в пять, это время возвращаться, завтракать, пить на бегу обжигающе горячий кофе, скидывать гигаи и мчаться в штаб.
До пяти же лейтенанты третьего и девятого отрядов слушают только друг друга, ветер и собственные мысли. Именно в таком порядке.

Вопрос: Нравится?

1. Да		47	(94%)
2. Нет		3	(6%)
Всего:		50

@темы: Хисаги Шухей, Кира Изуру, R, Фанфики, романс

---

Приказа верить в чудеса не поступало

[мария антуанетта в кедах]

Название: Приказа верить в чудеса не поступало
Автор: Тё
Бета: Leyana
Пейринг: Кира\Гин, Шухей\Тоусен, Момо\Айзен
Жанр: drama
Рейтинг: R
Дисклеймер: не мое и заберите!
Предупреждения: AU относительно второй арки. Возможен ООС персонажей.
От автора: Спасибо Uk@r за наше счастливое детство. Спасибо моей терпеливой бете, с которой мы работали над текстом почти год.

Волки уходят в небеса,
Горят холодные глаза.
Приказа верить в чудеса не поступало.
Волки. Би-2 ©

Глава первая.

Бирюзовое и синее по черному – красиво.
Цвет солнца созвучен с цветом глаз.
Воздух сухой, он разрывает легкие. Пыль забивается под ногти и лезет в глаза. Звуки гулким эхом бьются в груди.
Ничего не случилось. Просто обычный вечер.
Бирюзовое на черном.
Там, конечно же, отмытое небо без единой тучи, там короткие дожди и грязь на дорожках, там ночные кошмары не оживают, а сердито льнут к очень белым стенам казарм. Там нет оглушающей тишины. Там точно так же невыносимо скучно.
Красиво. С эстетической точки зрения здесь, конечно, красиво.
Кто-то обречен вечно сравнивать «здесь» и «там». Кто-то? Каждый из них. Расползлись, как пауки, по углам Лас Ночес и вспоминают, отравляя то, что осталось от души, сладким ядом сомнения и тревоги: как там? Забыли? Пережили? Больше не нуждаются?
Ждущие не дождутся ни отблеска белого плаща, ни бликов фонарного света на стали, ни прикосновений кожи к коже.
Тень тени улыбки, возможно, блеснет и растает в небе, как набежавшее облачко под ветром перемен.
Они больше не отдают приказы. Если прикажут, не уверены, что все исполнится в точности.
Последний приказ был отдан в последнюю минуту. Отойдем, забудем, перестанем. Зачем вспоминать о том, что так и не случилось?
- Ты просто скучаешь, - уронил в пустоту Айзен.
- Ты тоже, - парировал Гин, смахивая прядки со лба.
- Вы оба идиоты, - Тоусен бессмысленно поправил очки и присел за стол.
Почти как…

…яркий бирюзовый закат окрасил комнату в экзотический цвет. Длинные черные тени растеклись чернильными пятнами. Бумажная работа закончена, отряд спит в казармах, а по мостовым Сейрейтея стелется ночной туман.
- Твою ж мать, Кира!
- Не кричи, пожалуйста. Я все прекрасно слышал.
- Тогда спускайся.
- Шухей, несколько минут.
- Всегда пожалуйста.
Смахнуть пыль со стола, поправить в стакане букет незабудок, улыбнуться мотылькам и выйти в душную, влажную, непристойную ночь.
- Ты сегодня долго.
- Прости.
Легко и безжалостно, с улыбкой, оставляя собственные казармы на растерзание адовому синему и черному. Пора.
- А Момо?
- Не придет. Ты же знаешь.
Момо упрямая. Момо упорная. Момо смешная и растрепанная, а еще она до сих пор верит в чудеса. Зря, стоило бы перестать, но ни у кого не доставало силы ее разубедить. Кира подозревал, что справиться с этой задачей мог только один человек, небезызвестный автор «Психологии шинигами» в двенадцати томах. Но не тащить же девочку на грунт ради сеанса психоанализа?
Если вдуматься, его жизнь – это театральный штамп, клише. И он, как статист, все никак не произнесет финальный монолог перед опустевшим залом. А нужно? Нужно всего лишь начать.
- Шухей, я…
- Мы пришли.
Хисаги меньше всего хочет слышать душеизъявления. Ему своих тараканов в голове хватает, и вообще, к меносам, к меносам, к меносам…
Нельзя, а так хочется.
Лейтенантская пьянка. Беспощадное желание расслабится. Место, где можно просто поговорить. Одуряющий запах выпивки и теплого молока чужой жалости. Топленый взгляд Матсумото, непонимающая улыбка Ренджи, колокольным звоном отдающееся в ушах имя А-я-се-га-ва.
Все привычно, все штампованно, размеренно и обыденно. Все точно так же, как и много дней назад, до того самого, рокового приказа.
Это все, это все так отвратительно похоже на…

Черное и рыжее. Пламя и оглушающая пустота, в которой смешались звуки и запахи. Болезненное одиночество, трепещущее на кончиках пальцев. Где, где справедливость, если кому-то позволено видеть, а кому-то – только мечтать о невозможном. Почему, почему всегда кто-то обязан страдать? По чьей воле выпало ожидать подначки, страдать от подножек, терять любимых? Извращенная фантазия отдается оранжевыми кругами в непроглядной темноте. И только шершавое «капитан» пробуждает к жизни. Поиск справедливости затянулся, превратившись в поиски виноватого, а упрямство завело туда, где только холодно и еще темнее. Здесь даже солнце синее, Ичимару говорил как-то. Не по-людски. Неправильно. Отвратительно. Несправедливо.
- Вы оба клинические кретины.
- Будешь чай? – Соуске внимателен и равнодушен, его рейацу очень белая и очень холодная, от нее хочется сбежать. Упаси три мира от его бан-кая, сохрани рассудок.
- Хочу. И серебряного позови, а то свихнется.
- Я все слышу, - предупредительно доносится сзади, но удара не следует. Оскорбление - не оскорбление, забота – не забота, все одно. Суррогатная семья, только узы куда крепче родственных.
Молчание куда информативней разговора, да и сказать-то нечего, только разойтись бы в разные стороны и оказаться там, далеко. Где пахнет дождем, где капли барабанят по крыше, где теплое дерево под руками оживает, где неровный голос произносит «капитан», а все вокруг не только черное, но и рыжее.
А еще там пахнет мокрой псиной, когда Комамура приходит в гости, там убили самую волшебную женщину, там точно знают, кто виноват. Но ничего не делают, охраняя виновного лучше любых сокровищ.
Вот и получается, что его место здесь, за круглым столом, а чай дурманяще пахнет весенним лугом и цветущей вишней.
- Изуру подарил на память?
- Хинамори собирала. Я прихватил с собой. Не пропадать же добру.
Правда и ложь. Забавы ради – ради мирового господства - ради справедливости можно пойти по пути наименьшего зла, уничтожить один город и одну бессмертную душу. А там гори все пламенем. Оранжевым, а не синим.
Тоусен усмехнулся. Напоминает…

…костер горел, бросая алые отблески в темноту, кинжалом рассекая ее. Волосы Киры казались яркими, полыхающими, словно пожар бушевал там, а не у ног лейтенанта третьего отряда.
- Ты хотел поговорить? – Хисаги подбросил поленьев и потянулся.
- Три дня назад, - Изуру кивнул, не допуская в свой голос и намека на иронию.
Дежурство было в самом разгаре – третий и девятый отряд совместно патрулировали Сейрейтей. Сейчас только ушла третья стража, через два часа будить четвертую, а сейчас можно или подремать по очереди, или бесцельно сотрясать воздух. Кто-то умудрялся еще и пить, но не Кира. Он слишком серьезно относился к своей работе, тем более сейчас, когда ответственность за отряд легла на его плечи. Вообще-то, Шухей предпочитал дежурить с Абараи, но выпало – как выпало. А спать не хотелось, ночь была на диво хорошо.
- О чем?
- О тараканах, - Кира хмыкнул, наливая чай. Они сидели на бревнышках, рядом тлела жаровня, а на расстеленной холстине в беспорядке лежала нехитрая снедь: хлеб, онигири, рисовые колобки и сушеные фрукты. – Но это не важно. Хисаги-семпай, ты меня старше на целую вечность, вот скажи: ждать или забыть?
- Старше? – лейтенант девятого потер шрамы. - Да, наверное. Юность, увы, быстротечна.
Он помолчал, наблюдая за игрой теней.
- Старость, впрочем, тоже не навсегда.
- А мы до нее доживем? До старости?
Шухей пожал плечами. Кира набрал воздуха в легкие и продолжил
- Смертность в отрядах – девять из десяти шинигами в год. Текучка кадров в высшем командном составе – пять из восьми примерно раз в шестьдесят лет. Я лейтенантом не больше двадцати. Ты – где-то около того. То, что нас не осудили – подарок судьбы.
- С каких пор ты стал задумываться о будущем?
- С тех пор, как захотел жить.
- Кира, это не по уставу.
Странный получался разговор. И странно, что Кира первым заговорил об этом. И еще неожиданно, что повторил мысли самого Хисаги, с той разницей, что последний думал в более пессимистичном направлении.
- Мы все умрем.
- Я уже понял.
Да, перспектива вырисовывалась какая-то… нерадостная. Еще немного, и лейтенант третьего отряда донесет эту светлую мысль до остальных своих друзей. И что начнется? Форменный бедлам.
- Ты спрашивал, ждать или не ждать? – Шухей поднял голову и безмятежно улыбнулся. - Думаю, что ждать. Жизнь это тебе не продлит, но, если дождешься, будет не так обидно умирать.
Справедливо, в какой-то мере. И до отвращения…

Белое на белом растворялось в искусственном свете ненастоящей луны.
А небо было низким, как потолок. Воздух был сухим, как нерастертая тушь. Время было текучим, как вода.
Все преходяще, неизменны только песок и вода – они будут, несмотря на любые катаклизмы.
Впрочем, владыка особо не задумывался о вечных ценностях, тем более, что он собирался вскоре хорошо подкорректировать список неизменного, сократив ненужное и добавив пару лишних строк.
А тут еще эти двое впадают в меланхолию, когда работать надо. Тоже придумали, страдающие герои. Блажь, блажь и глупость.
- А ты умеешь играть на гитаре, Айзен-сама?
- А ты не перестанешь маяться дурью?
- А у тебя в роду евреев не было?
Тоусен фыркнул в своём углу, не вмешиваясь, за что Соуске был крайне признателен.
Ичимару был бы не прочь развить дискуссию о родственных связях, но тогда бы они добрались до совсем странных подробностей, и Владыка просто не ответил на очередную подначку. Не нашелся.
Гин разочарованно дернул нижней губой. Деятельная натура его требовала чего-нибудь совсем уж эксцентричного, но предложить ему пойти постряпать куличики за пределы Лас Ночес Айзен бы не рискнул. А то вырастет рядом замок из песка и думай, что этим хотел сказать лис-предатель.
Интересно, когда он сорвется? Интересно, когда ему надоест? Определенно, раньше, чем Канаме. И сейчас уже начинается кризис.
Впрочем, а на что, собственно, Соуске надеялся? Гин рядом только по одной причине: он надеется на веселье, которое скоро непременно начнется. Как только заскучает – ищи в пустыне ветра.
А чернокожий капитан оказался куда более человечным, чем любой из них. Надо же, даже чувство юмора у него есть, специфическое, но довольно симпатичное.
Айзен потер переносицу. Интересно, Момо хранит его очки? Интересно, она вышла из комы? Интересно, она его все еще помнит?
Белое на белом, иллюзия присутствия, прикушенная от боли губа, серебристый смех и ни одного стона. Узнает Тоширо – много крику будет, но сейчас ничего уже не исправишь. Только белое на белом отвлекает, как и…

…больничные коридоры выкрашены в непрактичный цвет и кажутся бесконечными. Всепонимающие добрые улыбки – наверное, четвертый отряд их репетирует перед зеркалом – начинают раздражать уже на четвертом повороте. Ей не нужно понимание, ей нужна встряска – лучше гормональная, но кто посмотрит на малышку Хинамори? Хицугая убьет… да и не поднимается на девочку с огромными блестящими карими глазами, хоть ты тресни. Педофилов нет, проще шлюху найти. Только капитан мог, но капитан ушел – и хватит, хватит об этом. Нужно просто отвлечься.
Пятый отряд по традиции ведает распределением кадров, через него проходят вообще все новички, да и личные дела каждого офицера тут хранятся. Вот и выходит, что пора выписываться и приниматься за работу, а то потом помрешь над бумагами.
- Унохана-тайчо?
- А, ты уже собралась. Вот, возьми, – подавая какую-то бумажку, женщина улыбнулась; Момо против воли поморщилась. - Это должно вразумить генерала.
- Спасибо Вам, - девушка согнулась в поклоне
- Иди и не греши, - донеслось насмешливое.
Равнодушно кивнув – а чего, собственно, хотела? Ну, не утаишь же от медика такую интимную, но важную подробность? – она вышла, вдыхая свежий воздух.
Кира и Хисаги звали посидеть, но пора работать. Да и неохота их видеть, страдают по капитанам.
Тряпичные куклы. И она такая же.
Надо же, а ведь это мог оказаться сын. С глазами цвета свежевспаханной земли, с добрым голосом, с кудрявыми волосами и сильными руками. Когда она стала бы старушкой, он носил бы ее на руках… «бы», это вечное «бы». Она не доживет до старости, и сын у нее уже теперь не родится, да и вообще – зачем такая жизнь?
Тоширо только жалко. Переживает ведь.
- Момо, ты как? – Абараи потрепал за плечо.
Она повернула голову и улыбнулась в ответ на оскал. Когда у нее еще были два хвостика и не было капитана, это красноволосое чудовище ей даже нравилось, а потом он остался просто хорошим другом. С ним было легко и беззаботно, он даже жалел не так, как все, не обидно, а легко. Может, просто потому, что на сложные многосоставные чувства лейтенант шестого был просто не способен?
- Ты чего тут делаешь?
- Да так, Исане выдает новый инвентарь, вот я и подсуетился. Хочешь, тебе тоже возьмем? Я донесу!
- Спасибо, - девушка благодарно прижала кулачки к груди.
А вот что будет, если он узнает? Ну, про все. Про капитана, про нерожденного сына, про…
Мысли путались, улыбка намертво приклеилась к губам. Она же не дура, она сразу знала, что это не Гин, а Айзен. Только почему сейчас больно смотреть на то, как старшая Котецу отсчитывает положенные комплекты очень белых простыней?..

Глава вторая

Боль – злая завистливая стерва, она приходит только к тем, кто никогда не станет ее звать. Боль разграничивает оттенки и мир становится похож на детскую раскраску, заштрихованную старательным взрослым-идиотом. Боль возвышает, боль унижает, боль заставляет бороться и убивает так же легко, как восходит солнце или испаряется туман над рекой. Боль течет по венам, она много хуже обычных ран. Эта боль сердечная, боль души – и она страшнее, ибо у шинигами нет тела, есть только душа.
Кира смотрел на реку. Ему было тесно в искусственном теле, которое казалось чужеродной субстанцией. Ошметки сущности, по странному стечению обстоятельств составляющие личность Изуру, отторгали облегающую скафандром оболочку. Но ничего поделать было нельзя, разве что отойти подальше и высвободить Вабиске. Она женщина умная, она все сразу поймет, и сразу ноша станет непомерно тяжелой. Подогнутся колени, затрясутся руки. Мир избавит неудачливого лейтенанта от страданий контрольным поцелуем в затылок.
- Кира-кун, все предаешься сомнениям? – слово сказано. Голос прозвучал и человек – нечеловек? – материализовался позади, пугающий, сильный, чужой.
- Размышляю о вечном.
Изуру не собирался оборачиваться, разговаривать, спрашивать, выяснять, убегать, драться. Он действительно думал о непреходящем, потому что нет ничего бесконечней смерти, ничто так не мимолетно, как жизнь. А Гин? Гин лишь самое верное тому доказательство.
- Не буду мешать, - вот сейчас он поклонится и уйдет. Кире не нужно видеть, чтобы знать – Ичимару обнимает золотистое сияние заходящего солнца, отчего белое лицо его окрашивается в золотистый цвет, глаза полыхают алым, а улыбка похожа на прорезь в маске. Губы почти не двигаются, болезненно худые руки не стискивают рукоять занпакто, а по нижнему краю длинного белого косоде змеится длинная уродливая прореха. Наверное, наступил, когда выходил из портала. И весь он такой земной, теплый, близкий. Но позолота со временем сойдет, как облезает краска с давно забытых божков.
- Когда наиграешься – приходи. Поговорим, - проронил лейтенант, вслушиваясь в эхо шагов. Ему показалось, что он все сделал правильно.

Гин шел по улице, не разбирая дороги, только первые десять минут. Потом выдержка к нему вернулась вместе с привычной злостью. Даже не злостью, а раздражением на весь мир и на строптивого фукутайчо в частности. Надо же, придумал – условия ставить. И ведь не сомневается, паршивец, что Ичимару так и поступит. То есть наиграется и придет поговорить. Не ошибается… не ошибся. Время прошедшее, залог действительный. Умный, все-таки, Изуру. Умный и проницательный. Сам вырастил, теперь негоже шарахаться и кричать: что с ребенком сделали, гады-сволочи-паразиты?!
Потом остановился и почесал переносицу, растягивая губы в улыбке. Умный, значит. Впередсмотрящий. Добрый, честный, сердечный…
Когда Ичимару вернулся к реке, лейтенант сидел в той же позе, что и несколькими минутами раньше, только весь облик кроткого юноши выказывал удивление.
- Я решил еще немного побродить, ты не против? И сейчас я желаю отдохнуть здесь. Подвинься! – безапелляционно заявил Гин, обращаясь к согнутой спине. Спина вздрогнула, челка качнулась, Кира робко улыбнулся и потеснился, позволяя капитану усесться рядом на хлипком ограждении.
- А зачем ты вернулся? - интонации Изуру лучились любопытством.
- А мне так захотелось.
И странно и нелепо было так сидеть, но правильно и нужно обоим – потому что как иначе?
Не далее как вчера получив от капитана письмо с приглашением на свидание, Кира успел передумать ками знает сколько вещей и теперь, морально опустошенный, впитывал тепло, запахи, вкусы и цвета угасающего дня.
А Гин снова чувствовал себя отдающим приказы и ловил оттенки чужой грусти. Ему снова было хорошо и весело. А о том, что бывший лейтенант превратился в наркотик и что с этим нужно делать – он подумает позже, много позже. Скажем, сегодня ночью.

Мир разливался мириадами оттенков. Необычно. В Сейрейтее совсем не так, там цвета не смешиваются друг с другом. Необычно и странно. И закономерно, потому что мир мертвых должен отличаться от мира живых. Сообщество душ двумерно, но, вместе с тем, наполнено содержанием. Внешний мир объемен, но он пустой, плоский, какой-то случайный. Не логичный, так будет вернее. И наслаждаться вечной жизнью куда как лучше, чем той, другой.
Хисаги Шухей все равно получал удовольствие от командировок на грунт. Сегодня вот капитан Укитаке отправил его передать донесение Урахаре Киске. Естественно, тайно и скрытно, чтоб никто не догадался. Впрочем, царящий в любой армии феерический бардак –стратегически важный и существующий исключительно для того, чтобы деморализовать противника подготовкой бойцов – коснулся и Готея. Следовательно, на одиннадцатичасовое отсутствие исполняющего обязанности капитана девятого отряда никто не обратит внимания. Вот как-то так звучали неубедительные объяснения вышестоящего начальства. Хисаги решил не рассуждать, молча поклонился и обещал исполнить поручение в точности. Исполнил. И вот теперь у него оставалось совсем немного времени, часа три, не больше, чтобы выпить дерьмового пива (саке в Руконгае лучше) и посмотреть, как реальный мир играет оттенками синего, фиолетового, желтого, бордового.
И он даже почти не удивился, когда почувствовал знакомую рейацу за спиной. Догадывался о чем-то подобном. Слишком уж многозначительной была тишина за левым плечом последние сорок минут.
- Какого цвета мир перед тобой? – в основание шеи уперся клинок. Холодная сталь приятно щекотала нервы. Как ни крути, Шухей встречал только двоих прекрасных бойцов: Кенсея и Тоусена, остальные его не впечатляли вообще.
- Разный. Изумрудно-серая река, золотисто-алое небо, фиолетовая трава и черно-карминная земля, - честно ответил лейтенант, облизывая губы.
- А мой мир черный. Черный и оранжевый.
Хисаги скорчил скептическую рожу. А то он не знает! Сколько раз про это говорили. Что, капитан его совсем за идиота держит?
- Хм.
И тишина. Меч исчез, Канаме развернулся и уходил. В закат, в свою оранжевую темноту.
- Послушайте… Мне ждать или не стоит? – припомнив вопрос Киры, спросил лейтенант в спину. И жадно вслушивался в тишину, ожидая ответа.

Слепцы очень чутки к звукам. Вопрос, в котором было все: мольба, гордость, любопытство, желание ударить побольнее и отчаянная надежда – ослепил беглеца еще раз. А в следующую секунду было уже поздно.
Хисаги схватил его за плечи, наклонил назад и впился в шею сухими губами. Почему в шею? Почему так неудобно? Зачем вообще… мысли путались.
Щенок, стоило исчезнуть, как все сразу забыли о субординации. Впрочем, он же теперь чужой лейтенант.
А Шухей словно с мясом вырывал клочья души, той, оставшейся после смерти Самой Лучшей Женщины на свете. Рвал, кусал, пожирал остатки разумного, что составляло естество Канаме Тоусена.
- Глупый, - шептал бывший капитан, но не спешил активировать банкай, ждал чего-то. Может того, как перед глазами, вместо привычных цветов появится какой-то еще. Но он был уверен, что Хисаги монохромен. Как гравюра на шелке. Но гравюр на шелке не бывает…
А лейтенант уже целует губы, наклонив капитана назад, неудобно зафиксировав его голову, на весу, словно чего-то боится. Так целуют, только когда боятся смерти, Канаме знает. Он сам целовал так, лишь однажды, но кто сказал, что он не помнит?
- Не жди, - просит Тоусен. Именно просит. Он не хочет терять этого мальчика, совсем не хочет.
А потом, когда стало возможно дышать и сердце перестало биться на кончиках ресниц, он криво улыбнулся.
- Что: предателей нужно прощать, предателям от этого только хуже?
- Ты убьешь меня.
- Нет. У тебя своя справедливость.
- Ты убьешь меня.
- Да. Когда выпадет прошлогодний снег.
- Я убью тебя.
- Наконец-то ты понял.
И, недовольные друг другом, они разошлись в разные стороны.
- Вы классно целуетесь, капитан! – крикнул Шухей через плечо.
Может быть, ему показалось, что ветер принес ответ: «ты лучше».

Наверное, она все-таки его ждала. То есть, не наверное, а точно: она его ждала. Она всегда его ждала, а он всегда приходил. Так уж было заведено. Постоит, опершись на седзи спиной, подумает, потрет переносицу. Проведет пальцами по губам и войдет. Маленькая девичья комнатка, узкая холодная девичья кровать, голубые занавески, белые-белые простыни.
- Ты смешная, Момо-чан.
- Не зовите меня так, Айзен-тайчо!
И кулачки сердито ударяют по голой груди, туда, где сердце.
Конечно, она его ждала. А как еще, если он единственный мужчина, который смог сделать ее счастливой? Поверить в нее? Создать ее вместо нее самой?
Она не любила ходить на грунт. Потому что там есть кино, а в кино показывают красивые истории про любовь. Героиня много страдает, но в конце концов находит свое счастье. Иногда рядом с супер-мега-мачо (что предпочтительнее), иногда со своим лучшим другом, милым, но совершенно непрезентабельным (тоже, впрочем, ничего). Иногда Хинамори думала, что неплохо бы присмотреться к Кире или, хотя бы, к Ренджи, но… Абараи зациклен на своем капитане, Изуру – на своем, ну и она тоже не отбивается от коллектива.
Такое почти семейное развлечение – спать с капитаном. Почти все в Готее этим страдают, вы не знали? Вон, Нанао-чан тоже. И Исанэ, и…
Ей не нравилось бывать в мире живых одной. С компанией проще, забываешь о том, что можно грустить, да и они такие смешные все. Забавные, живые, как люди.
Она не любила. И все равно пошла. Матсумото-сан говорила, что лучшее лекарство – прогулка по магазинам. Но теперь не для кого быть красивой. Она, было, начала вязать пинетки и кроить пеленки, но теперь, опять же, незачем…
Память – сказочная шлюха, больно бьет наотмашь старым красным веером, пахнет, как первая ночь – смешно, трогательно и очень важно. Память не отпустит, сколько ее ни проси. Память будет биться в закрытые двери, и стучать, стучать кулачками по тому месту, где сердце. Только не снаружи – изнутри. Еще больнее.
- Ты позволишь? – спросил он, усаживаясь напротив.
Она пожала плечами. Могла бы и не позволить. Только зачем. Вот он пришел, а она так его ждала. И что теперь делать? Как там поступают героини в кино?
- Айзен-тайчо…

Она стала еще меньше. Этот цвет совсем ей не идет. И глаза такие большие-пребольшие.
- Ну, хватит уже, - он поморщился и закинул ногу на ногу.
- Айзен-тайчо, а Вы насовсем?..
- Момо.
- А я тут вот… сижу. Знаете, у меня нет капитана. А в Сейрейтее дожди пошли. И Ваши вещи все опечатали, так что шарф я Ваш любимый не принесла. То есть, я его сохранила, но не принесла, потому что Вы не сказали, что будете…
- Хватит.
Одно слово. Как отрезало. Она долго еще может лепетать, но он пришел не затем, чтобы слушать.
- Я ребенка потеряла.
А вот это уже немаловажная информация. Значит, не совсем адекватна, чтобы воспринять приказ.
- Сына. У него были бы коричневые волосы и глаза цвета тертого шоколада, - доверчивый зверек льнет к руке.
Все же это было ошибкой – не убить ее тогда. Гин даже сплюнул презрительно сквозь зубы, мол, не умеешь ты разбираться с проблемами. Но, если не эта доверчивая мышка, тогда кто? Окружающие делятся на полезных и бесполезных, убивать их можно только в том случае, если они больше ничего не смогут сделать. А если могут – заверните их в тряпочку, положите на полочку и доставайте только по мере необходимости. Так и с Момо. Только так может быть с Момо. Сейчас Айзену было самую малость противно. В конце концов, когда обманываешь детей на ярмарке, в душе остается некоторое гадливое ощущение.
«А у тебя руки не в алмазах по локоть», - почти наяву услышал Владыка насмешливый голос слепого борца за добро и справедливость.
- Тоже мне, моралисты, - презрительно буркнул Соуске под нос.
Он уже машинально раскрыл объятия, и теперь девочка с глазами цвета осени рыдала на его широкой груди, вдохновенно выбалтывая все новости. Ей очень хотелось поделиться. А еще ей хотелось услышать оценку своих действий.
- Умница моя, - с трудом выдавил из себя бывший капитан. – Ты можешь сделать для меня одну очень важную вещь?
- Ты… ты просишь меня предать Готей? – она подняла заплаканное личико. Некрасивая, с распухшими губами, с покрасневшими глазами и пятнами от слез на щеках.
- Нет. Я прошу тебя мне помочь.
- Все придумал Гин?
- Именно. Ты права, все придумал Гин.
А ведь он даже не соврал. Конкретно эта часть плана – полностью творение Ичимару, результат полета его вдохновенной фантазии, созданная в тот период, когда фукутайчо пятого отряда несло в неведомые дали.
- Послушай… - начал он, наблюдая, как в ней разгорается теплый, жемчужно-белый свет надежды. Лучшее подспорье для совершения невозможного.
Все-таки он правильно выбрал стезю. Пастырь заблудших овец – его так не хватало всему Сообществу Душ.

Глава третья

- Привет, Момо. Ты чего с утра пораньше?.. – Кира отвлекся от заполнения отчета и приветливо посмотрел на девушку. Она была так же бледна, как и раньше, но серьезный вид придавал ей строгости, а, значит, можно было надеяться, что началось выздоровление. Не физическое, душевное.
- Я только что от со-тайчо, - Хинамори склонила голову набок и сразу стала похожа на маленькую птичку. – Он просил вот это передать.
На писчий стол лег сложенный вчетверо лист бумаги с монограммой королевского дома – обычно на таких листах присылали официальные приказы.
- Что это? – Изуру повертел в руках бумагу.
- Не знаю, - Момо пожала плечами. – Меня попросили тебе передать. Раз уж я в твою сторону иду…
Он непонимающе уставился на подругу – вообще-то, казармы пятого отряда располагались довольно далеко от третьего. Та ответила укоризненным взглядом и вытащила из папки несколько заполненных форм.
- Это новые бойцы. Посмотри, они тебя устраивают? Если да, я переведу их в третий сегодня же вечером.
Кире стало стыдно.
У каждого отряда в Готее было свое предназначение. Так, например, второй оставался тайной полицией, двенадцатый – исследовательский, четвертый – медики и обслуживающий персонал, а капитан пятого ведал всеми кадровыми изменениями во всех отрядах. Прослужив под началом капитана Айзена, каждый шинигами выказывал те или иные склонности, в соответствии с которыми принималось решение перевода его в ту структуру, где он займет наиболее удачное место. А Момо, хоть и не обладала безусловным талантом Соуске, все-таки почти никогда не ошибалась. За последние месяцы капитан в пятый отряд так и не был назначен в связи с нехваткой кадров соответствующего уровня и отсутствием необходимости менять что-то в срочном порядке.
- Да-да, конечно, - Изуру забрал у девушки листы и улыбнулся. – Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо. Я пойду, у меня еще дела есть. Да и охламонов моих нужно организовать, - она заразительно улыбнулась и скрылась за седзи. По ступеням застучали легкие шаги.
Кира откинулся назад и закрыл ладонями глаза. В кабинете пахло пылью, сухой тушью и страшным, ни с чем ни сравнимым одиночеством, которое разъедало душу лейтенанта, разъединяло ее на части. Казалось бы, уже успел смириться с потерей Ичимару, но вся эта история напоминала ему практику отрезания собачьего хвоста. По частям. Из жалости. К сожалению, выхода из такой ситуации не существовало.
Да еще этот странный разговор с Шухеем. По всему выходило, что семпай оказался прав: ждать стоило, только никто не давал гарантий на счастливое завершение ситуации. И уж тем более никто не обещал, что будет легко. А смертную казнь за измену еще не отменили.
В общем, если Киру не убьют в ближайшем столкновении чужие, не прирежут свои, когда он притащит на горбу отчаянно сопротивляющегося Гина, и потом во сне не придушит этот самый Гин за излишнее рвение, то жизнь, можно сказать, удастся. Но это в самом лучшем случае, если особо умному лейтенанту повезет.
«Соберись, тряпка», - сам себе приказал парень, выпрямился и потянулся за приказом.
Нужно же было узнать, чем его в очередной раз собралось осчастливить родное командование.

- Почему лисы? – спросил Айзен, с интересом рассматривая отражение Ичимару в зеркале.
Голый худой мужчина с серебристо-белыми волосами рассматривал себя с такой придирчивостью, будто сам он был клиентом в борделе, а отражение – его возможной партнершей на ночь.
- Ты все-таки склоняешься к тому, что змеи мне пойдут больше? – Гин оттянул кожу на бедре, словно прикидывая, как там будет смотреться татуировка.
- Нет, мне интересен сам процесс выбора тотемного зверя, - великодушно пояснил Владыка, присаживаясь в кресло.
В комнате у второго человека в Лас Ночес было… уютно. Разбросанные вещи, зачитанные книги, исписанные листы бумаги. И запах пыли, потому что никто не решался убираться в этих апартаментах, запах сухой туши, а еще надежного и крепкого одиночества.
Соуске незаметно нервничал. Стучал пальцами по подлокотнику и смотрел в окно, где бесконечную монохромную пустыню рвали на части животные крики страшных существ.
- Ну, скажем так… однажды я посмотрелся в зеркало, - Ичимару неспешно оделся и с интересом рассматривал своего недавнего капитана. – Ты чего-то ждешь?
- Дождя, - Айзен отвернулся от окна. – Ливня.
- Грозы? – деловито уточнил собеседник, словно бы атмосферные осадки были в его власти.
- Нет. Ни грома, ни молний не нужно. Дождь смывает краски, стирает границы и делает все это незаметно для тех, кого он накрывает своей пеленой.
- Да ты поэт, Владыка, - притворно восхитился Ичимару, рассматривая отражение теперь уже Соуске.
- Я мечтатель. Из тех, чьи мечты имеют обыкновение сбываться.
- Не боишься?
- Нет.
Ичимару поймал себя на мысли, что впервые они говорят так… откровенно, пожалуй. Айзена стало жаль. Нельзя откровенничать с лисами. Это обычно плохо кончается.
- Скоро нужно будет отдавать приказ. Ты поведешь вторую четверку. Не забывай, что главное в нашем деле – усыпить бдительность. И вовремя выбрать момент.
«Отдавать приказ» - это звучало хорошо. Правда, теперь Гин не был уверен, что его будут слушаться беспрекословно. Наличие талантливых, но упрямых исполнителей срывает операцию еще до начала. А те, которые способны выполнить все именно так, как должно, они теперь… исполняют чужие приказы. И именно этого Ичимару не мог просто так оставить.
- А как я узнаю…- Гин поискал слова, надеясь, что Айзен его правильно поймет. – Как я узнаю, что пришло время?
- Пойдет дождь, - Владыка пожал плечами и встал. - Я надеюсь на тебя.
«Зря», - подумал капитан-предатель, улыбаясь Соуске в лицо.
«Я знаю, - кивнул тот, насмешливо приподнимая уголки губ. – Но у меня нет выбора»
Вопрос стоял в том, кто кого успеет убить раньше. О наличии третьей силы оба благополучно забыли.


Шухей следил за тренировкой отряда. Отряд выполнял простейшие упражнения на концентрацию и не замечал ничего вокруг. Хисаги, казалось, был доволен ребятами, доволен службой, и только неясное предвкушение беды тонким запахом горького дыма щекотало нервные окончания. Лейтенант девятого прекрасно знал, что проходит все, и это ощущение тоже пройдет, вопрос только в затраченном времени.
Накатывало неясное ощущение, подсказывающее, что времени не хватит. Еще немного, и с высоких-превысоких гор сойдет на город со снежно-белыми стенами лавина грязи, боли и предательства. Так всегда бывает, три первых камня уже рухнули вниз.
- Не отвлекаемся, - прикрикнул на младших офицеров командир, заметив легкую тень заинтересованности в чем-то за его спиной. Обернулся. И увидел подходящую к полигону Хинамори.
- Здравствуй, - он встал, приветливо улыбаясь. Девушка всегда ему нравилась, с той первой минуты, как он увидел ее на занятиях в Академии: два хвостика, огромные глаза, слишком широкая для такой тонкой фигурки одежда. И восторг. Она искрилась дружелюбием к этому миру, злому, жестокому, циничному.
- Здравствуй, - Момо ответила поклоном равного, и это было справедливо. – Я принесла приказ от со-тайчо. Меня в канцелярии первого отряда попросили разнести. У них там что-то с бабочками случилась, Тёоджиро почти на ушах стоит. Представляешь, отказываются летать!
И она протянула сложенный пополам лист.
«Приказ», - мысленно повторил Шухей.
- И что с ними сделали? Отправили в двенадцатый на промывку мозгов?
- Кого, бабочек? – не поняла девушка. – Или офицеров?
- Давно пора, - заключил Хисаги и улыбнулся.
Момо прыснула в кулачок. Согласно покивала и улыбнулась, совсем как раньше.
- Почему у тебя пахнет чем-то горелым? – наконец спросила она, принюхиваясь.
Он не вздрогнул. Настроение ушло, а больше ничего не случилось.
- Не знаю. Кажется, мусор жгут на пустыре, а сегодня ветрено, - лейтенант пожал плечами. – Ты к себе? Хочешь, я провожу?
- Нет, спасибо. Мне к Матсумото-сан нужно еще зайти, посоветоваться. Еще два бойца нашлись, но у них полный комплект. А куда их девать – ума не приложу!
- Давай ко мне? У меня как раз вакансия открылась. И недокомплект уже недели три. Хинамори-кун, ты меня обижаешь, да? – Хисаги шутливо погрозил ей пальцем.
- Нет-нет, - она замахала ладошками. - Совсем нет. Просто к тебе в отряд ничего не подходит, я смотрела. Прости.
«Дефицит нынче простых воинов. Нынче либо умных, либо смертников много», - вот как переводилось это на понятный всем язык.
- Спасибо, - еще один поклон, и она уже торопливо идет к воротам.
Запах горечи вьется за ней, как мелодия флейты за лисой-оборотнем. Кто же кого дернул сегодня поставить в канцелярии курильницу, отгоняющую злых духов, ну кто? Хотели избавиться от бессонницы, а получилось как всегда.

- Что такое справедливость? – Айзен сидел на столе и держал в руке огромную чашку. Вопрос адресовался надменной спине Канаме Тоусена.
- Счастье недостижимо. Гармония превращает мир в хрупкую стеклянную фигурку под грудой камней. Чтобы защитить мир, ты можешь либо принять неподъемную тяжесть на себя, либо разобрать завалы. Что выберешь? – донеслось в ответ.
- Разбирать завалы. Это устранит причину, - после недолгих раздумий ответил Соуске, отпивая из кружки.
- А я огражу фигурку от угрозы. Это и есть справедливость.
- Осознанный выбор?
- Судьба.

Понимать слепца становилось все тяжелее и тяжелее. Вот уже несколько дней он мало разговаривал, почти все время проводил в обществе Вандервайса и много пил. Воду, чистую, очень холодную, обжигающую гортань, сладкую. Безвкусную дождевую воду Уэко Мундо.
Владыка налил из чайника еще отвара и поставил чашку на подоконник. Захочет – сам возьмет, не маленький.
- А к чему стоит стремиться?
- К свободе «для», а не свободе «от». Целеполагание и средства достижения – всего лишь способ обозначения простых проблем: жить или не жить. Умереть или не умереть.
- А счастье?
- Недостижимо, я же сказал, - в голосе, прежде сухом и бесстрастном, появились новые интонации. Словно треснула скорлупа.
Вязкая молочная тишина раскрывалась цветком, пахло дымом, словно кто-то зажег поминальные палочки в храме – в храме там, на грунте, где пахнет серой даже в погожий летний день.
- Гин говорил, что начнется дождь, - полуутвердительно сказал Канаме, поворачиваясь. В руках у него обнаружилась давешняя чашка.
- Ливень, - согласился Айзен, мечтательно прикрыв глаза. – Стеной.
- Хорошо, - оба одновременно кивнули.
И действительно ведь, хорошо.
Финал недостижим, как гармония. Можно только на бесконечно долгое время продлить этап, отведенный тебе. А потом разбить стеклянную фигурку о каменные плиты, которые видели гибель сотен таких дешевых сувениров.
- Никогда не думал, что ты позер, - досадливо скривился слепец.
- По-моему, это было очевидно.
Самоирония. Или просто глупость?
Горький дым погребального костра. Тоусену казалось, что поминают его. Как только за Владыкой закрылась дверь, он кинул кружкой с бодрящим напитком в стену. Стало легче.


Хинамори вернулась домой уже вечером, дала приказ отряду ложиться спать, разобрала накопившиеся бумаги и без сил упала на футон.
Она обошла сегодня почти все отряды, кроме первого, шестого, восьмого и тринадцатого. И в каждом она оставила по сложенному листку гербовой бумаги. Приказы. Приказы для отрядов на утреннее патрулирование. Просьба Айзена, последняя, как он сказал сам. И потом все будет хорошо. Нестерпимо хотелось спать.
Девушка очень устала. Невыносимо болели ноги, стертые почти до крови. После посещения Шухея не осталось сил даже на шунпо, как-то все стало неважным. Она механически врала, механически улыбалась, механически смеялась и разговаривала, а теперь вот сломанной куклой вернулась в свое обычное состоянии апатии.
Внизу живота уже не появлялась тянущая боль, только голова раскалывалась, да щеки горели по утрам, после снов.
Момо не хотелось просыпаться. Сны – ее последнее спасение – возвращали те времена, когда не нужно было выбирать, когда не следовало бояться случайно брошенной фразы или шепотка за спиной, когда все было хорошо. Хорошо. Очень хорошо…
Ей снился день, чудный весенний день.
Айзен-тайчо улыбался, и они шли гулять к озеру, которое за парком, в Сейрейтее. Озеро длинное, похоже на распластанного по земле спрута. Они много смеялись и шутили, тихонько разговаривали о поэзии и о знакомых. Айзен-тайчо мудро рассказывал о том, как можно было бы модернизировать Готей, поправлял очки и трепал ее по макушке.
- Что с ней, Исанэ? – взволнованный голос ворвался в сон, но она не проснулась.
- Н-не знаю, Хисаги. Это что-то очень сложное. Я позову Унохану-тайчо.
- Ты уверена, что стоит звать…
- Да. Если мы хотим спасти ее – да!
А сон все длится и длится, текут сладостные минуты. Пахнет полевыми цветами и еще водой. Душно – наверное, скоро пойдет дождь. Этот настойчивый запах озона и прибитой пыли заставляет чихать и морщиться. Айзен берет ее на руки и заглядывает в глаза, как всегда перед тем, как поцеловать.
- Спасибо, фукутайчо, - спокойно говорит кто-то. Ветер носит по дорожке сухие листья – она замечает это краем глаза.
- Что с ней?
- Гипноз, разумеется.
- А что…- это уже другой голос. И кашель следом. Кажется, обладатель его давно болен, болезнь неизлечима и тянется досадным шлейфом за своим хозяином, как собачка на привязи.
- Я смотрю, не мешайте мне, капитаны.
И снова тишина. Назойливое ощущение чужого взгляда в спину исчезает прежде, чем Момо успевает закрыть любимого от всех напастей. Остается только сладкий до боли поцелуй и предвкушение чего-то большего.

В тронном зале было тихо и пусто. Каждый звук отдавался эхом, почти невозможным эхом. Несбывшиеся надежды, сбывшиеся желания, чужие фразы и собственные улыбки – все это осталось там, за закрытыми дверями.
Несколько часов провести наедине с собой – непозволительная роскошь, которую он себе позволил сам.
Айзен не двигался, сосредоточенный на собственной цели.
Его армия сильнее, чем весь Готей вместе взятый, потому что Готей – загнивающая изнутри коряга. Только стукнешь по ней, и рассыплется трухой на одинаковые части, пустые и беспомощные.
Это словно хлопнуть в ладоши и спугнуть рой бабочек. Красота улетит, обнажив голые изъеденные стволы. Некрасиво.
И, что самое главное, оставляет такое поле для деятельности!
Все просто. Небо над головой всегда оставалось свободным, оно ожидало только смелого. Того, кто сможет взять на себя ответственность. Не получится, как хочет Тоусен – горячее сердце, чистые руки и холодная голова. Гармония действительно недостижима. Но сила и власть для создания не идеальной – приемлемой модели есть, в руках. Вот она.
Хогиоку – это не дар и не проклятье. Это возможность, и никто не виноват, что Урахара оказался трусоват для должности Владыки.
Все просто. Нужно только очень захотеть.
Все остальное пыль, тлен, хруст сухого дерева под ногами. Все остальные – ступеньки наверх, туда, где сбываются ожидания.
И тогда он построит им счастье. Счастье всем, даром и, конечно, никто не уйдет обиженным.
Высшая справедливость? Возможно. Что-то очень на нее похожее, если быть точным.
Жалости не существует. Как не существует на самом деле справедливости и игры. Важной, по-настоящему важной становится свобода. Свобода «от», а не свобода «для». Любые отягчающие обстоятельства делают нас слабыми, мы все безжизненны и скучны, если наши цели слагаются к чьим-то ногам. Как просто стать тем, у подножия чьего трона склонится эпоха.
Такая красивая метафора про стеклянную фигурку.
Но сейчас не время мечтать. Время действовать. Он долго ждал. О, он умеет ждать, умеет принимать решения и умеет действовать так, как не ожидают соперники. Первая ласточка, первые цветы, первая отлетевшая щепка. Пора приниматься за остальных.
- Айзен-сама, - дверь открылась бесшумно.
- Да?
- Вы просили доложить. Дождь начался.

(окончание в комментариях)

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		17	(73.91%)
2. Нет.		2	(8.7%)
3. Опять фигня какая-то.		4	(17.39%)
Всего:		23

@темы: Абарай Ренджи, слэш, Котецу Исане, Ичимару Гин, гет, Хисаги Шухей, Унохана Рецу, Кира Изуру, Хинамори Момо, R, драма, Фанфики, Тё, Айзен Соске, Урахара Киске, Укитаке Джуширо, Кёраку Шунсуй

---

Челлендж на сообществе Bleached

[Блудный Маршал]

Согласовано с владельцем сообщества

@темы: Кучики Бьякуя, Фанфики, Реклама

---

[Kira Mai]

Название: Нас сейчас нет
Автор: я, я...
Бета: помогите кто может
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Хисаги Шухей/Кира Изуру
Жанр: флафффф, зарисовка, АУ
Дисклеймер: Кубо, извини пожалуйста
Предупреждения: Это флафффф. Да. И слеш. И еще АУ.

По заявке  Leyana: Флафф. Нет, то есть, харт/комфорт. Например, простуженный Кира (ну надо же и ему когда-то болеть) и все вытекающее.

У Киры есть интересное свойство - он может расслабляться, полностью, настолько, что его становится трудно узнать, даже выражение глаз меняется. Вот, например: утро, белые обои, белая рама огромного, в полстены, окна, еще не полностью освещенного восходящим солнцем, и белая фигура, мягко и тихо прислонившаяся плечом к откосу... Расслабленная поза, домашняя юката, ни намека на прическу - просто светлые волосы до плеч, чистые, мягкие, лежат прядями как попало. Когда солнце доберется до того угла, у которого он стоит - заблестят бледным золотом, но пока - Кира в тени, и из этой тени спокойным, долгим взглядом смотрит куда-то туда, откуда свет выливается в мир. Каждое утро.
Посмотришь ему в лицо - и балдеешь по двум причинам: во-первых, до чего он красив сам по себе, когда не запихивает себя ни в какие рамки, не формует и не выделывает, и штамп сверху не ставит - о соответствии служебным и прочим нормам, а во-вторых, до чего в нем много... Своего? Да, пожалуй - всего того, что в юности лежит на поверхности, а потом уходит под лед. И пыль. И поверх нее намалеванный макияж. Кира умеет возвращаться в юность, на нем настолько толстая корка ответственности и обязательств, что ее можно целиком снять и отставить в сторону. И тогда - о, тогда у него пропадают тонкие, будто иглой прорезанные морщины у уголков глаз, брови ложатся ровными птичьими крыльями, он перестает незаметно щуриться и сжимать губы, и у Шухея едет крыша, потому что контраст, при всей кажущейся неважности изменений, выходит разительный.
На него самого кидает отблеск эта странная - и редкая, ах, насколько редкая! - перемена. Например, когда он видит, как длинный угловатый палец неторопливо зацепляет ручку кофейной чашки, как вызолоченное по контуру солнцем лицо отворачивается от окна в пол-оборота, как Кира подносит чашку к губам и отпивает глоток, а после поднимает голову и улыбается, ловя взгляд... Тогда Шухей не сглатывает комок и отворачивается, а подходит вплотную, вынимает теплую фарфоровую полусферу из теплых от нее ладоней и обеими руками прижимает Киру к себе, утыкаясь лицом в рассыпающиеся длинные волосы. Кира не пахнет ни потом, ни бессонницей, ни даже кофе - этот невероятный и неуловимый запах покоя иначе как "утренним" не назовешь.
А еще - именно здесь, на черт знает каком этаже, в квартире, где нет и невозможно представить никого, кроме них двоих, и за пределами которой нет никого и ничего, и даже имени у этого ничто нет - здесь Кира может быть слабым и не волноваться по этому поводу ни минуты. Не преодолевать себя, не наступать себе на горло, не быть, в конце концов, пресловутым "офицером высокого ранга". Он может болеть простудой и мотать сопли, пить горячий чай, сидеть в кресле, положив ногу на ногу и спокойно просить тебя сходить на кухню и долить кипятка - просто потому, что ему не хочется вставать.
Эту самую простуду (ну, легкую ангину) он мог, при его медицинских способностях, уничтожить в себе щелчком пальцев. Но - вот он стоит у открытой форточки, путается в волосах и смотрит, как какие-то пичужки носятся мимо окон туда-сюда.
- Ты же болеешь, - Шухей подходит вплотную и кладет ему руку на плечо. Кира ниже ростом и тоньше, этот жест из просто естественного превратился почти в личную традицию. - Может, поваляться лучше?..
- Не хочу, - просто отвечает тот, оборачиваясь и глядя Шухею в лицо мутноватым взглядом с типичной легкой сумасшедшинкой. Совершенно откровенно и совершенно прямо отвечает. Правду.
- А я хочу... - Шухей не следит особо за тем, что говорит, так, перебрасывается, как мячиком, ничего не значащими фразами - слово ты, слово я... Потом, когда он вспоминает их, будучи уже Хисаги-фукутайчо, в них обнаруживается бездна смысла. Но то потом и не здесь, а в мире, которого не бывает - сейчас.
- А я хочу уложить тебя в постель и самому валяться рядом, эх, не пошел я в медики, а во мне, может быть, такой медбрат пропал даром... У тебя руки холодные, - добавляет он, ловя в самом деле холодные пальцы.
- В тебе ничего не пропало, - Голос у Киры тихий и смазанный, позволить себе менять настроения он тоже может редко, и поэтому, когда может - пользуется этим не оглядываясь. Он легкий - нести его на руках тяжелее, чем женщину, но гораздо легче, чем среднего раненого. И подцепить пальцем край одеяла на широкой заправленной кровати, не выпуская из рук - тоже легко. А из юкаты он выскальзывает сам, и завязки варадзи, пояса, хакама и прочая чертовщина даже на ум не приходят - им здесь не место...
Он лежит, повернувшись на бок и вытянув руку, ждет, пока ты разденешься, не отрываясь смотрит на тебя яркими, светлыми глазами, будто действительно ждет помощи, и эти широко раскрытые глаза, неплотно сомкнутые губы на юном лице, растрепанные волосы стирают воспоминания, развеивают мысли и лишают, в конечном счете, способности и желания называть вещи словами. Когда Шухей наконец обнимает его, Кира подается вперед, как будто ждал сто лет и еще один день, пылко целует в губы, и, если бы Шухей отвлекался сейчас на наблюдения, он удивился бы - как у него могут быть прохладные губы, при том, что, вообще-то, легкий жар? Но он не отвлекается.
Когда Кира засыпает - он, отдышавшись и перестав дрожать, почти сразу проваливается в тихий и глубокий сон - Шухей осторожно поводит плечом, устраиваясь поудобнее, дотягивается до одеяла, накрывает их обоих и долго потом лежит, глядя на Изуру из-под полуопущенных век. Его Изуру, только его - Изуру. Для всех остальных - для тех, кого не существует - имя и должность, которые не имеют к спящему у него в руках никакого отношения. Ни-ка-кого.

Вопрос: Ну и как?

1. Здорово		31	(73.81%)
2. Чушь какая-то		3	(7.14%)
3. Ни то ни се		8	(19.05%)
Всего:		42

@темы: Хисаги Шухей, Кира Изуру, флафф, PG-13

---

50 Bleach icons

[mysteryofobscurity]

Превью:

Берете – отмечайтесь.
Все здесь.

Вопрос: Айс?

1. омг, да, стебные, да!!! да!!! *истерика*		36	(75%)
2. пффф, не айс		4	(8.33%)
3. фифти/фифти		8	(16.67%)
Всего:		48

@музыка: [04:21] VAST - I Can't Say No (To you)

@темы: Юзерпики

---

Вопрос о сабах

[Vega Highwell]

Подскажите, пожалуйста, а с какой серии Отбеливатель начали сабить [DB]? Просто вроде как получается, что только с 50-й, а что до того?
Мне нужно знакомому достать начало сериала, до 51 серии. Помогите, кто чем может Формат "оригинальная озвучка + ансаб" обязателен.

Буду безумно благодарна!

@темы: Вопрос/Поиск

---

Какбэ на флешмоб.

[gestrandet]

Тут, помнится, флешмоб по Шухеекирам имеет место быть, так вот...

Автор:  Ирч [ака ЧП]
Название: О вреде медикаментов
Бета: Leyana
Жанр: ПВП с элементами иронии
Рейтинг: R
Персонажи: Шухей/Кира, Исане Котецу
Статус: аффтар честно курит сатисфэкшн.
Дисклаймер: не мое ни разу.
Предупреждения: ну, о каких предупреждениях может быть разговор, когда ПВП, нэ?
Написано для: Leyana

О вреде медикаментов

Киру мучила бессонница. Противная, тягуче-приторная, обволакивающая. Старая знакомая, слишком старая. В конце концов, это просто неприлично напоминать о себе тогда, когда уже успела забыться. Она доставала его в поместье, много лет назад, ушла лишь с поступлением Киры в академию и вернулась уже после ухода Ичимару.
Причины не находились. Это было не беспокойство, не обида и не злость – просто бессонница. Беспричинная и бессмысленная.
Кира потер виски, убрал письменные принадлежности и прислушался. В маленьком поместье было тихо. Пламя светильника чуть заметно дрожало – это сквозняки играли в салочки по комнате. Лейтенант протянул руку к небольшой коробочке, полученной у старшей Котецу.
- Если поможет, Исане, я тебя на руках носить буду – и черт с ним, с ростом.
Он медленно добрел до футона, задул огонь и улегся.
Длительные тренировки, бумажная работа, сочувственные взгляды и пристальный контроль второго отряда все-таки делали свое черное дело. Это был не сон – это больше походило на бред. Чувствовалось, как дрожат налитые свинцом веки, как пульсирует боль в спине и затекших мышцах – и никакого отдыха. Кира ворочался, мял одеяло, искал удобное положение… В голове ползали мысли – о делах, об отряде, о грядущей войне и о друзьях… о Ренджи и Рукии, ушедших в пески Хуэко Мундо, о Хинамори, беспокойно спящей под пристальным присмотром четвертого отряда, об одиннадцатом отряде, ждущем своего «звездного часа», о Хисаги…
Хисаги. Самый обычный парень, неяркий, если бы не шрамы и татуировка; хмурый, даже, казалось бы, нелюдимый, с темными жесткими волосами, со взглядом орлана, выслеживающего добычу. С самыми обычными руками – некрасивыми кистями с трудовыми жесткими мозолями на пальцах, выдающими его руконгайское прошлое, с порезами и царапинами, которые брались непонятно откуда… Почему-то именно сейчас, когда выдался случайный выходной и можно было выспаться на полгода вперед, эта мысль засела в голове и не давала покоя…
Где-то в Сейретее колокол отпел заупокойную третьему часу пополуночи. Кира перевернулся на спину и закрыл глаза руками, хотя никакой практической ценности в этом не было. Навязчивые мысли роем взбешенных пчел гнали сон прочь.
Кира сжал зубы. Руки… ну почему он вспомнил эти руки?! Почему он вспомнил семпая совсем не к месту и не ко времени? А может быть, это уже сон и нужно просто помочь ему взять верх над разумом? Он постарался справиться с собой и расслабиться…
- Кира?
Лейтенант улыбнулся: так-то лучше…
- Кира, ты… спишь?
- Конечно, сплю. Если б не спал, семпай не смог бы мне сниться.
- А… ну, да, конечно. А может, я тебе не снюсь?
- Снитесь, конечно. Что бы вы у меня в поместье в такое время делали? – Кира даже улыбнулся. - Правда, странно вы как-то мне снитесь: сначала – руки, теперь – голос. Голос мне нравится больше…
- Почему?
- У вас некрасивые руки. Извините. Впрочем… какая разница, это же сон… Я могу сказать все, что подумаю, и вы об этом не узнаете, верно?
- Хм, а я… Я могу?..
Кира слегка откинул голову и тихо рассмеялся.
- Ну, попробуйте!.. В конце концов, это всего лишь сон – пусть препаршивый, и с утра мне будет ужасно плохо, и я опять не высплюсь, и единственный чертов выходной за последние несколько месяцев не принесет мне никакого отдыха… Делайте, семпай, то, что вам захочется – ведь это же сон, всего лишь сон… – Кира почувствовал, что срывается, что давление последних месяцев, которым дышал весь Готей, нестерпимо давит на горло. Он замолчал.
Вместо ответа последовало прикосновение к пальцам. Кира по инерции отметил, что сон продолжает носить какой-то болезненный отпечаток.
- А я люблю твои руки, знаешь, Кира? Мне очень нравится наблюдать, как ты пишешь. И еще, было интересно всегда, кажется ли мне это или и вправду… Кстати, раз это только сон…
Теплое дыхание коснулось внутренней стороны ладони, кончик языка прошелся по указательному пальцу, чтобы позволить губам сомкнуться на нем.
- И правда, у тебя даже руки чернилами отдают – но мне почему-то и это нравится…
- Ха-а… - Кира шумно вздохнул. – Надо будет поблагодарить Исане: уж чего-чего, а материальных галлюцинаций я еще не ловил за всю историю, с позволения сказать, болезни… - Он потянулся, нащупал ежик жестких волос на затылке гостя и, с несвойственной ему капризной интонацией, сообщил: - И волосы мне ваши не нравятся – ничего не могу с собой поделать…
Возможно, гость бесшумно усмехнулся – Кира не понял или не услышал, но руки его одним движением оказались закинуты к самому изголовью футона и крепко сжаты в запястьях. Он улыбнулся:
- А с шунпо у семпая и вправду всегда было прекрасно… Честно говоря, до первой нашей совместной тренировки…
Горячее дыхание обожгло шею.
- Что…?
- Ничего. – Кира почти весело рассмеялся. – Какой забавный сон. Только, может, вы не будете сжимать мне бока коленями? Я до ужаса боюсь щекотки – причем именно там!
Дальше ему зажали рот – поцелуем, что было вполне естественно в данной ситуации. Потом тонкие губы оказались на шее и ключицах, сначала действуя неуверенно, но потом все более и более настойчиво, даже яростно…
Почувствовав, что его больше не держат за запястья, Кира потянулся, опять запуская пальцы в непослушные волосы. Свободны руки оказались совсем не случайно – как не случайно он очень быстро почувствовал, в каком невообразимом хаосе находится его одежда.
- Я нашел, что мне не нравится в тебе, кохай… - голос был тихий, хриплый и дрожал нетерпением. – Тебе необходимо спать во всех этих вещах? Знаешь, без них куда удобнее.
- Семпай, вам не понять, вы простолюдин. Для меня же церемониал всегда первостепенен… - Остатки одежды слетели еще быстрей, чем можно было этого ожидать. Кира провел по широкой спине коротко стрижеными ногтями и выгнулся.
Колокол вдали отбил четыре удара.
- А вот теперь извини… но меня и вправду не должно быть сегодня здесь…
- У вас отвратительные руки! – задыхаясь, выплюнул Кира, когда два пальца скользнули в кольцо напряженных мышц. Он с силой потянул за волосы, на что получил лишь еще более грубый толчок. Впрочем, и эта сомнительная радость длилась недолго: одним порывистым движением, которого он даже не успел уловить, его перевернули на живот и ткнули носом в подушку.
Кира зашипел.
- Расслабься. В конце концов, это всего лишь сон – сам сказал, кохай, – шепот жарко ощущается на шее. - И ты сам разрешил делать все, что захочу, скажешь, не так?
«Это мой сон – значит, я так хочу!» - едва не сказал Кира. «У аристократов – свои тараканы!» - мог усмехнуться он. «Делай, что делаешь – и уж постарайся меня не разочаровать!» - очень хотелось прошипеть в ответ. «А за то, что мордой в подушку, ты, сука, мне еще ответишь…» - этот казарменный вариант у него тоже проскользнул, когда он, комкая простыни и закусив губу, пытался отследить дыхание и не сбиться с ритма.

- Исане-сан, добрый день. Надеюсь, я вам не помешаю?
- Кира-кун? – девушка смахнула со стола несколько баночек с мазями, потерла лоб и с несчастным видом посмотрела на посетителя. – Нас отправляют в Хуэко Мундо – сегодня вечером. Я собираю медикаменты. Ты не мог бы?.. – Она тут же спохватилась: - Ну, то есть, может я в спешке чего забыла, а ты...
Кира подошел, взглянул на нагруженный сверх меры стол:
- Вот это и это можешь не брать – лучше вот эту мазь… - мимоходом заметил он. – Но это лично мое мнение.
Котецу сконфуженно покивала:
- Ну да, ты прав, конечно. Кстати… - она покраснела и отвернулась, делая вид, что очень занята. – Как тебе спалось после…
- Ночь не задалась, зато под утро я заснул и проснулся только после полудня. – Кира кивнул. – И вам, Котецу-сан, я должен сказать спасибо. Надеюсь, когда мы свидимся в следующий раз, я еще смогу вас отблагодарить… - Он церемонно поклонился и направился к выходу, оставив девушку недоумевающе смотреть ему вслед.
- Вот еще что… - остановившись на пороге, добавил он. - Котецу-сан, сделайте милость: не смейте даже вспоминать, что вы дали мне вместо таблеток от бессонницы; что вчера лейтенант Хисаги был на дежурстве и вы, когда поняли свою ошибку, попросили его заскочить ко мне; а он об этом, конечно же, забыл и вспомнил только много позже полуночи.

Вопрос: Вердикт:

1. Да		39	(79.59%)
2. Нет		2	(4.08%)
3. Низнаю >_<		8	(16.33%)
Всего:		49

@темы: слэш, драбблы, Котецу Исане, Хисаги Шухей, Кира Изуру, R

---

[Яфрень Фифревна]

Название:-
Автор: jafra
Бета: ворд и мама
Персонажи/Пейринг: Кира Изуру, Ичимару Гин
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Дисклеймер: все права принадлежат Кубо Тайто
Предупреждения: POV, OOC

Ненавижу...
Каждое движение, каждый жест.
Голос тягучий, липкий - ненавижу.
Улыбку вечную приклеенную – ненавижу.
Взгляд острый, болезненный – ненавижу.
Прикосновения редкие, холодные – ненавижу.
Ощущая присутствие скользкое, опутывающее хочу завыть от безысходности, бессильной ярости, душащей тоски.
Поэтому глаза в пол – чтобы не увидел…
Поэтому голос тихий – чтобы не услышал…
Поэтому полное послушание – чтобы не узнал…
Мою ненависть.

- Пойдем, Изуууру.
- Да, тайчо.

Вопрос: понравилось?

1. да		9	(60%)
2. нет		6	(40%)
Всего:		15

@темы: драбблы, "Ичимару Гин", "Кира Изуру", джен

---

[Nnear]

Попробую еще раз

ДА-превью

Tanjoubi omedetou gozaimasu by ~WhiteNear on deviantART

Вопрос: Ну как?

1. Хорошо		17	(41.46%)
2. Не хорошо		24	(58.54%)
Всего:		41

@темы: Тесла, Фанарт, Гриммджо Джаггерджек, Иль-Форте Гранц, Заель Апполо Гранц, Нойтора Джируга

---

Два драббла

[Jenny. Ien]

ТРИ ЛИЦА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА
Автор: Jenny
Бета:  [kitsune]
Фэндом: Bleach
Пейринг: Чад/Исида
Рейтинг: PG-13
Жанр: драббл
Статус: закончен
Дисклеймер: герои принадлежат создателям аниме, я над ними только издеваюсь.
От автора: написано для  Вавилонянин, который хотел Чада и Исиду)))

У него тонкие пальцы и, когда он вытягивает руку, заставляя серебряный крестик на блестящей цепочке выпасть из рукава, становится видно, какие у него худые хрупкие запястья. Он весь будто состоит из соединенных друг с другом острых линий, и белый костюм не скрадывает, но подчеркивает худобу. У него ледяные глаза, неприятные, острые, будто все время чужие. Его сложно сравнить с животным, в его белом костюме квинси он больше всего похож на его же собственный лук. Но, не смотря ни на что, именно такой Исида Урюу, его друг.
В школе, когда он становится человеком, он совсем другой. Без остроты квинси, без вездесущего лука в руках, он кажется даже более далеким, будто становится ледяным сам. Даже его позиция опасна и чуть-чуть безнадежна. Вечное балансирование на грани и будто бы запретное слово «друг». Он не произносит это слово никогда. Он вообще редко говорит. У него сухой, холодный, неприятно-высокомерный голос. В школе он сам по себе выражает ледяное высокомерие. Пятнадцатилетний парнишка, просто одноклассник, Исида Урюу.
Совсем другим он становится в постели. Ярче разгораются холодные глаза, будто бы теплея, как подтаявший лед. Рассыпаются по подушке черные волосы. И худое тело, лишенное брони одежды, кажется преувеличенно хрупким. Больше острых углов, выступающих косточек, изобилующих тенями изгибов. Тусклый лунный свет рисует узоры на напряженном лице, разглаживает черты. И с тонких губ срывается стон и чуть слышный шепот. Тихий настолько, что его невозможно разобрать, только почувствовать дыхание на коже. Его бледная, почти прозрачная кожа оказывается горячей, обжигающей. Тонкие пальцы с аккуратно подстриженными ногтями впиваются в плечи, а губы оставляют синяки от поцелуев. В постели нет разницы, как называть его, квинси или Исида. Он зажимает губы поцелуем и не дает говорить.
И Ясутора Чад замолкает, подчиняясь своему любовнику.

6.04.09

ДВОЕ
Автор: Jenny
Бета:  [kitsune]
Фэндом: Bleach
Персонажи: Чад, Исида
Рейтинг: G
Жанр: драббл
Статус: закончен
Дисклеймер: герои принадлежат создателям аниме, я над ними только издеваюсь.
От автора: написано для  Вавилонянин, который хотел Чада и Исиду)))

В подвале магазинчика Урахары пыльно и шумно. И ослепительно-синее небо над головой кажется лживым из-за отсутствия солнца. В подвале магазинчика Урахары искусственные горы из твердого темного камня и теплый желтый песок под ногами. Идеальный полигон.
Их двое, но они никогда не сражаются друг против друга на тренировках. Слишком уж разные у них способности.
Чад силен и спокоен. Его физическая сила груба, разрушительна. Она сметает все на своем пути. Его сила такая же, как он сам. Уверенная, крепкая, серьезная. Не способная сорваться, сломаться, захлестнуть с головой.
Исида – совсем другой. У него холодные острые глаза под толстыми стеклами дорогих очков. Резкие черты лица и недоверчивый голос. В его голове всегда сложная структура планов, последовательностей, схем. Квинси заносчив, скрупулезен, болезненно самовлюблен. И сила у него точно такая же. Холодные стрелы, сгустки чистой, натянутой в дрожащую линию рейацу. Безжалостное оружие. Бой, лишенный любого тактильного контакта.
И Чад помнит, как в бою они редко, но все же сталкиваются спиной к спине. От этих прикосновений – мороз по пояснице. И ослепляющее ощущение пронизывающей рейацу, холодной, как иглы льда под кожей.
В школе они приветствуют друг друга кивком головы и рассаживаются за разные парты. Исида отвечает на все вопросы преподавателя, у Чада неразборчивый, в завитках, почерк.
Они встречаются снова у самых дверей магазинчика Урахары, чтобы снова кивнуть друг другу и спуститься на полигон для тренировок.
И есть только одно, что связывает их, мальчишку Ясутора Чада и Квинси Исиду Урюю – целеустремленный рыжеволосый парень, временный шинигами, Куросаки Ичиго.

29.03.2009

Вопрос: Понравилось?

1. Только первый		0	(0%)
2. Только второй		6	(26.09%)
3. Оба понравились		13	(56.52%)
4. Оба не понравились		4	(17.39%)
Всего:		23

@темы: драбблы, Ишида Урюу, PG-13, Садо Ясутора (Чад)

---

[Kira Mai]

Название: Раз в сто лет..
Автор: Haruyuki Mai
Бета: Кому вакансию?
Рейтинг: G
Персонажи: Хирако Шинджи, другие вайзарды, капитаны, арранкары
Жанр: репортаж из горячей точки) Зарисовка имени Шинджи
Дисклеймер: Не мое

Эпиграф: ...It is because of this that it can be presumed that the only side the Vizard are on is their own. (с) Vizard Guide bleach-network.com/information/bleach-vizard

Ясным утром в четверг Хирако-тайчо напялил кепку, покидал детские бумажки в папку и пошел в школу, подбивать клинья под Куросаки Ичиго. А через полтора месяца в пятницу, когда время вышло, он повел свою "спецбригаду" воевать, создавать, так сказать, эффект неожиданности для всех (ладно, почти всех), кто уже почти слил - или думал, что почти выиграл - битву за Каракуру. Восемь вайзардов - шутка ли? Это вам даже не тяжелая артиллерия, это из области ядерных установок, только шума и пыли от них поменьше будет. Гораздо меньше...

Когда гоп-компания, без намека на боевой порядок, эффектно вырулила из-за угла пространства в синем небе, толпы уже не было - фрассьенов выкосили, лейтенантов - похоже, тоже из-под ног убрали, хотя большинство были живы. Над полем боя отчетливо веяло паникой. Мда-а, Готэй-13... Ну что же!
Акула, нэ? Да шо вы х'врите... А хороша, мозгов бы побольше, и Шинджи бы даже восхитился, пожалуй. Бедный мальчик, что ж он так... Мальчик был выпнут далеко назад и в сторону, туда, где мерцала напряжением единственная на всю заварушку сфера исцеляющего заклинания. Да, запереть Унохану, в прямом смысле слова, у меносов - это очень умно, и очень в духе. Молодец, Соске, держишь марку!..
Холодный и надменный голос с нотками непонимания и страха спросил какую-то приличествующую случаю глупость, Шинджи улыбнулся, как крокодил, и потянул меч из ножен. Мадам не знает, что есть такие крокодилы, которые могут плавать в морской воде и жрут акул за милую душу? Сейчас узнает.

Когда небо дымится - это очень мерзкое зрелище, но Шинджи нравится. Все капитаны, как по команде, делают вид, что им до вайзардов - никакого дела. Кенсей притормозил у импровизированного лазарета, и, сощурившись, скалится в глаза бледному не то от ран, не то от эмоций трепаному парню, с трудом поднявшемуся на локте. Видать, встречались раньше... Риса тяжело дышит, опираясь на меч, рядом с непривычно грустным и серьезным Къораку. За огненной стеной, оплывающей и медленно превращающейся в шар, Ямамото Генрюсай с пристрастием допрашивает обезоруженного Айзена - ясно, не хочет терять времени, пока на него кретины из нового Совета 46 лапу не наложили. Пра-а-ально делает, Дед, знает дело, не даром живет долго...
А на краю, не трогая меч и не ища в грязи и гари никого конкретно, стоит Урахара. Шинджи встречается с ним глазами, косо ухмыляется и отворачивается, привычно засунув руки в карманы. Не то, чтобы такие крупные события случались в его жизни очень часто. Не то, чтобы ему их очень не хватало... В жизни Хирако Шинджи битва над Каракурой не изменила ничего.

Вопрос: И как?

1. Нравится		24	(85.71%)
2. Не нравится		0	(0%)
3. Ничего интересного		4	(14.29%)
Всего:		28

@темы: Мугурума Кенсей, Халибел, G, Фанфики, Хирако Шинджи, Урахара Киске

---

Гримм/Химе

[mysteryofobscurity]

автор также нарисовала обложку последней книги Громыко

Под катом

GrimmHime for RenegadeRaine by *Hellstern on deviantART

Вопрос: айс?

1. не айс		49	(69.01%)
2. ниче так, на обложечку бы манги		3	(4.23%)
3. *___*		19	(26.76%)
Всего:		71

@темы: Фанарт, Гриммджо Джаггерджек, Иноэ Орихиме

---

[Тамико]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[IAM PROSTO]

Bleach 15
Dogs 10
Gintama 8
Katekyo Hitman Reborn! 21

www.diary.ru/~IAMPROSTO/p68254315.htm

Вопрос: Нравятся?

1. Нет		6	(40%)
2. Да		9	(60%)
Всего:		15

@темы: Юзерпики